I hear crying over the horizon (1/1)

Огонь. Он вновь заполонил все, вновь отрезал путь к выходу. Все в храме было сожжено до тла, от него остались лишь каменные, обуглившиеся стены, некогда холодные и исписанные этническими рисунками. Участь сотни, а то и больше воинов ракъят была предрешена?— гибель от удушья черным дымом, от жара адского пламени или же от точности пиратской пули, избежать которой было невозможно: люди Вааса стреляли по любому движению за пределами храма, в особенности сейчас, когда Бенжамин благополучно вывел меня, и больше осмотрительность им не требовалась. Помимо громкого треска древесины и пулеметной очереди, на всю округу раздавался довольный до чертиков гогот пиратов, чьи мозги были пропитаны не только алкоголем, но и неутолимой жаждой крови, крови гребаных ракъят.Империи Цитры пришел неминуемый конец. Столько лет ее земли и люди медленно утекали из ее рук, столько лет война с братом не давала ей покоя?— осознание неизбежного поражения не пугало жрицу, а задевало ее гордость. И вот, в одну чертову ночь, она наконец-то потеряла все. Однако поражение этой женщины не могло утолить проснувшуюся во мне жажду мести?— я лишь представляла, как при первой же возможности прикончу эту суку и отправлю гореть в гребаном аду, к ее таким же одержимым и ебнутым праотцам…Цитре нужна была марионетка. Эта женщина не нуждалась в поддержке и одобрении, не нуждалась в опоре и любви?— она не нуждалась в близком человеке, не испытывала ни к кому теплых чувств и ни с кем не была искренна. Каждое ее слово?— это фальш, каждая эмоция?— лицемерие, каждый поступок?— ради личной выгоды. Цитра была сильной, с этим нельзя было поспорить, и сила ее заключалась в холодности и хладнокровии.?—?Моей сестрице похуй на всех, amigo. Она пользуется людьми, а не привязывается к ним…?Ваас должен был стать этой марионеткой.Кто, как не твой родной брат, готовый пойти на все ради тебя, будет лучшей кандидатурой на роль верного пса?Кто, как не этот сильный и могучий воин, сможет сложить горы и головы врагов к твоим ногам?Кто, как не привязанный к тебе человек, станет бесприкословно выполнять твои приказы и молча терпеть любые унижения?Но Цитра проиграла?— это было ее самое первое и тяжелейшее поражение, еще тяжелее, чем в эту ночь. Ведь Вааса ей сломить не удалось: жрица хотела получить хлондокровного верного пса, а нажила себе врага в лице собственного брата. И брат оказался еще сильнее и могущественней, чем жрица могла себе представить, и от этого она все больше и больше приходила в ярость и отчаянье. Не любовь к брату заставляла ее переживать эти чувства, а затронутое самолюбие, ущемленная гордость?— Цитра жалела, что потеряла не близкого человека, а идеального, мать его, воина, сильного, холодного и жестокого…Ваас смог разгадать ее намерения. И он предпочел свободу, а вместе с ней и это бесконечное одиночество, эти убивающие его изо дня в день наркотики, это потерянное существование и море крови, что разливалось в его руках. Он выбрал себя, а не сестру. Выбрал ненависть, а не слепую любовь. Выбрал жизнь среди боли, а не легкую смерть. Выбрал голос, а не молчание.И после всего пережитого разве Вааса нельзя было назвать сильным?..Я не знала, сколько подобных марионеток побывало в руках Цитры, сколько всего она успела натворить, дергая за их ниточки. Но когда-то и я стала одной из них…Вот только Цитра вновь допустила роковую ошибку спустя много лет?— она опоздала, слишком поздно прибрала меня к рукам. Эта женщина пыталась подчинить ту, которая уже целиком и полностью принадлежала главарю пиратов; ту, которая всю себя была готова отдать ему, лишь бы он не отталкивал ее. Эта женщина пыталась подчинить меня, когда весь мой страх уже принадлежал ее брату, когда его шепот был для меня уже громче тигриного рычания и пулеметной очереди, когда каждый его взгляд уже отпечатался в моей памяти, не давая засыпать по ночам. Цитра пыталась сотворить из меня марионетку,своим. Эта ночь окончательно убедила меня в этом, и если бы не разрывающие сердце боль и отчанье от потери друзей, чьи жизни забрали прямо на моих глазах, пожалуй, я была бы самым счастливым человеком, убедившись, что хоть чего-то стою для этого человека…Меня все еще трясло от пережитого ужаса, а в висках пульсировало, и только идущий рядом твердым шагом мужчина в красной майке не давал мне потерять самообладание. Я не знала, был ли это приказ Вааса или же инициатива самого пирата, а может, все вместе, но если бы Бенжамин тогда не вытащил меня буквально из горячих объятий пламени, то сама бы я ни за что не выбралась: ни физические, ни ментальные силы не позволили бы мне этого сделать…Пешком мы взошли на холм?— здесь бушевало море, чьи волны бились о скалистые уступы где-то у их подножия. Храма уже не было видно в тени ночи и глубоких джунглей, однако стоящее над ними облако черного дыма и улетающие прочь крикливые птицы напоминали о том, что там творилось. Взойдя на холм, мы сразу же встретились с десятками заинтересованных взглядов?— несколько пиратов расположились здесь, посреди припаркованных внедорожников, и чего-то выжидали. Как и всегда, моей персоне эти ублюдки уделили больше внимания, провожая насмешливым взглядом?— стиснув зубы, я глубоко вздохнула и уткнулась мокрыми глазами в землю. Обменявшись с пиратами парочкой незамысловатых фраз, Бенжамин опустил руку на мои лопатки, подводя к одной из машин?— ловким движением пират выудил с заднего сидения мужскую олимпийку и молча протянул ее мне.—?Йоу, Бен! —?бросил какой-то пират, но я не обратила на него никакого внимания, накидывая на себя предложенную вещь. Руки словно налились свинцом. —?Че там босс, ничего не говорил? Нам не пора выдвигаться, а?—?Валите. Помощь там ваша нахуй не сдалась, но если желаете поотстреливать жопы ракъят, то еще можете успеть,?— сухо ответил Бенжамин, махнув в сторону храма, после чего группа пиратов с громкими довольными возгласами позаводила тачки и тронулась с места, оставляя после себя клубы едкого дыма…И вновь мой взгляд задержался на какой-то рандомной точке, не позволяя отвернуться. Что это? Шок? Апатия? Выгорание? Или затишье перед очередной бурей эмоций? Я продолжала буравить нечитаемым взглядом обрыв в каких-то жалких метрах от нас?— обрыв, внизу которого остриями своих верхушек торчали выточенные морем скалы. Наплевать бы на все, разбежаться и…—?Эй, малышка… —?послышался голос Бена где-то за спиной. Судя по звукам, мужчина уже сел за руль, громко хлопнув дверью, завел мотор и теперь дожидался, когда я заберусь в машину вслед за ним. Не желая больше ни минуты находиться здесь, я со второй попытки осилила распахнуть дверь и рухнула на переднее сидение. На виске почувствовала недолгий, но пристальный взгляд водителя?— мужчина хотел сказать мне что-то утешительное, но, так и не подобрав слов, тяжело вздохнул, молча выруливая на главную дорогу. А что он мог сказать? Как мог утешить? Как мог заполнить эту пустоту от потери некогда близких мне людей? Если даже я не была уверена, что вообще когда-то смогла бы простить себя за то, что все они погибли из-за меня, то Бенжамин не смог бы убедить меня в обратном и подавно… Но я все равно была благодарна ему. Не столько за спасение своей, на самом-то деле, ничего не стоящей жизни, сколько за присутствие самого пирата рядом, за его молчание, которое говорило мне больше, чем если бы он произносил эти бессмысленные, пустые слова…Ландшафты сменялись один за одним. Звездное небо над головой приковывало взгляд и завораживало своей неизвестностью, а холодный муссон бил в лицо, обветривая намокшие от слез щеки. Джунгли вокруг словно заснули непробудным сном. Только вывернув на дорогу, проходящую вдоль пляжа, мы услышали, как невдалеке волнуется синее, почти что черное во тьме море. Сегодня оно было неспокойным: высокие волны бились о белый песок, достигая чуть ли не середины пляжа, пенились, а затем с режащим слух шипением возвращались обратно в морскую пучину. Шторм продолжался и не мог не напоминать о том, что подобное творилось и в моей душе…—?Бен? —?спустя долгую дорогу, проведенную в тишине, наконец позвала я пирата. Мой голос сорвался после непосильного напряжения и теперь неприятно хрипел.—?Да?Я чувствовала, как медленно отрубаюсь, и это было единственным, что обнадеживало: хотелось хотя бы на время перестать чувствовать эту боль и безысходность. Хотя от кошмаров я вряд ли была застрахована, и что-то подсказывало мне, что теперь я еще очень и очень долго не смогу нормально спать… Я заняла удобное положение, поджав колени к груди и уложив голову на локоть, покоящийся на бесстекольном окне.—?Спасибо… —?еле слышно произнесла я, прикрывая тяжелые веки.В воздухе вновь повисла тишина, нарушаемая лишь неспешным движением нашего пиратского внедорожника по неровной дороге…—?Alles vir jou, *?— было последним, что я услышала, прежде чем погрузиться во тьму. ***В пиратском лагере почти никого не было: несколько патрулирующих вышки снайперов и бродящих по территории базы пулеметчиков. Очевидно, что основные силы главарь пиратов задействовал в целях оккупации храма, к которому, как однажды сказала мне Сара, он запрещал своим людям даже приближаться. Теперь же все изменилось: Ваас вернулся в то место, которое много лет назад служило ему домом, и сжег его до тла. Было ли это связано с желанием вернуть меня, или же я стала всего лишь тем самым предлогом, которого пират ждал столько лет, чтобы решиться окончательно разорвать связь со своим прошлым? Я не знала ответа на этот вопрос, но меня бы устроил любой его исход, только бы Ваасу стало от этого легче…Внутри было тихо: колонки были вырублены, и привычных качающих битов больше не раздавалось. Пираты просиживали задницы за игрой в карты и распиванием дешевого пива, громко матерясь на всю округу. Когда мы с Бенжамином зашли на территорию лагеря, в его адрес тут же послышались приветливый свист и аплодисменты: еще бы, Бенжамин был вторым человеком после Монтенегро, но, в отличии от главаря, его не так боялись. Пират еле заметно улыбнулся уголком губ, махнув всем присутствующим рукой.—?Эй, Бен! —?послышался грубоватый мужской голос приближающегося к нам пирата. Это был высокий мускулиный мужчина, в бронежилете и с пулеметом в руках.—?Еще увидимся, Мэри,?— тихо произнес Бен, обращаясь ко мне и отходя на шаг в сторону. —?Если что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти… Бернард! Какими судьбами? Тебя разве не перевели в ?Доки Валсы?? —?усмехнулся Бен, пожимая руку товарищу, который притянул его в дружеские медвежьи объятия.Не желая маячить в таком жалком состоянии перед пиратами, я неспешно поплелась в сторону главного здания. Несмотря на получасовой сон в дороге, легче мне не стало от слова совсем: ноги словно налились свинцом, а пальцы рук все еще подрагивали, выдерживая определенную периодичность, голова кружилась, а в висках продолжало пульсировать. Но если снаружи мое тело с потрохами выдавало мое предистеричное состояние, то внутри я больше ни черта не чувствовала, ни боли, ни отчаянья, ни страха?— ничего. Только пустота.От меня с корнями оторвали кусок моей жизни, моего прошлого, и теперь я вновь была потеряна. Как и тогда, на материке: я самовольно вырвалась из лап убивающей, ломающей меня семьи, решившись начать жизнь с чистого листа… Разве это не было правильным решением? Разве нет? И тем не менее, я оказалась совсем одна, без прошлого и будущего. Кто я теперь без семьи? Зачем существую? Ради кого? Эти вопросы крутились в моей голове, и я не могла найти на них ответы?— это и ломало меня весь тот год, это и привело к чертовой дистимии, это и стало началом моей зависимости от таблеток, это и разрушило мою ?новую, толком не начавшуюся жизнь?, о которой я так мечтала, сбегая от семьи… Все повторилось, словно шло по кругу: мое совсем недавнее, заново выстроенное из игральных карт прошлое отобрали от меня, силой вырвали из моих рук, но уже против моей воли. И вот он?— новый, чистый лист, прямо передо мной. Я вновь на распутье, и каждый путь ведет не столько в неизвестность, сколько в заведомо бесконечную пустоту…?Я не знаю, кто я теперь.??Я не знаю, кто нуждается во мне.??Я не знаю, чего я хочу.??Я не знаю, что будет дальше.??Я не знаю, чего ожидать…?Я не видела в своем будущем ничего хорошего. Ничего, кроме гребаной мести. Месть стала моим единственным стимулом, чтобы жить. Цитра должна была поплатиться за все, должна была…?Я не дам ей покоя, не дам ей спасти свою душу. Она умрет, захлебываясь в собственной крови. У нее даже могилы не будет?— никто не вспомнит об ее существовании, никто не вспомнит о ее силе. И за всю жизнь она так и не получит того идеального воина, о котором мечтала. Это станет самым жестоким наказанием, которого достойна эта сука…?—?Эй, девчонка!Я встала в ступор, в раздумьях не заметив стоящего невдалеке пирата. Это был невысокий молодой брюнет. Мы знали друг друга на глаз, так как когда-то уже перекидывались с ним парочкой фраз, пока вместе перетаскивали ящики. Однако я так и не запомнила его имени да и не была нацелена.?Как же, мать твою, не вовремя…?Я бросила на парня раздраженный взгляд?— сложа руки на груди и держа сигарету в зубах, он опирался спиной о стену изрисованного барака и смотрел на меня исподлобья. В глазах его не читалось ничего, кроме гребаной жалости.?Пусть запихнет ее в свою задницу.?—?Там это… На заднем дворе подружка твоя сидит,?— на отвали бросил пират, кивнув себе за спину. —?Минут двадцать назад привезли… Но девка вряд ли долго протянет, так что можешь сходить попрощаться что ли… —?пожал он плечами, выпуская сигаретный дым.На миг я впилась оживленными глазами в лицо пирата. Ничего не ответив, я поспешно направилась в сторону заднего двора, где обычно находились клетки с пленными. От одной только мысли, что еще не все потеряно, что еще осталась невероятно маленькая, но все же надежда спастись от этого безумия, я была готова закричать…Забежав за главное здание, я сразу же услышала гул со всех сторон: клетки в этот раз были просто забиты пленниками (откуда их столько появилось за эти дни, я и предположить не могла), отовсюду слышались жалобные стоны и всхлипы. В меня сразу же впились несколько десятков напуганных глаз: я и забыла, что на мне висела красная майка, выглядывающая из-под мужской олимпийки?— этого вполне хватило, чтобы эти люди видели во мне угрозу их жизням. Но мне уже было наплевать на них. Остров окончательно доказал мне, что я не гребаный ангел и уж точно не Бог: я не в силах спасти всех, не в силах спасти друзей. Я даже не в силах спасти саму себя. Когда-то и Ваас упорно пытался вдолбить мне это в голову, но если бы тогда я поверила ему, вряд ли бы сейчас находилась здесь, а не была бы продана в какой-нибудь наркопритон Банкока…Я твердо направлялась вдоль ряда клеток, а мой взгляд судорожно выискивал среди пленниц знакомые черты лица. Заметив яркие красные локоны, сильно контрастирующие с привычными для туземцев черными волосами, я сбавила шаг, прикрывая рот рукой и в ужасе смотря в глаза уже заметившей меня девушке.—?Сара?.. —?сорвалось с моих губ, и я резко подорвалась к бамбуковой клетке, вцепившись в ее прутья. Заперто, кто бы сомневался. —?Сара!Неформалка лежала на земле, припав затылком к бамбуковым прутьям, она еле заметно улыбнулась мне уголком губ и тут же сдавленно зашипела, почти что срываясь на вскрик от пронзающей ее тело боли. Лицо Сары было окровавлено и теперь сливалось с цветом ее волос, и только темные, впалые глаза выделялись на фоне этого месива. Однако мой испуганный взгляд был прикован к дрожащей ладони девушки, зажимающей рану на ее животе?— все было тщетно, кровь уже испачкала всю ее белую майку, она пропитала ее насквозь. Худое лицо подруги было совсем бледным, а тяжелые веки так и намеревались навалиться на затуманенные глаза.—?Боже мой… Сара, кто это сделал? —?прошептала я, упав на колени напротив клетки.Девушка нахмурила брови, прокручивая в голове страшные воспоминания, и попыталась выдавить из себя хоть слово, корчась от боли.—?Ракъят… —?тяжело дыша, произнесла девушка. Из-за отсутствия сил ее голос был очень тихим и нечетким…От этого слова внутри меня все похолодело…—?Сара, они… Они убили их, они их всех убили… Никого не оставили в живых… —?вцепившись рукой в прутья, отчаянно прошептала я и подняла глаза на подругу. Та продолжала внимательно смотреть на меня из-под полуопущенных ресниц и тяжело дышать. —?Цитра… Я умоляла ее остановиться… Умоляла, стоя на коленях… Но эта сука никого не пощадила, никого не оставила в живых… —?после моих слов глаза девушки намокли и она увела их, не желая верить в услышанное. Вот только удивленной она не выглядела…—?Я… Я до последнего верила ей, Маш… —?сорвалось с ее губ. —?Верила… что она не сделает этого, что это… всего лишь попытка вернуть тебя, гребаная игра… И вот как я поплатилась за свою веру… Мы обе поплатились за нее… жизнями наших друзей… А теперь и я… своей… —?грустно улыбнувшись уголком губ, Сара вновь обратила свой взгляд ко мне.—?Прости меня… Я не хотела, чтобы все так закончилось… —?слова слетали с языка не громче шепота. Мне было совестно смотреть в глаза умирающей подруге?— я прильнула к бамбуковой стенке, утыкаясь в нее лбом, слезы вновь покатились из моих глаз, и я закрыла ладонью лицо. —?Я хотела спасти вас, Сара… Но посмотри, что натворила… Посмотри, кем я стала… Господи, посмотри на меня…—?Не вини себя… —?охрипшим голосом произнесла девушка. Ей столько всего хотелось сказать, но каждое лишнее слово отдавалось режущей болью в районе окровавленного живота.—?Как ты оказалась здесь?—?Пираты… нашли меня недалеко от храма… Ракъят бросили меня там, думали, я уже мертва… —?все так же неразборчиво шептала обессилевшая девушка, но ее глаза горели ненавистью при воспоминаниях о племени. —?Пираты привезли меня сюда и бросили в клетку… сказали… Ваас вернется и сам будет решать, что со мной делать… Боже, Ваас… —?на губах Сары вновь появилась эта грустная улыбка. —?Я до конца не верила… что он… пойдет на это, знаешь? Что вернется в храм… и сотрет его с лица земли… Агх, черт!Сара прорычала, хватаясь за рану. На ее зажмуренных глазах непроизвольно выступили слезы от боли. Вся ее ладонь уже была испачкана в крови?— когда острая боль немного притупилась, девушка вновь обмякла на бамбуковых прутьях, проводя рукой по лицу, после чего на ее виске остался кровавый след. Девушка долго не открывала глаз и тонких сомкнутых губ: она пыталась совладать с неровным дыханием и грызущим серде чувством разочарования и отчаянья. Она знала, что эту адскую боль ей придется испытывать до самого, не столь отдаленного конца… Я смотрела на подругу, чувствуя, как буквально на куски разрывается мое сердце. Я хотела унять ее боль, хотела позволить хотя бы на минуту перестать мучиться, но я была беспомощна. И от этого слезы вновь навернулись на мои глаза.—?Маша? —?наконец раздался голос Сары, и я увидела в ее глазах появившуюся из неоткуда решимость, словно девушка была очень серьезно настроена на совершение того, что мучило ее душу все это время. —?Можешь… исполнить мою последнюю просьбу?.. —?я неуверенно кивнула, не зная, чего ожидать.Сдавленно шипя, неформалка полезла свободной рукой в кобуру на ее испачканных шортах?— она выудила какой-то поблескивающий предмет и тут же его обронила из-за недостатка сил. Когда перед ней упал глок, я не успела ничего сообразить, прежде чем девушка последним резким движением отпнула его в мою сторону и с очередным стоном схватилась за рану.—?Твою мать, откуда у тебя…—?Пираты… такие идиоты, ты знаешь… Я им сама сдалась… они и обыскивать не стали… —?ее взгляд зацепился за оружие. —?У меня… хватит духу… но не хватит сил даже поднять его… —?сквозь зубы процедила Сара, и я устремила глаза на девушку. —?Прошу, только не смотри на меня так… —?тяжело дыша, произнесла девушка при виде моего недоумения в глазах, которое тут же сменилось страхом.—?Нет… Нет… Нет, с ума сошла?! Я не стану этого делать! Сара! —?в ужасе заголосила я, резко отпрянув от клетки. Девушка продолжала пронизывать меня не столько молебным, сколько требовательным взглядом. —?Прошу, не заставляй меня делать этого… я не хочу… нет, пожалуйста… Сара, нет… Подумай, а если не все потеряно?! —?в отчаянье бросила я. —?Подумай, а если ты выживешь? Сара, все будет хорошо! Ты же сама говорила мне, помнишь?..?—?Мы спасем остальных и уедем домой. И все будет хорошо, Маш. Обещаю тебе…?Запустив пальцы в волосы, я продолжала говорить несвязные, абсурдные вещи, все, что приходило на ум. Я сама не верила в то, что произносила, но мне было необходимо зацепиться за последнюю, заведомо разрушенную надежду.—?Маша, это конец! —?замотала головой девушка, и на глаза ее навернулись слезы. —?Посмотри на меня… Посмотри! Мне страшно умирать, Маш… но я смирилась… потому что это неизбежно, твою мать! А Ваас… Он не позволит мне быстро умереть… Он отыграется… отыграется за все… —?со страхом в глазах шептала девушка и вдруг подняла на меня сочувствующий взгляд. —?Поверь мне, он жестокий человек… Что бы он ни говорил тебе, как бы ни поступал… Ваас не тот, кто тебе нужен, Маш.?Она все знает. Она все поняла и поняла уже давно…?В глазах напротив не было упрека, не было обиды, не было разочарования, которое я привыкла видеть в глазах своих погибших друзей. А в ее глазах было лишь искреннее беспокойство, желание помочь и вразумить…Я стыдливо увела взгляд в сторону?— хотела ответить хоть что-нибудь, но слова не лезли в голову. Поэтому в конечном счете я лишь тяжело вздохнула, бросая взгляд на холодную землю под ногами.?Как же это все неправильно! Блять!?—?А вот ты… можешь облегчить мои страдания,?— прошептала девушка, бросив взгляд на пистолет возле ее ног. —?Можешь прекратить это все… подарить мне легкую смерть… Пожалуйста, Маша… Сделай правильный выбор…Я смотрела на скорчившееся от боли лицо девушки, закусив губу. Как бы сложно ни было это признать, но Сара была права: она уже потеряла столько крови, что ее смерть была неизбежна. И даже я не могла предугадать, что по возвращении в лагерь мог с ней сделать Монтенегро, а вариант того, что главарь без раздумий оставит девушку еще на несколько часов, чтобы та медленно умирала от потери крови, как и остальные прихвостни его сестры, не казался мне выходящим за рамки его жестокости… Я прекрасно осознавала, что могу в один миг облегчить ее муки, освободить от страданий. И я хотела этого, искренне хотела, но блять не таким гребаным способом. Я не хотела ее смерти и еще больше не хотела собственноручно лишить ее жизни…—?Запомни, не ты убила меня, Маша… —?успокаивающе прошептала девушка, уже совсем неразборчиво. —?А этот гребаный остров…Я бросила испуганный взгляд на глок, что лежал возле прутьев клетки. Трясущейся рукой я взяла холодный металл в руку, проводя пальцами по дулу и снимая пистолет с предохранителя. Все это время я неотрывно смотрела в полузакрытые глаза напротив, в надежде, что девушка передумает, прикажет мне остановиться. Но она молчала. Молчала и словно только и ждала, когда пуля наконец пронзит ее голову, отправив на небеса. Сара не хотела умирать, она боялась смерти, но предсмертные муки были слишком невыносимы. Она не заслужила их. Кто угодно. Но только не она.—?Я буду по тебе скучать… —?прошептала неформалка, и ее начало потряхивать от начавшегося озноба.—?Я… Я тоже… —?сорвалось с моих губ, и на ватных ногах я отступила на шаг от клетки.Еще несколько томительных секунд я пыталась собраться с духом, борясь с тем, чтобы не бросить оружие на землю. Когда же я дрожащими руками направила дуло пистолета на девушку, мое дыхание предательски сбилось.Какого это, видеть на прицеле лицо близкого тебе человека?—?И Маша… —?вдруг еле слышно произнесла девушка и тепло улыбнулась, оголяя ряд ровных зубов. —?Знай, это… это правда прекрасно… что ты была готова умереть за нас всех.От этих слов слезы вновь покатились из моих глаз, и я опустила оружие, прикрывая рот ладонью. Я плакала навзрыд, согнувшись в три погибели и ловя на себе непонимающие взгляды других пленников. Внутри меня разразилась настоящая борьба между разумом и сердцем: разум требовал перестать мучить девушку и наконец покончить со всем этим, а сердце?— не лишать жизни близкую подругу, этот последний отголосок, последний светлый лучик моего прошлого, тем более после всего того пережитого кошмара, который произошел этой ночью с остальными ребятами…Слабачка.Хватая ртом воздух, я все же решилась вновь направить оружие на девушку. Сара уже поняла, что, пока ее взгляд обращен ко мне, я не решусь спустить курок?— подруга в последний раз улыбнулась мне окровавленным уголком губ и закрыла глаза, слегка склонив голову к плечу. Она была готова заснуть непробудным сном…Смахнув слезы с мокрой щеки, я вцепилась в глок мертвой хваткой обеих рук. Губы все еще дрожали, а дыхание было слишком громким. Но простояв так несколько секунд, я все же опустила пистолет, сомкнув челюсти…Слабачка.Я резко подняла его вновь, неуверенно прицелившись?— пуля должна была пройти ровно через висок. Не единого шанса на спасение?— этого Сара и желала. Мои руки словно налились свинцом, но я не посмела им вновь уронить оружие.?Не решусь сейчас?— не решусь уже никогда…?Я бросила последний взгляд на подругу: хотела запомнить ее живой, дышащей, запомнить черты ее красивого лица и эти яркие, красные волосы. И эту легкую, теплую улыбку на ее губах. Я закрыла глаза, чувствуя, как по виску неприятно стекает капля холодного пота. Указательный палец лег на курок…Раздавшийся в мгновение ока громкий выстрел заставил в ужасе закричать всполошившихся пленников. Почувствовав на своем лице теплые брызги крови, я испустила последний, судорожный вздох… ***Ночная мгла медленно сменялась рассветом. На улице было все еще темно, но ранние птицы уже пели где-то возле окна, не обращая внимание на моросящий дождь. До утра я просидела на холодной постели главаря пиратов, отрешенно вглядываясь в серую стену напротив. Кажется, я даже не моргала, а мое сердце застыло на все это время. Слезы уже давно высохли и теперь неприятно щекотали кожу. Руки вцепились в край кровати, не расслабляя пальцев. Все эти часы. Холодно, тихо, пусто. В прострации я медленно теряла себя и окружающий мир. В моей голове не было ни единой мысли, а в сердце?— ни единого чувства. Только терпение. И выжидание. Только надежда на то, что я наконец увижу его и смогу сделать глоток свежего воздуха…Ваас. Он вернулся под утро вместе со своими людьми: сквозь гул в ушах я слышала, как с пирса раздается шум моторных лодок, как на территорию лагеря въезжают несколько внедорожников, как пираты орут на всю округу и победно стреляют в небо из штурмовых винтовок. Слышала, как тяжелые берцы ступают по лестнице и неспешно направляются вдоль коридора. Слышала, как мужчина приблизился к двери и толкнул ее плечом, заходя в комнату.Мы неизбежно встретились глазами. И его взгляд был таким же опустошенным, таким же холодным, как и мой. Только на миг в его притягивающих внимание глазах проскочило что-то теплое, что-то родное, но оно так же быстро скрылось за маской неприступности и похуизма. Монтенегро прошел вглубь комнаты, бросая на стол свой глок, и я потеряла его из виду, смотря себе под ноги. Я слышала, как он кидает пачку сигарет на грязный подоконник, как щелкает зажигалкой и через несколько секунд судорожно выпускает изо рта сигаретный дым…?—?Будешь учить меня жить, принцесса???— эхом раздался в голове голос Монтенегро.Я осторожно подняла глаза на пирата?— мужчина сидел на окне, подогнув под себя одну ногу, и отрешенно смотрел на улицу, откуда доносились возгласы, мат и включенная музыка. Но даже они не могли заглушить постукивающие по разбитой раме капли дождя.?—?Моя сестра?— полная противоположность тебя, Mary… Поэтому мы так похожи… Мы с тобой, amigo.?Ваас был подавлен не меньше меня: в его взгляде была безысходность, смешанная с ненавистью. Но к кому была обращена эта ненависть? К Цитре? Ко мне? Может, к себе самому? Или же ко всем людям, присутствовашим в его жизни? Но только одного не было в этих изумрудных глазах?— ему бы я поверила.?—?Ты всю свою никчемную жизнь проживешь, думая не о себе, а о других блять. И о ком угодно, Mary, но только не обо мне.?Ваас ошибался. Как же он, мать его, ошибался, бросаясь такими необдуманными словами. Но я могла понять его, в нем говорили эмоции: ярость и свойственный ему эгоизм, его неисправимое, нездоровое собственничество и ущемленная гордость. А еще одиночество. Без конца длящееся всю его жизнь одиночество…В раздумьях я не сразу заметила, как Ваас потушил сигарету и выбросил ее из окна, поднимаясь с подоконника. Я поспешила увести взгляд в пол. Половицы тихо заскрипели?— мужчина неспешно приблизился и сел возле меня, опираясь локтями о колени и сложив руки в замок. Я почувствовала на себе прожигающий взгляд, от которого мурашки забегали по коже, услышала совсем рядом его размеренное дыхание, но так и не осмелилась поднять на пирата взгляд: боялась увидеть разочарование в его глазах. Спустя несколько томительных секунд забинтованные пальцы коснулись моей щеки, убирая за ухо упавшие на лицо волосы?— теперь ничего не мешало Ваасу наблюдать мои покрасневшие опущенные глаза и несколько еле заметных пятен крови, забрызгавших мой подбородок…Задержав на мне взгляд, пират вдруг провел рукой по моей щеке, аккуратно стирая уже присохшие следы, затем его теплая ладонь спустилась чуть ниже, а большой палец коснулся моих губ. Всего этого оказалось достаточно, чтобы я вдохнула полной грудью, а мое сердце вновь заболело от нахлынувших эмоций?— моя рука легла поверх его, я прильнула губами к его ладони, продолжая игнорировать взгляд мужчины, и уткнулась в нее носом. Ваас замер и, кажется, перестал дышать.—?Их больше нет,?— сорвался шепот с моих дрожащих губ, и я подняла на мужчину полные отчаянья глаза. —?Ваас, их больше нет…—?Я знаю,?— спустя недолгое молчание ответил пират, уводя взгляд в сторону. —?Я знаю, принцесса…Я смотрела на мужчину перед собой, чувствовала тепло его руки, ощущала такую несвойственную пирату нежность в его прикосновениях, но в этих зеленых глазах все еще не было одного?— все еще не было не чувствовал… Однако осознание его равнодушия к моей боли щемило душу?— я закусила губу, отворачиваясь и пряча в ладонь подступившие слезы. Главарь пиратов был вынужден убрать руку от моего лица и вернуться в прежнее положение, в дальнейшем еще долго сохраняя молчание и думая о чем-то своем…—?Откуда ты узнал о их смерти? Цитра рассказала, ведь так? —?нарушила молчание я. Меня не столько волновал ответ на этот вопрос, сколько желание заполнить эту давящую тишину между нами.Однако Ваас ответил не сразу, чем вынудил меня обратить в его сторону недоверчивый взгляд из-под спадающих на лицо прядей?— пират выглядел задумчиво, рассматривая свои сложенные в замок пальцы. Наконец, тяжело вздохнув и напялив маску гребаной безмятежности, он поднялся с кровати.—?Нет, ей это не потребовалось, Mary,?— бросил Ваас, сложив руки в карманы и вставая напротив.—?Тоесть как? —?все так же недоверчиво спросила я, неуверенно поднимаясь вслед за мужчиной.—?Я сам все видел. Своими глазами блять, amigo,?— ответил пират, и в его глазах вновь появилась злоба. С чем она была связана и кому адресована, мне было не суждено узнать, ведь в тот момент я стояла, как вкопанная, отказываясь поверить в услышанное…—?Все видел?.. —?в недоумении прошептала я и тут же сорвалась на истерический крик. —?Ты все видел и ничего не сделал?! Смотрел, как я на коленях стояла перед этой сукой, как надрывалась там, пока моим друзьям одному за одним резали глотки?! Ты просто стоял и смотрел, Ваас?! —?из глаз брызнули слезы, и я толкнула пирата в грудь. Он отступил на шаг, продолжая молчать и не сводить с меня нечитаемого взгляда. —?Все то время, что я рыдала там и умоляла Цитру прекратить это все, ты нихера не сделал! Потому что тебе было наплевать на то, что я чувствовала! Ты хуй положил на то, что эти люди значили для меня! Тебя блять интересуешь только ты, ты сам, гребаный эгоист! Конченый ублюдок!Сомкнув губы, Ваас с раздраженным вздохом перехватил мои руки, когда те принялись наносить по нему удары. Его мощная хватка легла на мои запястья, и пират притянул меня к себе?— даже если бы в тот момент я не была так морально истощена и подавлена, мне бы все равно не хватило сил вырваться, пока Ваас сам бы не позволил мне этого сделать. Кто я такая, в сравнении с ним?—?Как же я ненавижу тебя… —?прошипела я, поднимая мокрые глаза на пирата. Он молча сделал шаг навстречу, сокращая расстояние между нами до минимума. —?Я ненавижу тебя, Монтенегро, ты слышишь меня? Ненавижу…—?Неет, принцесса. Нихуя это не так… —?пропел пират и нагло оскалился, равнодушно игнорируя мои слезы. Тыльной стороной ладони он коснулся моей щеки, убирая с нее взлохмаченные волосы, а большим пальцем стер оставшиеся слезы. —?Мы оба знаем, что ты на самом деле чувствуешь ко мне. Моя глупая, моя наивная, слабая nena*…—?Отпусти меня,?— озлобленно процедила я и вновь принялась вырываться из сильных мужских рук, чьи грубые пальцы оставляли мелкие синяки на моей коже. —?Отпусти, твою мать!Еще несколько неудачных попыток освободить запястья и брошенные в сторону пирата матерные слова не принесли никакого результата, от чего я еще больше убедилась в своем ничтожестве перед главарем пиратов, убедилась в своей слабости, которая выливалась наружу в виде гребаных слез. Да, рядом с ним я уже не была тем сильным и хладнокровным воином ракъят, каким меня видели там, за пределами этого лагеря; рядом с Ваасом я становилась той, кем была на самом деле, всю свою гребаную жизнь?— немощным падшим ангелом, без семьи и Бога.Я склонила голову, больше не в силах смотреть в глаза мужчины, и только когда мои руки ослабли, он отпустил запястья. Я знала, как Монтенегро терпеть не мог слез, но поделать с собой уже ничего не могла.Это был нервный срыв. Это был пик тех тяжелых душевных мук от обилия эмоций, пережитых мной этой ночью: на моих глазах жестоко расправились с моими друзьями, с когда-то единственными близкими мне людьми; уже во второй раз я столкнулась лицом к лицу с горячим пламенем и едким черным дымом, который окутывает все извилины твоего мозга, загоняя в панику; я на век потеряла возможность увидеть своих друзей вновь, ведь пожар забрал их тела и превратил в ничтожный пепел; мой внутренний зверь был вновь опьянен жаждой мести и теперь пожирал меня изнутри; я своими руками застрелила подругу и до сих пор не могла понять, правильно ли поступила; моя совесть разрывала мое сердце на куски: что бы не сказала мне перед своей смертью Сара, я уже не могла перестать винить себя в смерти друзей, и это чувство буквально убивало меня, выворачивая наизнанку и заставляя ненавидеть саму себя; и наконец, чертов Ваас: глупо было ожидать от этого морального урода хоть капли сочувствия и непритворной заботы, но после всего случившегося моя душа нуждалась в нем, как в воздухе, нуждалась, как в единственном оставшемся близком мне человеке… Все это было чувством полнейшего отчаянья, которое неизбежно должно было привести к эмоциональному выгоранию.Я спрятала лицо в ладони, чувствуя, как меня начинает потряхивать, и тихие всхлипы вырвались наружу?— чего я никак не ожидала, так это того, что спустя несколько томительных секунд Ваас с усталым вздохом, но без лишних издевок, все же приобнимет меня одной рукой за плечи и притянет к себе.?— Я уже говорил тебе, что такое… безумие, Mary??— тихо спросил он, опуская подбородок на мою макушку. Его теплая рука легла на мои лопатки, заботливо поглаживая меня по вздрагивающей спине. —?Безумие?— это точное повторение одного и того же действия раз за разом в надежде на изменения. Это. есть. безумие… Знаешь, когда впервые я это услышал, не помню, кто сказал эту хрень, да и похуй, все равно этот умник давно кормит червей, я подумал: ?Что за хуйню несет этот поехавший?? Но смысл в том, что он был прав,?— усмехнулся Ваас, прокручивая далекие воспоминания в своей голове. —?И тогда я стал видеть это везде: везде, куда ни глянь, эти болваны делают точно одно и то же. Снова, и снова, и снова, и снова. И думают, что сейчас все изменится… Но вот, в чем прикол, hermana: в том, что мы нихуя не способны изменить. Мы можем лишь вечность метаться из стороны в сторону, пытаясь угодить всем, чтобы получить видимость уважения, заслужить признание и взаимность и отчаянно внушать себе, что однажды мы все-таки добьемся искренности от людей. Люди… избалованы своей же совестью. Настолько избалованы, что уже не замечают, как теряют рассудок в погоне за новым результатом, который априори существует только в их больных головах. Они насмотрелись сопливых голливудских мелодрамм, Mary, позволили властям вытирать об себя ноги и наслушались недо-коучей, которые сделали свое состояние на таких же наивных идиотах, как они… Люди?— не просто стадо. Они?— стало обезумивших нахер сопляков.Безумие. Надежда на то, что хоть что-нибудь изменится…Я всегда мечтала начать новую жизнь, построить свое светлое будущее и стать счастливой в настоящем, в моменте. Но мое детство было далеко за гранью этих амбиций. С каждым прожитым годом я медленно, но верно черствела в душе, прятала чувства настолько глубоко, что вскоре и сама забыла, каково это?— проявлять эмоции, испытывать боль, реагировать на провокацию… Однажды я решилась претворить мечту в жизнь. Но все пошло крахом: сбежав от семьи, я вскоре поняла, что без нее я?— просто никто. Не потому, что не была способна заработать себе на жизнь или оплатить съемную однушку?— причина зарождалась внутри меня, а не из вне. Я так и не смогла отпустить свое прошлое: простить все обиды приемным родителям, забыть о страхах, оставшихся со мной на всю жизнь, подавить невыплесканную агрессию внутреннего зверя и открыться этому миру. Я думала, что если вырву себя из той поганой жизни, заново посмотрю на мир, заново вдохну полной грудью, то… наконец почувствую, почувствую что-то в сердце. Как жаль, что этого не произошло?— может быть, сейчас бы тогда все было совсем иначе…Безумие. Повторение одного и того же…Я металась внутри себя, искала смысл бороться дальше, не могла найти ответ на вопрос ?кто я??, я причиняла себе физические страдания, увечья?— делала все, лишь бы снова почувствовать укол в сердце, лишь бы снова испытать боль или же растянуть губы в нездоровой улыбке, наконец почувствовав, что я все еще жива. Но этого упорно не происходило… Теперь же я прекрасно осознавала то, что была безумна: я слепо верила в то, что вскоре все изменится. Какой же наивной дурой я была! У меня же нихрена бы не получилось… Разве можно построить счастливую жизнь, когда мнимое чувство счастья?— всего лишь побочный эффект от таблеток, прописанных тебе психотерапевтом? Моя новая жизнь стала всего лишь иллюзией, вся она шаталась, как карточный домик, держась на одних лишь таблетках. Новые город, учеба, работа, друзья?— это была не жизнь, это была фальшивка?— идеальная картина, пелена, застиляющая мне глаза. Картина жизни, которую я хотела видеть, но которая так и не просуществовала в действительности. Вся моя жизнь была обманом, самовнушением. Вся моя жизнь была безумием…Реальная жизнь?— вот она?— на этом кровавом острове.—?И мы тоже безумны, Mary. Мы с тобой, amigo. Мы пытались избавиться от гребаного прошлого, желали разорвать все связи и забыться, найти путь к спасению… Но знаешь, в чем смысл, принцесса? —?спросил Ваас, и его голос стал еще тише, словно пират говорил о чем-то, что не должен был слышать больше никто. —?В том, что никакого спасения нет, hermana. Чтобы спастись, не дать безумию завладеть твоим разумом, суметь выбраться за его рамки, нужно принять и смириться с тем, что гребаного спасения нет… Я уже сумел подчинить себе свое же безумие, querida. Так прими же меня в свое сердце. Прими, как спасителя. Прибей к сраному кресту и позволь мне наконец возродиться, Мария.Его слова были подобны кинжалу, вонзающемуся в сердце, и больше я не могла противиться этому чувству. Чувству, которое без преувеличения убивало меня. И это чувство?— любовь к главарю пиратов. Да, все же это оказалась чертова, будь она проклята, любовь. Теперь я была готова признать это…Признать, что полюбила не человека, а настоящее чудовище?— жестокого пирата, психопата и наркомана, удерживающего меня и моих друзей в плену.

Признать, что эта любовь зародилась еще в те далекие дни, когда я считала, что всем сердцем ненавидела этого морального урода?— зародилась в тот день, когда я поняла его, когда нашла себя в его шкуре, а он нашел меня в своей.Признать, что испытывать стокгольмский синдром?— это ебучие цветочки в сравнении с тем, как испытывать любовь по отношению к своему садисту.И признать, что эта любовь заведомо и никогда не будет взаимна.Я наконец-то призналась себе в этом, это было сложно, но необходимо. Ваасу же мое признание и нахер не сдалось бы?— он и так мог спокойно читать меня, как открытую книгу. Одного тоскливого взгляда на него и одного рваного вздоха от его прикосновения хватало, чтобы выдать меня с потрохами. И Ваас был прав, чертовски прав: я действительно оказалась глупой, наивной и слабой девочкой. Сведение татау оказалось, пожалуй, самым что ни на есть адовым моментом за всю мою жизнь. Никогда я не испытывала такой сильной боли, и никогда эта боль не длилась настолько долго, буквально выворачивая меня наизнанку и заставляя стонать от отчаянья сквозь стиснутые зубы…Монтенегро не собирался церемониться со мной. Его не волновал плохо скрытый животный страх в моих глазах, не ебали мои просьбы не сжимать так сильно мое предплечье, когда через пару дней главарь пиратов молча выудил меня из своей комнаты и грубо потащил за собой в неизвестном направлении. И хотя я сама дала свое (нахер не сдавшееся пирату) согласие на сведение татуировки, меня все равно трясло при мысли о том, каким образом все это дело должно проходить. В голове эхом припоминались слова Вааса, который рассказывал мне об отсутствии здесь какой-никакой анестезии, помимо наркотиков, и о том, что сводить все это дело придется проверенным ?дедовским? методом?— гребаной щелочью. До последнего я молилась всем известным богам, чтобы это оказалось очередной плохой шуткой пирата, но все мои надежды рухнули, когда я поняла, куда он привел меня?— в ту самую пыточную ублюдка Антонио, чью тушу давно растерзали плотоядные акулы. Ничего здесь не изменилось: все тот же темный подвал с единственной почти что перегоревшей лампочкой и всяким хламом. Ваас толкнул меня на диван, на котором, казалось, еще не так давно срывал с меня одежду, а потом оставил на растерзание тому больному ублюдку… Я внимательно следила за каждым движением пирата?— пройдя в глубь комнаты, он принялся рыться в железном шкафчике, пока не выудил из него бутылек с какой-то прозрачной жидкостью.—?Будет больно, принцесса,?— как бы между делом бросил пират из дальнего конца комнаты, продолжая рыться в шкафу.—?Обнадеживающе,?— хмыкнула я в ответ.Я с замиранием сердца смотрела на то, как в его руках появляется кусок оборванной ткани, который, вероятно, должен был послужить в роли моего кляпа. До последнего я строила из себя неприступную особу, бывшего, мать его, воина ракъят, в конце-концов, но мое тело предательски вздрогнуло, стоило Ваасу рухнуть на диван рядом со мной.—?Давай сюда свою нежную ручку, принцесса,?— усмехнулся главарь пиратов, наблюдая за тем, как в плохо скрытой панике бегают мои голубые глаза.—?Хотя бы скажи, что меня ждет! —?на рваном выдохе бросила я, стоило моему запястью вдруг оказаться в цепкой хватке мужчины, который не был намерен ждать.—?А ты недолго продержалась, amigo,?— усмехнулся пират, блестя азартом в глазах. —?Я был уверен, что ты начнешь визжать не раньше, чем мы приступим к делу. Куда же от моей принцессы съебалась эта ее бесячая гордость, а?—?Пошел бы ты, Монтенегро, знаешь куда?! —?раздраженно прошипела я. Мне было не до его гребаных издевок. —?Просто скажи уже, на что эта хрень похожа, а потом заткнись и приступай к делу.—?Окей, принцесса, не кипятись,?— на отвали бросил Ваас, продолжая нагло ухмыляться мне в лицо. Как же бесит. —?Щелочь,?— продолжил он, слегка взболтнув бутылек с жидкостью перед моим лицом, на что вновь получил мой озлобленный взгляд. —?Я не химик, amigo, не ебу, что за формула. Но точно знаю одно, моя дорогая?— эта херь жжет покруче долбанного розжига, разъедает кожу, она и следа не оставит от этой хуйни,?— пират кивнул на татау. —?Но ты не ссы, принцесса. Я знаю, что это такое: сам проверил, и, как видишь, все еще жив и здоров.—?К сожалению… —?сухо бросила я.—?Не язви, peque?a perra*,?— ответил Ваас, резким движением вытащив пробку из ампулы, после чего мое запястье оказалось прижатым к поверхности стола. Пират кивнул на кусок рваной ткани, лежащий на столе. —?Зажми между зубами. Иначе поломаешь нахер.Я взяла кляп, неуверенно поднося его ко рту и попутно следя за траекторией руки главаря пиратов. Он уже поднес бутылек к той части моей руки, где находилась лучевая кость, но я остановила его.—?Даже на руки ничего не наденешь? —?как бы между делом хмыкнула я, нервно прикусывая губу. —?А если обожжешься?—?Насрать, amigo! Хватит оттягивать время! —?рявкнул Ваас, бросая на меня испепеляющий взгляд, и я прикусила язык. —?А теперь будь хорошей девочкой, заткнись уже и потерпи немного ради папочки, окей? —?обманчиво ласково процедил пират без доли улыбки и сжал мое запястье до хруста, без раздумий переворачивая ампулу.Когда капля щелочи упала на мою руку, я не сразу поняла это, однако уже спустя пару секунд почувствовала, как жидкость жжет кожу. Я сдавленно прошипела в кляп, что есть силы сжав в кулак разорванную обивку дивана. Не дав мне толком свыкнуться с жжением (если к такой боли вообще возможно привыкнуть), Ваас продолжил выливать по капле из ампулы на все участки моей руки, где было выведено татау. К тому времени, как ядовитая жидкость касалась поверхности еще здоровой кожи, предыдущая капля уже разъедала ее внутренности, от чего боль не только не притуплялась, но еще и становилась в разы сильнее.Вскоре, как и обещал Ваас, щелочь пробралась в глубокие и наиболее чувствительные подкожные слои?— никогда прежде я не испытывала подобной боли. По инерции я одернула обожженную руку, но, разумеется, вполне ожидавший этого главарь пиратов не позволил мне вырваться, вцепившись в мое запястье мертвой хваткой. Он не задумываясь продолжал эту пытку, равнодушно слушая, как я кричу в кляп, согнувшись в три погибели прямо возле него. А может, он вообще нихера не слышал в тот момент: его внимательный взгляд был прикован исключительно к гребаному рисунку на моей руке, который медленно терял свой цвет и очертания, превращаясь в покрасневший, обожженный слой кожи. Да, Монтенегро определенно не ебали мои жалостливые стоны и слезы: все, что ему было нужно?— свести наконец это чертово татау.Решившись поднять мокрые глаза на свою руку, я тут же отвернулась, сдерживая рвотный рефлекс. Я не понимала, вернее, отказывалась понимать, как Ваас вообще мог так спокойно наблюдать за тем, как щелочь пенится, разъедая мою кожу буквально на глазах, как моя покрасневшая рука покрывается многочисленными пузырями с какой-то мутноватой жидкостью, как на ней образуется корка и лопаются сосуды. Я и представить себе не могла, сколько последствий принесла бы подобная пытка, учитывая ее зверство и полную антисанитарию?— многочисленные рубцы и шрамы не так пугали меня, как возможные в дальнейшем проблемы с дыханием, сепсис или вообще чертова ампутация руки. А зная Вааса?— он бы и ампутировал без обезбаливающего…Не помню, сколько продолжался этот ад: мой мозг стер дальнейшие воспоминания, дабы защитить весь организм. Я вернулась в расплывчатую реальность, уже стоя возле грязной раковины и держа изуродованную конечность (по-другому это было не назвать) под напором проточной воды. Где-то за спиной маячил главарь пиратов, периодически бросая на меня безмятежный взгляд и пристально следя за тем, чтобы я не отходила от раковины и не доставала руку из-под воды. Хотя я и пошевелить ей толком не могла: кожа тут же неприятно натягивалась и лопалась, вызывая адскую боль.Глаза встретились с отражением в непротертом зеркале?— на меня смотрела заплаканная девушка, чье лицо было прикрыто прилипшими к нему волосами. Никогда прежде мне не было так чертовски омерзительно смотреть на себя?— на такую жалкую и беспомощную, что аж блевать охота. Я с отвращением увела взгляд, склонив голову к раковине?— теперь вид изуродованной руки казался мне более приятным, нежели собственное отражение в зеркале. Все мое тело потряхивало от обиды и гнева, в первую очередь, на саму себя, и уже потом на Монтенегро, который так грубо и жестоко равнодушно обошелся со мной. Я утерла слезы здоровой рукой, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, с отвращением рассматривая собственную отекшую руку, на голой поверхности которой до сих чувствовалось неприятное жжение. Ваас оказался прав?— от татау действительно ни черта не осталось… впрочем, как и от моей кожи.—?Сколько еще мне так стоять? —?я удивилась тому, насколько охрип мой голос.—?Минут 15, amigo,?— послышалось за спиной, и я почувствовала тепло мужчины. —?Только рукой не тронь, а то еще сильнее эту хуйню вотрешь… —?надо же, я настолько ушла в себя, что даже не почувствовала присутствие пирата так близко.?Татау свела какие-то считанные минуты назад, а уже начала терять навык бдительности. Молодец, что сказать…??— иронично подумала я.Молчание затянулось, тишину нарушал лишь шум проточной воды, вымывающий остатки щелочи с моей кожи. Ваас продолжал стоять до неприличия близко за моей спиной, сложив руки в карманы. Его дыхание касалось моего затылка, а щетина неприятно щекотала кожу. Я знала, пират уже смотрел не на мою руку: татау там больше не было, а потому все эти ожоги не представляли для него никакого интереса?— Ваас смотрел на меня, я чувствовала этот хищный взгляд, рассматривающий черты моего лица через разбитое зеркало, но не решалась ответить на него. Не от страха. От очередной обиды, на которую Монтенегро было глубоко наплевать.—?Нравится? —?иронично усмехнулась я, поднимая озлобленный взгляд на мужчину в зеркале. —?Я смотрю, теперь ты чертовски доволен, а?—?Ты даже не представляешь, насколько, Mary,?— оскалился Ваас и наклонился к моему уху, не прерывая зрительного контакта через зеркало. —?Настолько, что не могу налюбоваться тобой, mi querida. Te has vuelto aún más hermosa*…—?Такой ты хочешь меня видеть, Ваас? —?процедила я уже без тени ухмылки. —?Все никак не можешь совладать со своим садистским желанием причинять мне боль, слушать и наслаждаться тем, как я молю тебя остановиться… —?я почувствовала, как на моей талии сжимаются грубые мужские пальцы.—?Обойдемся без лирики, принцесса, окей? —?все так же ухмыляясь, но теперь как-то безмятежно и расслабленно, отрезал Ваас.Обе его руки обвили мой пояс, и пират прижал меня еще ближе, зарываясь носом в мои волосы, от чего мое дыхание предательски сбилось. Этот ублюдок знал, на что давить. И самым херовым было то, что я осознанно велась каждый гребаный раз…—?Ненавижу тебя. Я просто… ненавижу тебя,?— беззлобно бросила я, устало вздохнув. Прикрыв глаза, я обмякла в сильных руках мужчины, подставляя шею таким желанным губам.—?Я тоже, Mary,?— раздался очередной смешок над моим ухом. —?Я тоже ненавижу себя за это.***Die Antwoord?— Cookie ThumperThere once was a little girl(Жила-была маленькая девочка)Who had a crush on a bad, bad boy(Которая была влюблена в плохого-плохого мальчика)But when that bad boy got out of prison(Но когда этот плохой мальчик вышел из тюрьмы)That little girl's ass was in big, big trouble…(Попка той маленькой девочки оказалась в большой, большой беде…)—?СТАВЛЮ ВСЁ! —?перекрикивая громкую музыку, завопил один из шестерок Монтенегро и в доказательство своим словам ударил рукой по столу так, что его ножки жалобно скрипнули. При виде двух карт, выкинутых оппонентом, все присутствующие скорчили недовольные небритые рожи, бросая на стол свои карты и матеря довольно оскалившегося пирата. —?Сегодня не ваш день, мужики! Эй, Карлос, не тронь мое пиво, чертов гавнюк!—?Ты теперь можешь позволить себе что-нибудь и покрепче, Бернард! Так что иди-ка ты нахуй, чувак! —?широко улыбаясь и отпивая из чужой бутылки, бросил сидящий напротив пират, на что получил недовольный косой взгляд со стороны победителя и подтрунивающий смех остальных присутствующих…Той ночью в стрипбаре Фостер была устроена очередная массовая попойка, ничем не отличающаяся от предыдущих: бьющие по ушным перепонкам биты, стройные девочки у шестов и море алкоголя. Неоновые блики не давали мне лицезреть окружавшие со всех сторон покрасневшие, пьяные рожи во всей их красе, чему я была несказанно рада. Сама я и капли в рот не взяла, по предыдущему опыту зная, что со мной может сделать какой-то один глоток, а идея еще раз посветить своим полуобнаженным телом у шеста меня не привлекала. Нет, остались бы мы с Монтенегро наедине, и я, конечно, не отказалась бы продемонстрировать ему всю гибкость своего тела?— сама только мысль об этом меня нехило так возбуждала…Но покрасневшие и не затыкающиеся ни на минуту рожи его шестерок вокруг очень быстро возвращали меня в реальность. На кой черт главарь пиратов вообще меня с собой взял, если посидел с нами буквально полчаса, а потом оставил меня в компании этих махин, чьи басистые голоса резали слух еще сильнее музыки из колонок, а сам уперся в неизвестном направлении? Наверное, Ваас решил, что отсиживание задницы за ?элитным? столиком, где тусовались только он сам и еще пятеро его шестерок, должно было как-то польстить мне, но прикол был в том, что с каждой минутой, проведенной в их компании, я все больше чувствовала себя лишней. Единственным толковым собеседником оставался Бенжамин, с которым я и просидела весь вечер, уложив голову на его плечо, то водя пальцами по забинтованным ожогам на руке, то отрешенно следя за сотой партией в покер. С остальными же приближенными Вааса общий язык упорно не находился, несмотря на уже приличное количество дней, проведенных мной в его лагере: короткие незамысловатые фразы и изредка беззлобные подколы с их стороны?— это был наш максимум. А впрочем, мне вполне было достаточно и того, что эти пятеро не смотрели в мою сторону так, словно были готовы выпустить в меня всю обойму, как это часто прослеживалось в глазах других пиратов…Ночь продолжалась, и я уже предвещала завтрашние мешки под глазами. Часам к двум подбухнувший Карлос неуклюже поднялся с дивана, во всеуслышанье заявляя нам о том, что сматывается отлить и обещает вернуться. По всей видимости, пирата нехило так помотало по всему клубу, так как тот вернулся к нам уже в обнимку с чертовым кальяном. Надымили в последствии эти пятеро знатно, так, что еще остаток вечера у меня не отходила голова. А впрочем, жаловаться не приходилось?— не сигаретная вонь, и слава Богу.—?Дунешь, красавица? —?расслабленно откинувшись на диване и широко улыбаясь, вдруг обратился ко мне Нейтон. Это был высокий мужчина, чуть моложе Вааса и других его приближенных, с черными, как смоль, волосами и загорелой кожей. И, что больше всего бросалось в глаза, с несколькими татуировками на рельефном лице.—?Вообще, не дымлю,?— поведя плечом, бросила я, смело смотря в мутные глаза напротив. С такими хищниками нельзя выдавать даже малейшего волнения, иначе тебя сожрут с потрохами.—?Брось ты это нахуй, Мэри,?— махнул мужчина рукой. —?Все зашквары ночью обнуляются, ну! —?Нейтон протянул мне мундштук, и в его затуманенном взгляде прослеживался откровенный вызов.Без долгих раздумий я приняла предложенный ?подарок?. Может быть, я и совершила глупость, поддавшись на провокацию напившегося индюка, но не особо горела желанием разочаровывать Вааса, представ перед его шестерками в образе целомудренной и святой дамочки, ни разу не взявшей сигарету в рот. Да что греха таить, мне и самой было интересно испытать ощущение кайфа, которое разливалось на лицах пиратов, когда те наполняли легкие ароматным дымом кальяна.—?Даже не… —?хотел было спросить Нейтон, но был нагло перебит мной.—?Похуй, я не брезгливая,?— легко улыбаясь ответила я и поднесла мундштук к губам.Naughty little kitty go ?meow?(Непослушная маленькая киска мяукает)Yes daddy, I'm a big girl now(Да, папочка, я уже большая девочка)На губах сразу почувствовался гадкий вкус пива, что до этого выпивал Нейтон, но я не подала виду?— не сводя пристального лукавого взгляда с лица мужчины, я медленно затянулась, наполняя дымом легкие. Все присутствующие уже давно позатыкали свои рты и внимательно следили за нами, хитро прищурившись и легко улыбаясь. Нейтон, все так же развалившийся на диване напротив и подпирающий рукой чуть приоткрытый рот, не сводил с меня глаз: его пальцы задумчиво проводили по его темной эспаньолке, и уголок его губ предательски дернулся вверх.Jas little devil make your dick go ?wow!?(От этого маленького чертёнка твой член охеревает!)Yeah, boy, Yo-Landi Vi$$er is hot stuff…(Да, парниша! Йоланди Фиссер?— горячая штучка…)Я видела, как сбилось его дыхание, а в глазах загорелась похоть. Уверена, опусти я глаза чуть ниже лица пирата, обязательно лицезрела бы его вставший кол в штанах.?Херовые у тебя псы, Монтенегро, ??— мысленно обратилась я к Ваасу, нагло ухмыляясь в лицо его приближенному и наконец выпуская из легких облако дыма. ?Поспорить готова, что знаю, кого будет вспоминать этот разрисованный индюк, когда станет дрочить этой ночью…?Этот большой мальчик сам хотел поиграть. Думал, я буду жаться и прятать глазки в пол? А не пойти бы ему нахуй?Прикусив губу, я оценивающе оглядела довольного до чертиков мужчину с ног до головы. Наконец, я наклонилась ближе к столу и приоткрыла губы, от которых Нейтон не мог оторвать похотливого взгляда…?—?Дерьмо,?— отрезала я, не прерывая зрительного контакта с тут же напрягшимся пиратом и, расслабленно откинувшись обратно на спинку дивана и сложив ногу на ногу, передала мундштук сидящему сбоку Бенжамину. —?Что не создал Бог, то создал Китай.Мне очень быстро надоел этот цирк, и потому я стерла с лица эту вызывающую, манящую мужчину улыбку. В очередной раз я убедилась, что ничей больше взгляд не заставит меня покрыться мурашками и не вызовет такую приятную тягу внизу живота, кроме как взгляд Монтенегро…Нейтон продолжал прожигать меня взглядом, хитро улыбаясь, пока сидящий рядом Бернард не хохотнул и толкнул его в плечо. В ответ на это пират бросил на товарища безмятежный взгляд и отмахнулся, широко усмехаясь и отпивая из стакана с виски.—?Забей. Этот придурок просто пьян, малышка,?— между делом бросил Бенжамин, склонившись к моему уху. —?И все же, лучше не шути с ним.—?Ваас любит шутки больше, чем я,?— усмехнулась я, поднимая глаза на лицо мужчины. Бен намек понял, поэтому ухмыльнулся в ответ.На дисплее телефонов, лежащих на столе посреди нескольких полупустых бутылок из-под алкоголя и забитых пепельниц, высвечивалось три часа ночи. Отсутствие главаря пиратов уже не столько волновало меня, сколько бесило. Мои глаза каждые пять минут судорожно бегали по залу, но из-за обилия танцующих людей я не видела дальше нашего столика. На Нейтона я уже не обращала никакого внимания, увлеченная разговором с Бенжамином, но боковым зрением еще не раз ловила его пристальный, опьяненный взгляд. Как же бесился этот черт, и как же мне это нравилось?— нравилось чувствовать себя желанной и при этом такой недоступной. Ведь полезь ко мне хоть один из этих моральных уродов, и Ваас с него шкуру сдерет, даже не вспомнит о том, что это был его приближенный. И от одной только мысли об этом сердце начинало биться сильнее, как у глупой влюбленной девочки… Впрочем, чем это отличалось от правды?Daai bra anies hy's n fokken gangsta(Этот парень Anies, он грёбаный гангстер)Haai, daai bra anies hy lam innie mang ja(Чёрт! Anies прозябает в тюрьме)‘ken sy my nommer? ' xha!(Он знает мой номер? Нет!)Boy what's your number?(Парень, какой у тебя номер?)Twee ses? Twee sewe? Of is jy n ag bra?(26? 27? Или ты из 28-х, братан?)—?Не смущает? —?спросил Бен с легкой улыбкой, кивая куда-то в сторону.Я незаинтересованно проследила за взглядом пирата, лицезрея ?блудного, мать его, сына? в компании какой-то стриптизерши. Сквозь мельтешащую перед глазами толпу я наблюдала, как опирающийся о барную стойку главарь пиратов, широко улыбаясь, громко требует у бармена еще один шот, по всей видимости, для этой пассии. Музыка гремела по ушам так, что, сидели бы эти двое возле нас, я бы все равно ни черта не услышала, о чем они так громко говорят, а, судя по их довольным еблам, беседа у них была очень увлекательная…—?Не смущает,?— усмехнулась я, бегло обернувшись к слегка удивленному такой реакции темнокожему. —?Пусть потешит свое самолюбие.Пират кивнул, усмехнувшись, и вернулся к оживленной беседе за столом. Я же уложила локоть на спинку дивана и продолжила наблюдать за происходящим у бара. Нельзя было сказать, что эта картина не вызывала во мне чувство ревности и желание вцепиться в эти рыжие патлы, что так и вились вокруг Монтенегро, однако, как бы больно мне ни было, я прекрасно понимала, с кем решилась связать остаток жизни. Ваас не позволит ограничивать свою свободу, да и сам он мне в любви до гроба не клялся, а в супружеской верности и подавно. А потому возможность того, что однажды Ваас просто-напросто притащится в свою комнату под утро, весь провонявший дешевыми женскими духами, меня нисколько не удивляла… Вот только я не собиралась так просто делиться убивают для меня, amigo. Знаешь, а ведь это пиздец как сложно, найти достойного бойца. И вот, в чем прикол, Mary… Бляди всегда продадут тебя подороже,?— грозно процедил Ваас и резко оттянул девушку за волосы, так, что та вскрикнула, хватаясь за руку мужчины. —?Потому что эти шлюхи?— всего лишь расходный материал, который я меняю, как перчатки, amigo,?— повысил голос Ваас, тыча дулом пистолета в подбородок напуганной стриптизерши. —?Они не способны никак защитить себя, они не могут сказать ?нет?, и они, как крысы, всегда будут метаться между теми, кто будет набивать их трусики купюрами побольше, да, belleza*? —?довольно оскалившись, спросил он девушку, а затем вновь обратился ко мне. —?Шлюхи не способны Убей для меня, Mary! Хули ты стоишь?! Только посмотри на нее: жизнь этой бляди не стоит даже пули! —?усмехнулся пират при виде моего сомнения в глазах: он искренне не понимал, почему я так медлю. Наконец он успокоился, и его голос приобрел неподдельную серьезность. —?Всего один выстрел, amigo. Один гребаный выстрел разделяет нас с тобой, Мария…Я задержала безэмоциональный взгляд на лице танцовщицы: она уже во всю рыдала, испачкав свое смуглое личико в черной туши и красной помаде, и на ломаном русском молила не убивать ее, хватаясь за мою одежду, что выглядело весьма комично. Да, мне не было жаль ее?— мне вообще не было жаль никого на этом гребаном острове, даже себя. Во мне давно притупилось чувство эмпатии и сочувствия, и конечной точкой стал тот день, когда я потеряла то, ради чего и выжила?— я потеряла друзей. С того дня жизнь в который раз распалась на до и после, и то, что происходило со мной после, не радовало меня. Ведь в моей новой жизни, жизни рядом с Ваасом, я окончательно потеряла веру в то, что однажды смогу быть по-настоящему счастлива…—?СПУСТИ ЭТОТ ЕБУЧИЙ КУРОК! —?наконец не выдержав, рявкнул главарь пиратов, и его голос был отчетливо слышен даже сквозь громкие биты. Вот только я не спешила исполнять приказ: я молча наслаждалась негодованием и яростью во взгляде мужчины и страхом в глазах этой рыжей сучки, чья жизнь была в моей полной власти. Холодное дуло коснулось губ девушки, и я завороженно провела им по ее лицу, останавливаясь на выбритом виске…?Жаль, Монтенегро. Как жаль, что я слишком хорошо узнала тебя за все это время…?—?Единственный человек, ради которого я убью?— это я сама, Ваас,?— нагло усмехнулась я в лицо пирату, подняв на него исподлобный взгляд. Сказать, что Монтенегро охуел?— это ничего не сказать: столько негодования и гнева в его взгляде мне не доводилось увидеть, пожалуй, никогда прежде. —?В твоем распоряжении уже есть сотни людей, которые убивают по твоему приказу, и как минимум одна шизанутая блондиночка, которая бонусом еще и с удовольствием ложится под тебя. А ты неплохо устроился, а? Ты думаешь, я совсем наивная идиотка?! —?вспылила я. —?Думаешь, я настолько сильно завишу от тебя, что добровольно соглашусь стать одной из тысячи тех, кого ты и в хуй свой не ставишь?! Серьезно? От Я не подчинюсь тебе, никогда, никогда не подчинюсь! О, и знаешь что? —?с легкой ухмылкой спросила я, обходя стоящую на коленях девушку и приближаясь к Ваасу. —?То, что ты трахаешь меня, ничего не значит, так? Знаешь, а ты прав… Я так подумала, и знаешь, что поняла? Что моя привязанность к тебе тоже нихуя не значит, Ваас,?— усмехнулась я в лицо мужчины, чувствуя его сбитое дыхание буквально у себя на губах, хотя расстояние между нашими лицами оставалось приличным. —?Сегодня она есть… а завтра ее уже не-ет… Подумай над этим, когда проспишься и придешь в себя,?— отрезала я, презрительно оглянув мужчину с ног до головы, и бросила пистолет на барную стойку, продолжая удерживать искорометный зрительный контакт с главарем пиратов.Реакция последовала незамедлительно?— в следующую же секунду мою щеку обожгло от прилетевшей в нее пощечины. Ваас не стал утруждать себя лишним рассчитыванием своих бычьих сил, поэтому мне пришлось схватиться за барную стойку, чтобы не потерять равновесие?— дотронувшись ладонью до обдавшей жаром щеки, я замерла на считанные секунды, в попытке совладать с разгорающимся внутри гневом. На миг, зацепившись взглядом за пистолет, я даже подумала о том, как было бы неплохо снять его с предохранителя и без пламенных речей пустить пулю в бошку Монтенегро. Глубоко вздохнув, я отпрянула от барной стойки и вновь подняла прожигающий взгляд на пирата, сдув с лица упавшую прядь волос. Я чувствовала на нас с Ваасом заинтригованные взгляды окружающих, и это бесило меня еще сильнее.Унижение?— то, что нельзя простить и нельзя оправдать.В следующий момент главарю пиратов прилетела ответная пощечина, и уж в нее-то я вложила все силы и нахлынувшие эмоции?— на миг Ваас замер, прикрыв глаза в попытке выровнять дыхание и сохранить остатки самообладания, так как его взгляд аналогично успел зацепиться за пистолет, так соблазнительно лежащий без дела на барной стойке… Все вокруг замерли, предвкушая зрелищное шоу, которое мог устроить их главарь с очередной наглой пленницей. И только во взгляде Бенжамина, стоящего где-то в стороне с остальными шестерками Вааса, читалось еле заметное напряжение?— пират нервно постукивал пальцами по барной стойке, бросая взгляд то на меня, то на босса. Будучи правой рукой главаря, он точно знал, на что его босс был способен в случае проявления к нему такой дерзости…Однако я ни о чем не жалела. Ни о едином слове, ни о едином жесте. И об этой гребаной пощечине тоже. Пусть Ваас прикончит меня здесь же, хоть прямо сейчас?— ему все равно уже никогда не отмыться от того, что он допустил, чтобы какая-то белая больно гордая девчонка с материка при всех залепила ему пощечину, словно он являлся не главарем пиратов, от гнева которого вздрагивает каждый первый на этом острове, а каким-то сопливым подростком, грубо посланным во фрэндзону или вообще куда подальше. И такое Ваас точно не мог спустить мне с рук…—?Эй! Оставил бы ты ее и шел отсюда!Сквозь громкую музыку раздался до боли знакомый голос?— на миг опешив, я резко обернулась, встречаясь со взглядом вышедшего из толпы молодого пирата, чьи черты лица я бы узнала даже в полнейшей темноте. При виде неспешно, но твердо приближающегося к нам Ареса я испытывала самые смешанные чувства, начиная от все еще не прощенной обиды за его предательство и заканчивая страхом за его гребаную жизнь?— этот диссонанс внутри просто выбил меня из колеи, и я могла лишь ошарашенно бегать глазами по лицу пирата, задавая тому немой вопрос:?На кой черт ты вообще решил нарваться, идиот?!?Но Арес, чье состояние также нельзя было назвать трезвым, до последнего игнорировал мой взгляд?— сложа руки в карманы и подходя к нам, он смело смотрел в глаза тому, кто стоял за моей спиной. И этот кто-то был не столько удивлен дерзости парня, сколько заинтригован, о чем свидетельствовал раздавшийся с его стороны тихий смех, который вскоре перерос в откровенный ржач, подхваченный остальными пиратами возле бара. На лице Ареса не дрогнул ни мускул, и с тяжелым вздохом я обернулась к довольному до чертиков Монтенегро, прекрасно представляя себе непредсказуемость этого человека…—?Ты посмотри, принцесса,?— обратился ко мне Ваас, не прерывая зрительного контакта с парнем за моей спиной. —?Похоже, твой святоша наконец-то отрастил себе яйца, а? Мальчик вдруг стал мужчиной и теперь строит из себя героя? Весь Голливуд рыдал бы, ты не находишь, Mary?.. Эй, послушай-ка, hermano*,?— обманчиво спокойно обратился к Аресу главарь пиратов, делая несколько неспешных шагов навстречу, но теперь веселье в его глазах затмили ярость и это до боли знакомое чувство собственничества, которое я так часто встречала во взгляде Вааса. —?Я заебался вправлять тебе мозги, amigo, но, видимо, в прошлый раз я был слишком добр, раз ты так и не допер до самого главного: эта сучка принадлежит не тебе мне об этом говорить. И уж точно ?Их больше нет. Их нельзя вспоминать. Их нельзя называть. Их нужно забыть и начать жить заново, твою мать!?Лица?— холодные, окровавленные, искривленные в немой истерике?— появлялись почти каждую ночь. Я видела черты каждого из них, чувствовала холод, исходящий от их бледных тел, заглядывала в глаза, полные страха перед неизбежной смертью. Я запомнила их такими, какими видела в последний момент их жизни, и уже не могла забыть. Каждую ночь я слышала их протяжные голоса, их истерические крики, в сотню раз произносящие мое имя, кто с мольбой о спасении, кто с осуждением и горячей ненавистью. И каждую ночь я снова и снова беспомощно наблюдала, как холодные лезвия проводят по их горлу и как горячая кровь медленно окрашивает молодые лица…Уже по традиции, я подскочила посреди ночи, садясь на кровати и пытаясь отдышаться. Холодный воздух, идущий со стороны разбитого окна, медленно возвращал меня в реальность, позволяя вдохнуть полной грудью.?Это кошмар… Это всего лишь очередной кошмар, Маша…?В попытках успокоиться, я судорожно забегала глазами по темной комнате главаря пиратов, вглядываясь в каждый угол, в каждую вещь на пыльном столе, в каждую складочку на белой простыне… Ваас спал рядом. Не знаю, когда он успел припереться после ?веселой? ночи. Хоть желанием видеть его после произошедшего в баре я не горела, все же мне стало немного легче и страх отступил. Запустив пальцы в волосы, я тяжело вздохнула: от подскочившего адреналина мое сердце до сих пор бешено билось, буквально отдавая в ушные раковины.?Как прекратить это? Как прекратить это все, черт возьми?! Боже…??— в отчаянье размышляла я, пытаясь совладать с подступившим к горлу комом и не расплакаться прямо посреди ночи.—?Тс-с-с, принцесса,?— я почувствовала теплую руку на своем плече, когда сквозь ночную тишину раздался сонный, слегка охрипший голос проснувшегося Вааса. —?Тихо-тихо. Иди сюда, amigo…Без лишних вопросов мужчина потянул меня за собой обратно на кровать: мои ночные кошмары, связанные с тяжелыми воспоминаниями о смерти друзей, стали обыденностью, и если не для меня, то для пирата точно. Его не волновали мои чувства, не волновал мой непроходимый страх, не волновало мое состояние?— пират всего лишь взял на себя задачу как можно быстрее успокоить меня и уложить спать, лишь бы не ныла под боком. И все же это был край той заботы, которую Ваас мог из себя выдавить?— хотя бы за это я была благодарна ему…Но только не в эту ночь: будучи далеко не отходчивой, за какие-то два-три часа я нисколько не успокоилась, и изнутри меня все еще жгла сильная обида на пирата. И хотя Ваас, судя по голосу, уже успел проспаться и был вполне себе трезв, я все еще не желала ни видеть его, ни слышать. И имела на то весомые и оправданные основания…—?Не трогай… —?устало бросила я, отталкивая его руку и собираясь отсесть подальше. —?Ваас отпусти,?— чуть громче добавила я. Но, разумеется, пират не собирался ни о чем меня спрашивать, ему не требовалось разрешение.—?Иди сюда,?— приказал он, и даже несмотря на его сонный голос, в нем слышалась привычная угроза.Чтобы не злить пирата, я послушно легла рядом, но развернулась к нему спиной. Он прекрасно знал и помнил, как мне нравилось добиваться максимально интимного контакта с ним, как я любила класть голову на его плечо, как любила чувствовать во сне его размеренное дыхание или касаться губами его губ, но последнее было возможно только при условии, когда Ваас был уж в слишком хорошем настроении… Было наивно думать, что такой жест с моей стороны заставит пирата задуматься над тем, как он поступил со мной, если он вообще заметил его или хоть как-то расценил, но все же это было единственным знаком протеста, который я могла осуществить в тот момент…Накрыв нас по пояс одеялом, Ваас перекинул руку через мою талию, притягивая меня к себе. Ночной холод для меня быстро сменился жаром от чужого тела. Главарь пиратов зарылся носом в мои волосы, но даже тогда я умудрилась учувствовать терпкий запах невыветревшегося алкоголя. Спустя какие-то пару минут пират уже пребывал в царстве Морфея, тихо посапывая в мою шею. Я же еще долго не могла уснуть, так как в голову лезли самые разные и дурные мысли.И все же я не могла не признать, что рядом с ним все ночные кошмары становились незначительной мелочью. Как в хорошем смысле, так и в плохом…***Месяц спустяМы всегда были у себя одни и всегда будем. Никому нет дела до нас, как бы мы не хотели верить в обратное. Когда-нибудь, в самый ответственный, кульминационный момент мы останемся одни, совсем одни?— только мы будем в силах защитить себя и только нам это, по сути, будет и нужно. Наша жизнь, наши тела, наши души с рождения и до самой смерти принадлежат только нам, и ответственность за них возложена только на нас…У меня теперь не было даже этого. Ваас забрал все, что хотел, он ничего не оставил. Моя жизнь всецело принадлежала ему: каждое мое слово, каждый мой шаг, каждая мысль?— ничего не имело значения, если с этим не был согласен Ваас. Сколько бы я ни боролась, сколько бы не пыталась избавиться от этого безумия?— Ваас не позволял мне этого сделать, не отпускал. Любой мой протест стал прямым путем к моей могиле.А я привыкла. Я привыкла, что меня ломают. Привыкла видеть в его глазах равнодушие, холодность. Привыкла отдавать всю себя, но не получать ни черта в ответ.Время шло, и шло оно мучительно медленно. Каждый день стал похож на предыдущий. Не было того обещанного веселья, не было той искушительной безнаказанности, не было той настоящей жизни, которую предполагал этот остров. Не было того опьяняющего чувства опасности, когда ты находишься буквально на волоске от смерти и тебе это приносит кайф покруче, чем гребаная наркота. Не было больше холодного металла в руках, не было спирающего дыхание азарта в крови, когда ты стреляешь в своего врага… Нет, ничего этого больше не было. Потому что Ваас все забрал, все.И ведь я привыкла. Привыкла проводить дни в четырех душных стенах, не выходить на улицу. Привыкла к одиночеству и бесконечному ожиданию. Привыкла получать по лицу за малейший проступок и очередную попытку выйти за пределы этого чертового лагеря. Привыкла к тому, что моя мнимая свобода ни черта не существовала в действительности.Как там эта херь называется? ?Конфетно-букетный? период? Так вот он закончился, и закончился, даже не начавшись. Кем я теперь была в глазах Вааса? Кем он меня считал? Чувствовал ли хоть что-то при виде меня? Я не знала. И очень скоро перестала задумываться над этим…С того дня, когда я открыто пошла против главаря пиратов, отказавшись прикончить для него ту девушку и встать в его ряды, прошел всего месяц. Месяц, а мне казалось, что целая вечность. И если раньше Ваас не горел желанием видеть во мне очередную верную псину, смотрящую на него со страхом в глазах, то теперь все изменилось. Ваас не бросал попытки сломать меня, как физически, так и ментально. Как когда-то его целью было привязать меня к себе, так и теперь пират решил поиграть в очередную игру, и его новой целью стало мое окончательное подчинение. В ход шло все: насилие за малейшую дерзость, крики и угрозы за любое неповиновение.Моя жизнь ничем не отличалась от той, с которой я начала свой путь на этом острове. Как иронично: даже пройдя через столько боли и страданий, ломая себя и окрашивая руки в море алой крови, потеряв все, что имела раньше, я все равно осталась в статусе гребаной пленницы. Да, вы не ослышались. Нередко за свой длинный язык мне приходилось проводить холодные ночи прямо на том самом заднем дворе, где ждали своей участи ?возвраты?: по приказу Вааса пираты с ехидными усмешками заталкивали меня в клетку и уходили, обязательно напоследок бросая уже закрепившееся за мной здесь прозвище ?подстилка босса?. Мои бессмысленные крики и угрозы только смешили их, и мне оставалось лишь судорожно колошматить по бамбуковым прутьям и представлять, как я убью всех этих ублюдков, всех до единого…А в один очередной такой раз за мной так никто и не пришел. Я запомнила этот случай до конца жизни… Я провела в той чертовой клетке почти три гребаных дня, без еды и воды. Голод просто сводил с ума, как и жгучая нехватка воды под палящим солнцем?— уже к концу первого дня началось головокружение, стало темнеть в глазах, а к концу второго?— организм не выдержал, и я вовсе отключилась. Я не знала, как долго находилась без сознания, но сквозь глубокий сон я почувствовала, как кто-то приблизился к клетке и лег возле нее?— когда же на заднем дворе послышались поспешные многочисленные шаги приближающихся к клетке пиратов, этот ?кто-то? подорвался с места, издавая угрожающий тигриный рык.?Адет…?Она никого не подпускала, никому не позволяла притронуться ко мне. К этому времени пираты уже успели заметить, что я отключилась, и, судя по их неуверенным, но отчаянным попыткам добраться до клетки через свирепую тигрицу, видимо, я все еще была нужна живой. Была нужна ему. И ведь вскоре он пришел. Я знала, это точно был он, ведь только перед ним Адет так послушно отступила бы в сторону…Да, я привыкла. Я привыкла к бесконечным ссорам. Привыкла слышать в свой адрес самые незаслуженные оскорбления и привыкла бросаться ими в ответ. Привыкла к тому, что в разгар очередного скандала Ваас толкает меня к стене, сжимая пальцы на мой шее. Привыкла к тому, как он скалится и шепчет мне на ухо о том, как сильно ненавидит меня. Привыкла к тому, что он впивается в мои губы, наконец-то одаривая меня таким желанным вниманием, и все заканчивается жарким и грубым сексом.Животным и бездушным сексом.?Подстилка босса?… Хотя в повседневной жизни никто из пиратов и не мог осмелиться сказать мне это в лицо, все же это прозвище засело в моей памяти и не покидало меня ни на минуту. Сначала я чувствовала себя униженно, раздавленно, грязно?— теперь же я не чувствовала ничего. Больше я не пыталась оправдать ни себя, ни Вааса?— я действительно стала для него всего лишь подстилкой, с этим было бессмысленно спорить. Теперь, когда связь с прошлым была окончательно разорвана, мои друзья убиты, а татау воина ракъят сведено, я больше не представляла никакого интереса для Монтенегро. Наше совместное существование и деление постели не было ничем иным, как привычкой, привязанностью, пускай и остывшей. И как бы больно мне ни было это признать, но я знала: у Вааса были сотни таких же, как я.?—?Ты?— это я. А я?— это ты…?Все изменилось. Больше я не была им, а он не был мной. Больше не было ?нас?. Он превратил меня в одну из тысячи своих верных псов, и лишь моментами я до сих пор осмеливалась демонстрировать ему клыки и протестующий лай.Я привыкла. Привыкла к тому, что Ваас нередко напивался или закидывался какой-нибудь дурью. Привыкла к животному страху, который испытывала каждый такой раз, когда видела его черные, заполнившие всю радужку зрачки и безумную улыбку. Привыкла, что он возращался в свою комнату только под утро. Привыкла чувствовать, как он заваливался на кровать, иногда закидывая руку на мою талию и сразу же засыпая, и от него снова несло виски и дешевыми женскими духами. Оставалось надеятся, что с местными шлюхами Ваас хотя бы использует защиту, дабы не подхватить от них никакой половой херни…Столько раз в порыве ярости я в истерике кричала Ваасу, чтобы он остановился, чтобы он не смел меня трогать, чтобы не смел больше прикасаться ко мне. Я кричала о том, что меня нельзя унижать, мне нельзя причинять боль. И каждый гребаный раз в ответ на это я получала лишь равнодушную усмешку и ироничный вопрос:—?И что же тогда можно с тобой делать, принцесса?—?Меня можно любить, ублюдок ты больной! —?в один день все же ответила я, скрипя зубами и с ненавистью смотря на мужчину напротив. —?Я достойна любви! Достойна, ты меня слышишь?! Я прошу тебя, прекрати это все! Ты мучаешь нас обоих! Отпусти меня! Отпусти и позволь жить нормальной жизнью, Ваас!—?Забудь, Mary,?— процедил пират, прижимая мои запястья к стене, и вдруг плотоядно усмехнулся. —??Ни себе, ни людям?, а? Так ведь говорится, amigo? Можешь считать меня последним уебком, моральным уродом и прочим куском дерьма, но я не собираюсь остаток жизни провести посреди этого говна и скучать по своей принцессе, которая будет жить долго и счастливо блять на гребаном материке… Что такое, Mary? Mary, что не так? —?наигранно обеспокоенно спросил Ваас при виде моих слез, склоняясь к моему лицу. —?Почему ты не улыбаешься мне, как прежде? Почему больше не смеешься? Больше не смешно? Я тебя не радую? Разве ты не хотела этой чертовой любви? Разве не хотела провести со мной остаток жизни и сдохнуть в один день, как во всех этих ебучих мелодрамах, а?—?Скажи… —?в отчаянье попросила я, поднимая глаза на пирата. —?В чем я виновата? В чем я виновата, что за всю жизнь так и не получила любви от своей семьи? Все бы сложилось совсем иначе… Почему, Ваас?! Почему они так обошлись со мной?! А ты? —?сорвалось с моих губ. —?В чем ты был виноват? И почему поступаешь со мной точно так же…—?Тс-с-с… Всей окей. Не плачь. Все окей… —?Ваас отпустил мои запястья, проводя тыльной стороной ладони по моей мокрой щеке. За дрожащие плечи главарь пиратов притянул меня к себе?— я обмякла в его сильных руках, жадно вдыхая запах этого чертового одеколона…Да, я привыкла?— мне уже давно не было больно.И нет, это… Вовсе не было самовнушением. ***—?Не подходи ко мне… —?с угрозой в голосе предупредила я, пытаясь не выдать жуткого волнения.Монтенегро преспокойно проигнорировал мой пыл и, словно издеваясь и наслаждаясь моим страхом, молча сделал несколько неспешных шагов мне навстречу, и я по инерции отступила в сторону. Не сводя с меня хищного взгляда, полного опасности, азарта и угрозы, Ваас припер меня к холодной кафельной плитке, застывая напротив?— придерживая обернутое вокруг тела полотенце, я пыталась совладать с бешено стучащим сердцем и сбившимся дыханием, которое с потрохами выдавали мои подрагивающие плечи. Ваас снова был под чем-то: об этом говорили его черные, бездонные зрачки, заполнившие всю радужку, и нездоровая ухмылка. Его настроение менялось с бешеной скоростью: еще минуту назад главарь пиратов был готов прикончить меня одним нерасчитанным ударом в солнечное сплетение, но каким-то чудом сумел сдержаться, дав мне возможность отойти от него подальше. Вот только путь из его душевой все еще оставался не достижимым для меня, и Ваас прекрасно об этом знал?— пирату нравилось наблюдать за тем, как я всеми силами пыталась не выдать своего страха, он питался им и откровенно пожирал меня глазами.Нет, в очередной раз оставлять на мне синяки, чтобы отыграться за все, что уже успело выбесить его за этот день, было бы слишком скучно. Эта идея уже не привлекала мужчину, не приносила таких желанных эмоций, которые он так жаждал получить под гребаной дурью. Нет, теперь Ваасу было нужно совсем другое…—?Боишься меня, Mary? —?оперевшись одной рукой о стену, спросил главарь пиратов. Он прекрасно знал ответ на этот вопрос, а потому с его губ так и не исчезла эта легкая, но не менее маниакальная ухмылка.—?Нет,?— все, что я сумела из себя выдавить, не отводя сурового взгляда от лица Монтенегро. Вот только ком, вставший в моем горле, заставил меня нервно сглотнуть, что не укрылось от внимания пирата.—?Mary, Mary, Mary… —?разочарованно произнес Ваас, качнув головой. —?Ты же знаешь… Я ненавижу, когда меня принимают за идиота! —?рявкнул пират, и его рука мертвой хваткой вцепилась в мое предплечье.—?Отвали от меня! Не трогай! Не смей блять! —?в панике закричала я, когда мужчина грубо развернул меня к себе спиной, вновь прижимая к стене. Когда его горячий торс коснулся моей спины, я принялась судорожно вырываться из его лап, выкрикивая ругательства одно за другим, пока мужчина с раздраженным рыком не вцепился в мои волосы, намотав их на свой кулак и резко натягивая на себя, чем вызвал мое сдавленное шипение и протестующий удар кулаком по стене.—?Нехорошо ты стала вести себя, принцесса… Что скажешь, а? —?озлобленно процедил пират мне на ухо, но с его губ так и не сошла эта безумная улыбка. —?Сначала пыталась выйти за пределы моего лагеря, куда я тебе, сука, ясным языком сказал не лезть блять. Теперь виляешь своей аппетитной задницей перед моими людьми. Что, соскучилась по члену, mi querida? А? Разве я так давно тебя трахал, чтобы ты вела себя, как последняя блядь? И что же прикажешь папочке с тобой делать, м? —?риторически спросил он, и я почувствовала его грубые пальцы, приподнимающие край полотенца и касающиеся моей ягодицы.Меня прошибло, словно током. До этого мне приходилось многое сносить от Монтенегро, однако до сексуального насилия надо мной он никогда не опускался. Ваас никогда не брал меня без моей воли: каждый такой гребаный раз ему каким-то чудом удавалось раскрепощать меня, заставлять саму желать его и не противиться. Но только не в тот день: обдолбанный главарь пиратов не только не возбуждал меня, но и отталкивал, и причиной тому был вполне себе обоснованный животный страх и отвращение… А еще тяжелые воспоминания?— воспоминания о чертовом ублюдке Оливере, и о том, как эти грубые мужские руки по-хозяйски бродили по моему телу, в то время как сама я в истерике молила его остановиться, будучи так же прижата к стене. И самым убийственным для меня было то, что затуманенный взгляд Вааса в тот момент ничуть не отличался от взгляда этого конченого урода…—?Прошу, не надо! Ваас, не делай этого, я прошу тебя! Твою мать, я ни в чем не виновата! —?слезы сами собой наполнили мои глаза, но пирату на это было глубоко наплевать?— его горячее неровное дыхание коснулось моей шеи, а рука уже вцепилась в край полотенца. Ваас сорвал его без лишних слов, отбрасывая в сторону, и теперь ничто не мешало его рукам бродить по моему телу.—?Пора напомнить моей бунтарке, кому эта сучка принадлежит, а? —?раздался над ухом довольный голос Вааса, который продолжал удерживать меня за волосы и теперь свободной рукой расстегивал ремень на своих штанах. —?Радуйся блять. Я знаю, как ты истосковалась по моему члену, принцесса.—?Нет, остановись! —?я попыталась оттолкнуть пирата спиной, но в ответ получила лишь злорадную усмешку и сильный шлепок по ягодице.Ваас насильно раздвинул мои ноги коленом и резко вошел меня?— острая боль пронзила мое неподготовленное, напряженное тело, от чего я не смогла сдержать вкрика. Пират наконец оставил мои волосы в покое, отпустив их и припечатав меня к стене?— его движения были резкими, грубыми и быстрыми. Ваас довольствовался каждым моим сдавленным стороном от боли, не забывая оставлять на моей шее новые и новые отметины. Да, в тот момент его обкуренный мозг возбуждало не столько мое тело, сколько вид моего подчинения, моей принадлежности ему?— его горячее, сбившееся от нахлынувшего удовольствия дыхание опаляло мое ухо, заставляя меня чувствовать себя еще более униженно и беспомощно…—?Хватит… Мне больно… Ваас, пожалуйста! —?жалобно молила я мужчину, но тот равнодушно воспринимал мои слезы, как что-то обыденное, что-то, что он ежедневно выслушивал от сотни таких же беспомощных пленников. И новый сильный шлепок по ягодице, приказывающий мне заткнуться и перестать скулить, был тому доказательством…Ладонь Вааса легла на мое горло, и он притянул меня к себе?— продолжая стонать от боли, я обеими руками вцепилась в пальцы пирата и вновь была прижата спиной к его горячему торсу. Я чувствовала над ухом его неровное дыхание и этот приторный запах алкоголя.—?Кому ты принадлежишь, Mary? —?обманчиво спокойно задал вопрос мужчина и, не дождавшись ответа, сильнее сжал пальцы на моей шее, а затем шлепнул по ягодице. —?Я блять спрашиваю, кому?! А?!—?Тебе… —?сквозь зубы процедила я, вновь содрагаясь от неприятной боли внизу живота и беспомощно обмякая в руках мужчины. —?Тебе…Ваас был на пике, когда у меня уже не оставалось ни физических, ни моральных сил: я была унижена, раздавлена и убита. Глупо было ожидать от такого морального урода, как Монтенегро, что он ни при каких обстоятельствах, даже будучи под чертовой дурью, не причинит мне такую боль, и все же до этого момента я отчаянно и наивно верила в то, что Ваас никогда не опустится до гребаного изнасилования и тем более не сделает меня своей жертвой. Когда все закончилось, отдышавшись, главарь пиратов развернул меня к себе?— он накрыл мои дрожащие губы своими, попутно стирая большим пальцем слезы с моей щеки.—?Не реви,?— сухо бросил Ваас, застегивая ремень и кидая на мое обнаженное тело последний оценивающий взгляд, а затем направился на выход из душевой…Стоило послышаться захлопывающейся входной двери, и на подкошенных ногах я припала к кафельной плитке, сползая на пол?— слезы, которые, казалось, высохли еще минуту назад, вновь покатились из глаз. Я судорожно запустила пальцы в волосы, не в силах больше сдерживать рвущийся наружу крик обиды и отчаянья, и поджала колени к груди, как маленький ребенок, прячаясь от внешнего мира. Боль внизу живота так и не притупилась, от чего хотелось на стену лезть, но еще больше хотелось исчезнуть отсюда, провалиться сквозь землю. От унижения, от несправедливости, от нехватки сил…Да, у меня кончились силы, кончилось терпение, кончился стимул.Да, Ваас окончательно сломал меня?— ему все же удалось.Я уже ни о чем не думала, когда вставала под холодный душ, трясущейся рукой держась за кафельную плитку. Ни о чем не думала, пока отрешенно смотрела в одну точку и смывала с себя всю ту невидимую грязь, которой я пропиталась на этом гребаном острове, всю ту кровь, в которой измарала свои руки, весь тот путь, через который прошла. Я ни о чем не думала, когда мой взгляд зацепился за один из сотни осколков разбитого зеркала, которые главарь пиратов никогда бы так и не удосужился убрать из-под грязной раковины. Ни о чем не думала, когда рука потянулась к одному из них…Выйдя из-под струи воды, я ступила на холодный пол в опасной близости от битого стекла. Не тратя времени на то, чтобы обтереться полотенцем, я накинула на себя майку Вааса, брошенную им на раковину?— мокрые волосы тут же пропитали ее ткань, неприятно стекая по шее и лопаткам и заставляя кожу покрываться мурашками. Я бросила последний взгляд в зеркало: больше лицезреть себя я уже не желала?— на меня смотрела сломленная, потерянная душа. Нелюбимая душа. Несчастная душа. Душа, которая потеряла все на этом острове?— начиная от близких людей вплоть до самой себя.Кем я была раньше?И кем стала?Я уже с трудом могла вспомнить ту девушку, ту Марию, которая всю жизнь искала семейного тепла и заботы, которая всю жизнь считала себя сломленной, но которая никогда бы не окрасила свои руки в чужой крови, никогда бы не посмела назвать себя убийцей. Теперь на меня смотрел совершенно другой человек, человек, которого я всем сердцем и душой ненавидела?— гребаная Mary, ебнутая на голову сука, одержимая жаждой мести своим обидчикам и сломленная по всем фронтам, убийца, чьи руки уже по локоть были в чужой крови, и убийца, виноватая в смерти всех ее друзей. Я ненавидела Mary, ненавидела. И самым страшным было то, что мне не было оправдания:Не Монтенегро сотворил Mary.А я сама. Я сама сделала себя такой.Личность Mary уничтожила меня, сожрала с потрохами. Она не оставила мне сил, ни физических, ни душевных. Она убила моего внутреннего зверя, который был так предан ей, и превратила меня в бездушную марионетку.И теперь, уверенно поднося к запястью острый осколок, я лишь желала освободиться от ее контроля.Желала наконец-то спастись…***??— Вокруг тебя всегда будет много людей, Ваас. Но что ты почувствуешь в тот момент. Правда не хочу. Мне лишь важно, чтобы ты Первым, что я почувствовала, когда приоткрыла глаза, было теплое плечо пирата, лежащего рядом?— попыталась пошевелить некогда здоровой рукой, и острая боль пронзила всю зону запястья и даже отдало в предплечье. Теперь и вторая моя рука была туго замотана бинтом, слегка испачканным в красных пятнах от пальцев Вааса. Даже лежа без малейшего движения я чувствовала, как моя голова трещала по швам и как тяжело мне было сфокусироваться на всем, что меня окружало.Сбоку послышался шорох?— сквозь пелену в глазах я разглядела главаря пиратов, приподнявшегося на локте и теперь внимательно разглядывающего меня нечитаемым взглядом. С трудом мне удалось рассмотреть его зрачки, уже не такие широкие и бездонные… Аккуратным движением рука Вааса коснулась моей побледневшей щеки?— меня словно током прошибло, стоило в мыслях всплыть ярким картинкам того, что произошло в душе…—?Не прикасайся,?— все, что я смогла из себя выдавить, уводя взгляд.На душе словно кошки скребли. Я была зла на Вааса. Очень зла. Не столько за всю ту причиненную им боль, сколько за его чертов эгоизм и жестокость. Я не смогла уйти, не смогла, потому что он не позволил мне. Не позволил освободиться от своего безумия, не позволил обрести покой. Он хотел, чтобы я остаток своей никчемной жизни медленно сгорала, подобно ему, в его же чертовой компании. Чтобы остаток жизни я терпела боль и унижения, чтобы сгорала от ревности и страха, чтобы не видела спасения ни в ком, кроме него, а он бы?— так и не подарил мне этого спасения…—?Какой же ты ублюдок… —?процедила я охрипшим голосом, прикусив губу, чтобы сдержать ком в горле.—?Послушай, я…—?Я бы лучше умерла сегодня, Ваас! —?сорвалась я, переводя взгляд на мужчину. —?Умерла бы, как и все мои друзья! Моя жизнь тогда имела бы хоть какой-то гребаный смысл! Но ты меня и этого лишил…Тяжело вздохнув, Ваас откинулся обратно на подушку, потирая переносицу, а затем закинул руку за голову, уставившись в серый потолок. По аналогии я увела полный ненависти взгляд в сторону окна, наблюдая за заходящим солнцем и скользящими по полу занавесками. Повисло долгое, напряженное молчание. Главарь пиратов ушел в себя, о чем-то задумавшись, я же старалась думать о чем угодно, только бы вновь не проигрывать в своей голове воспоминания о смерти друзей…—?Ты никогда не задумывалась над тем, почему до сих пор жива? Почему я до сих пор не прикончил тебя, хотя у меня было столько гребаных шансов? —?тихо и отрешенно спросил пират, продолжая смотреть в потолок, и вдруг грустно усмехнулся. —?На самом-то деле… Я ведь и сам в душе не ебу, amigo… Знаю, ты считаешь меня конченым эгоистом, и у тебя есть на это веские основания… Но я часто думал о тебе, принцесса, когда оставался один. Не, серьезно… Я даже представлял себе, что изменилось бы, исчезни ты из моей жизни. А еще чаще я размышлял о том, на что бы смог решиться, если потерять тебя стало бы неизбежным. Прикончил бы я тебя собственными руками или же оставил в живых и отправил домой? —?задумчиво облизнув губы, Ваас продолжил. —?Если бы у меня была возможность вернуться в тот момент, когда я нашел тебя без сознания в душе, и встать перед этим гребаным выбором… —?Ваас выждал неуверенную паузу, но затем твердо произнес, посмотрев мне в глаза. —?Я бы все равно не смог убить тебя, Мария.Несколько секунд я пыталась прочесть обман во взгляде пирата, но тот был абсолютно серьезен. Ваас смотрел на меня с искренностью и той еле заметной заботой, которую я так мечтала встретить в его изумрудных глазах…—?Да, я просто… Вряд ли смогу смириться с этим… —?уже беззлобно ответила я, отрешенно разглядывая потолок и скользящие по нему тени от пальмовых листьев. —?Но даже если ты не решишься подарить мне шанс начать новую жизнь вдали от этого острова… Я все равно попытаюсь простить тебя, Ваас.Я поймала взгляд пирата и поняла, что тот не поверил мне. Ваас не верил в то, что его можно простить, что он достоин прощения. И тем не менее, мужчина мягко улыбнулся уголком губ, протягивая ладонь к моему лицу.—?Спасибо, hermana.***Kavinsky?— nightcallИ вновь эта громкая музыка, доносящаяся из колонок. Вновь этот свет сафитов и бликов цветных прожекторов. Вновь терпкий запах алкоголя и сигаретного дыма. Вновь сотня людей, заполнивших танцпол, и еще сотня, устроившаяся на диванчиках возле шестов, где красивые девушки плавно изгибались под Kavinsky?— nightcall, искренне ловя кайф от этой песни…Все было неизменно, кроме одного.Ваас. Он наконец-то был рядом. Этот вечер должен был стать последним, который мы проводили вместе. Возможно, поэтому мужчина не отпускал меня ни на шаг, приобняв за плечи и позволив мне уложить голову на его горячее плечо?— полночи мы просидели вдвоем, разговаривая о том, о чем прежде никогда не говорили. О чем-то абсолютно бессмысленном: о том, какими мы были в детстве, о наших самых абсурдных, но забавных косяках, о первой подростковой влюбленности, о которой Ваас, к слову, рассказывал с такой улыбкой, словно ему было безумно неловко и стыдно вспоминать все то, что он творил, будучи ?глупым, влюбленным? подростком. Впрочем, кто из нас этим не грешен?—?А я не знала, что ты в душе романтик,?— хитро улыбаясь, подвела итог я.—?Да, принцесса, я такой… —?иронично усмехнулся в ответ Монтенегро, отпивая из стакана со льдом.I'm giving you a nightcall to tell you how I feel.(Я звоню тебе, чтобы рассказать о своих чувствах)I want to drive you through the night, down the hills.(Я хочу провезти тебя сквозь ночь по холмам)I'm gonna tell you something you don't want to hear,(Я расскажу тебе о том, чего ты не хочешь слышать)I'm gonna show you where its dark, but have no fear…(Я покажу тебе темноту, но не бойся…)Спустя столько времени я вновь улыбалась, искренне, счастливо, ведь я знала, как Ваас любил мою улыбку, и спустя столько времени сам Ваас вновь открылся мне, вновь позволил себе расслабиться и делать то, что он действительно желал делать. Каждый раз я застывала на доли секунды и завороженно любовалась тем, как он громко смеется, тем, как активно жестикулирует, рассказывая очередную историю, тем, как выпускает сигаретный дым изо рта…There's something inside you,(Что-то есть в тебе)It's hard to explain.(Это тяжело объяснить)They're talking about you, boy,(Они говорят о тебе, парень)But you're still the same…(Но ты так и не изменился…)Мне не хватало Вааса. Настолько не хватало, что, получив его сполна, мне все равно было мало?— я не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась. Я хотела всегда разговаривать с Ваасом так, чтобы не подбирать слов, дабы не разозлить его, хотела всегда уверенно касаться его губ своими, мимолетно, без надобной на то причины, и получать его ответный поцелуй, хотела всегда видеть в его взгляде не туман и ненависть, а осознанность и… что-то хотя бы отдаленно похожее на взаимную любовь.—?Скажи, ты забудешь обо мне? —?спросила я, откинув затылок на спинку дивана и не отрывая глаз от лица главаря пиратов, находящегося в таком же положении. —?Ты ведь забудешь… —?грустно улыбнулась я, кивая своим мыслям.Мы уже не слышали музыку, не замечали людей вокруг: для нас существовали только мы сами. И это была последняя ночь, принадлежащая только нам…I'm giving you a nightcall to tell you how I feel.(Я звоню тебе, чтобы рассказать о своих чувствах)I want to drive you through the night, down the hills.(Я хочу провезти тебя сквозь ночь по холмам)Ваас задержал на мне изучающий, немного хитрый взгляд и вдруг засмеялся, устремляя взгляд в потолок и оголяя ряд ровных белых зубов. Иронично изогнув бровь, я улыбнулась уголком губ, как-то тоскливо рассматривая черты его лица. Я просто не могла перестать думать о том, что вижу этот ирокез, этот глубокий шрам на виске, эти изумрудные хищные глаза, эту улыбку, подобную оскалу, и эту густую темную эспаньолку последние, считанные часы…I'm gonna tell you something you don't want to hear,(Я расскажу тебе о том, чего ты не хочешь слышать)I'm gonna show you where its dark, but have no fear…(Я покажу тебе темноту, но не бойся…)Ваас вдруг отпрянул от спинки дивана и потянулся руками к своему затылку?— садясь напротив, я внимательно следила за тем, что он делает, и с каждой секундой все больше отказывалась верить в то, что наблюдала. Монтенегро снял со своей шеи тот самый зеленый, поблескивающий под неоновыми бликами кулон, который прежде всегда был вместе с ним и который так завораживающе привлекал мое внимание?— я недоверчиво подняла глаза на мужчину, когда тот протянул его мне.—?Я помню, amigo, как тебе он понравился. Ты все время норовила полапать его своими ручонками, а? —?усмехнулся пират. Я неуверенно протянула руку к такому своеобразному, но дорогому подарку, когда Ваас вдруг сжал его в кулаке, серьезно смотря мне в глаза. —?Я вернусь за ним, mi querida. Помни об этом.Слова были бы лишними?— невольно задержав взгляд на губах мужчины, я прильнула к ним, забирая стакан виски из его руки и отставляя на стол. Мои пальцы зарылись в густую эспаньолку, притягивая лицо пирата как можно ближе. Рука Вааса уже по-хозяйски оглаживала мою талию, а его язык проник в мой рот, оставляя на моих губах слабый горьковатый вкус виски.There's something inside you,(Что-то есть в тебе)It's hard to explain.(Это тяжело объяснить)They're talking about you, boy,(Они говорят о тебе, парень)But you're still the same…(Но ты так и не изменился…)—?Давай уйдем отсюда? —?оторвавшись от губ пирата и пытаясь выровнять сбившееся дыхание, спросила я.Ваас не маленький мальчик?— он сразу все понял. И, что самое главное, желал не меньше, чем я… ***Стоило нам оказаться в его комнате, Монтенегро прижал меня к столу, впиваясь губами в мою шею и оставляя на ней новые отметины. К этому времени наши майки уже благополучно были отброшены на пол, как и мои шорты, и ничто уже не мешало моим рукам бродить по напряженному, горячему мужскому торсу. Я вцепилась в ремень на штанах Вааса, судорожно пытаясь как можно скорее расстегнуть его и освободить пирата от такой лишней в тот момент одежды. Теплая ладонь Вааса проскользнула вдоль моей спины, вызывая мурашки по всему телу, и коснулась застежки моего лифчика, который через секунду полетел в сторону. Губы главаря уже спустились к моим ключицам, а вскоре добрались и до груди, заставив сладкий стон сорваться с моих губ. Мои пальцы коснулись боксеров пирата и теперь поглаживающими движениями водили вдоль его вставшего члена, заставляя Вааса прерывисто дышать.Когда я жадно впилась в губы пирата, притягивая того за затылок, он подхватил меня под берда и усадил на стол?— Ваас грубо раздвинул мои ноги, и его выпирающий из боксеров член теперь терся о мои трусики, заставляя все сжиматься внутри меня от непреодолимого желания. Одним движением пират стянул их с меня, отбросив сторону?— к этому времени я уже вся намокла, сгорая от желания, поэтому пальцы пирата без труда проникли в меня, заставляя выгнуться в пояснице от удовольствия. Я запрокинула голову, подставляя шею таким желанным губам мужчины. Но мне было мало его пальцев, и мои сладкие стоны вскоре наполнились разочарованием.—?Ваас, я хочу тебя… Пожалуйста, возьми меня… —?с мольбой в голосе просила я, получая в ответ лишь хищную ухмылку.Но у Вааса самого не хватило терпения, чтобы продолжить издеваться надо мной?— спустив боксеры, он подхватил меня под берда и с рваным вздохом вошел в меня во всю длину, на этот раз медленно, осторожно, давая мне привыкнуть. А привыкла я очень быстро?— уже спустя несколько секунд, прерывисто дыша, я сама просила его двигаться быстрее. Я обвила ногами берда главаря пиратов, а руками притянула его за шею…Его движения уже были быстрыми и резкими, но теперь они приносили мне неописуемое удовольствие?— мужчина повалил меня спиной на стол, нависая сверху и наращивая темп. Его грубые пальцы впивались в мои бедра, на которых уже утром должны будут проступить синяки. Не боясь того, что нас услышат, я бесстыдно стонала, выгибаясь в сильных мужских руках и моля пирата не останавливаться…Я чувствовала, что мы оба были близки к разрядке?— Ваас перестал нависать надо мной и теперь с рваными вздохами входил в меня резко и грубо. Я приподнялась вслед за ним, скользя рукой вдоль всего его торса и наконец прижалась к груди пирата, постанывая тому на ухо и сгорая от жара его тела. Оргазм накрыл меня с головой, заставляя издать протяжный стон от удовольствия и впиться ногтями в спину мужчины, оставляя на ней несколько тонких полос. Ваас кончил почти сразу же, после пары резких движений, и со стоном излился мне на живот, тяжело дяша. Наши лица находились в жалких сантиметрах друг от друга?— немного выровняв дыхание и поймав ненасытный взгляд Монтенегро, я вовлекла того в благодарный, полный страсти поцелуй, не принимая отказа. Вопрочем, отказа не последовало…—?Пойдем в душ, mi belleza,?— переведя дыхание, предложил Ваас, на что получил мой кивок и счастливую, как у идиотки, улыбку…В ту ночь я так и не смогла насытиться пиратом в полной мере. Мы провели ее так, как должны были провести остаток жизни, если бы наши чувства друг к другу были не мимолетной иллюзией, а счастливой реальностью. И мысль о том, что все это вскоре закончится в один миг, не давала мне покоя. И Ваасу тоже…—?Мне разбудить тебя утром? —?тихо спросила я, лежа под боком у главаря пиратов и прижимаясь к его теплой груди.Ваас еще долго молчал, что-то обдумывая, пока наконец не вздохнул, устало потерев переносицу.—?Нет, принцесса. Не нужно, окей? —?тихо спросил он, проводя ладонью по моим волосам. —?Боюсь передумать в самый последний момент… Так что лучше тебе не искушать меня, Мария.Немного погодя, я все же согласно кивнула, еще сильнее прижимаясь к мужчине. К любимому мужчине…—?Ты нужен мне, Ваас, никогда не забывай об этом,?— тихо попросила я и затаила дыхание. —?И… Пусть хоть весь гребаный мир будет ненавидеть тебя?— твоя девочка слепо и наивно будет одна тебя любить,?— как-то грустно усмехнулась я, на что Ваас, тихо посмеиваясь, поцеловал меня в макушку.Он перевернулся на бок, закидывая руку мне на талию и закрывая глаза.—?Спи, mi favorito*, спи…***Ранним утром я разлепила веки, щурясь от восходящего солнца. На удивление, в тот день погода улучшилась спустя столько дней: небо было чистым, без единого облака или тучи, вместо порывов ветра в воздухе царила тишина, и солнечные лучи без труда проникали в комнату главаря пиратов.?Не могу поверить, что этот день настал…??— пронеслась мысль в голове, и я тоскливо проследила за тем, как на стене подрагивала тень от пальмовых листьев. ?Почти полгода. Почти пол, мать его, года я ждала день, когда покину Рук Айленд. Сначала ждала вместе с друзьями, потом, к сожалению, уже без них… Но почему именно теперь мое сердце буквально разрывается на куски? Почему именно теперь мне так больно смотреть на него, зная, что это наша последняя встреча??Ваас спал рядом?— его размеренное дыхание тихо раздавалось над моим ухом, а рука все так же прижимала меня за талию. Я долго не могла отвести от пирата глаз. Как там говорится? ?Перед смертью не надышишься?? В моем случае было то же самое, только, скорее, ?перед разлукой не насмотришься?… Я хотела запомнить его таким: таким умиротворенным, таким нежным и заботливым.Таким, каким он никогда уже не будет.Мне безумно хотелось разбудить Вааса: хотелось услышать его нахальный голос и этот испанский акцент в последний раз, хотелось заглянуть в эти живые, хищные зеленые глаза и коснуться этих желанных губ. Я хотела в последний раз прижаться к мужчине всем телом и долго не отпускать и, как глупая влюбленная девочка, еще не раз повторять о своих чувствах, вопреки его беззлобным усмешкам…?—?Боюсь передумать в самый последний момент… Так что лучше тебе не искушать меня, Мария,??— раздался в голове его голос, и я с трудом отбросила эти мысли.Осторожно выпутавшись из объятий главаря пиратов, я хотела встать с кровати, но мой взгляд невольно вновь приковался к мужчине?— чувства победили разум, и я прильнула к Ваасу, аккуратно касаясь пальцами его щеки. Мои губы еле ощутимо накрыли его, и мне казалось, что насытиться этим человеком просто невозможно. Дыхание пирата сбилось, и на миг я даже решила, что тот проснулся?— однако Ваас так и не открыл глаза, даже когда на несколько мимолетных секунд я припала к его лбу своим, в попытке собраться с духом и наконец-то поспешно отстраниться…Взяв кулон главаря пиратов, брошенный этой ночью на столе, я принялась спешно собирать с пола свою одежду, дабы не разбудить мужчину. Вот только слишком много я провела ночей с этим человеком, чтобы наивно поверить в то, что закаленный опасностями джунглей и окруженный сотнями пиратских крысиных морд, мечтающих его прикончить, Ваас не проснулся бы от одного только моего пристального взгляда, что уж говорить о таком тесном, тактильном контакте.И я бы оказалась права, если б сказала, что на выходе из комнаты главаря меня все же провожали эти завораживающие, изумрудные глаза…***—?Что планируешь делать, когда вернешься? —?спросил Бенжамин, опираясь о бортик судна и выпуская сигаретный дым в желтое небо.—?Не знаю, Бенни,?— пожала я плечами, провожая романтичным взглядом плывущие нам навстречу облака. —?Если справлюсь со всем этим, если смогу простить себя… Начну жизнь с чистого листа, что еще.—?Ты знаешь, Мэри, не могу представить тебя в роли офисной крысы, с тремя детьми, псом, большим домом, деревом, и что там еще обычно приплетают?—?Ты забыл про мужа.—?Так я же сказал?— со псом.—?И причем здесь пес?—?Да ты же наведешь там ебаный матриархат. Так что я верю в тебя, Мэри, не подведи,?— серьезно бросил пират, хотя в его глазах была усмешка.—?Господи, Бен… —?усмехнулась я, опуская взгляд на морскую гладь. —?Ты ужасен, чувак. Ты знал об этом?—?Я уже просил тебя не цитировать моего психотерапевта? —?наигранно обиженно произнес мужчина.Воспоминания всех тех дней, что мы провели вместе, вновь заставили мое сердце тосковать. По факту, я была чертовым ?возвратом?, а он?— моим конвоиром. Но на деле все сложилось совсем иначе: я не была в его глазах безвольной пленницей, а он не был для меня жестоким, тупоголовым пиратом, который бухает с утра до ночи и ебет все, что движется. Нет, Бенжамин стал моим наставником, моей, пускай немногословной, но поддержкой. Возможно, даже другом. Я же стала для него небольшой повседневной ?проблемой?, порой немного надоедливой, порой немного хамоватой, и все же той, в ком он невооруженным глазом видел потенциал.И Монтенегро знал об этом. Поэтому он и отправил этого пирата со мной в качестве сопровождающего до Банкока. Никому больше Ваас не осмелился бы доверить меня. Даже самому себе…?—?Боюсь передумать в самый последний момент, принцесса…?—?Эй,?— позвала я пирата, глупо улыбаясь.—?Мм?—?Я буду по тебе скучать, ?Бенжамин-Бенни-Бен?,?— не сдержав смешка, ответила я.—?Слушай, малышка, чего ты так рано сопли развела? —?толкнув меня в плечо, усмехнулся темнокожий и выбросил окурок за борт. —?Нам еще столько переть и переть, а ты уже хочешь меня на слезу пробить, а?—?Хорошо,?— пожала я плечами. —?Оставлю всю драму под конец, как скажешь.—?Ладно, Мэри. Пойду гляну, как там обстоят дела с рубкой. А ты не скучай,?— хлопнув меня по плечу, бросил пират и направился прочь…Я вновь осталась наедине с собой и с далеким горизонтом, не имеющим конца и края. Солнце золотило кожу и поблескивало на морских волнах, приковывая все мое внимание. И только все мои мысли были заняты другим?— вопросами. Я думала о том, как теперь смогу жить после всего того, что пережила на этом острове? Думала о том, как теперь буду спать по ночам, страдая ночными кошмарами, а его уже не будет рядом, он не успокоит меня. Я думала о том, как теперь смогу вернутся к спокойной городской жизни на материке, каждый день вспоминая о том, сколько людей окрасили своей кровью мои руки. И думала о том, как буду до конца жизни справляться с чувством вины за смерть своих друзей…Я оторвала свой взгляд от горизонта и решилась в последний раз обратить его к острову Рук?— несколько неуверенных шагов и я уже стояла на краю палубы, щурясь от морского ветра. Я смотрела на отдаляющиеся черты высоких гор, зеленых джунглей и белых песков и не знала, что чувствовала. Все мое прошлое осталось здесь, на этом острове. Та Мария, какой я была раньше, умерла здесь вместе со своими друзьями и навеки затерялась среди древних храмов, скрытых глубокими джунглями. А вторая, та, что родилась на этом острове?— Mary?— подарила свою душу Царю и Богу этого острова, погибнув от его безумия, которое должно было стать спасением для них обоих…У нас бы ничего не вышло. Когда встречаются две потерянные души, они не спасают друг друга, вопреки всем сказкам со счастливым концом. К сожалению, в реальности они еще быстрее тянут друг друга на дно. И тот, кто заведомо сильнее, тот, кто лишился умения чувствовать и эмпанировать, будет неизбежно убивать ту душу, которая еще имеет шанс на спасение.И этим человеком был Ваас. Мой садист стал для меня единственным источником безопасности и заботы, порой жестокой, пугающей, но все же заботы, в понимании самого главаря пиратов, в том максимальном объеме, который он мог из себя выжать. Но кто дает гарантию, что некогда сытый лев однажды все же не сожрет свою глупую овечку? Ваас давно потерял шанс на спасение: он был пропитан жестокостью, хладнокровием, ненавистью. При всем желании он бы уже не смог начать новую жизнь, не смог бы освободиться от этого безумия. И держа возле себя ранимую душу, еще не успевшую пропитаться ненавистью и злобой, он только причинял бы ей боль, медленно убивая.Ваас сам прекрасно понимал это. Он знал, что рядом с ним я не имела надежды спастись и начать все заново. Знал, что рядом с ним я буду так же медленно увядать, терять смысл существования. Знал, что рядом с ним я не смогу быть счастлива. Он знал. И в какой-то момент все же пришел к осознанию, что не хотел этого: не хотел обрекать меня на жизнь, подобную его, не хотел изо дня в день смотреть на то, как его девочка погибает, находясь рядом с ним, подвергаясь его неизбежным вспышкам агрессии и давления.Ваас знал и отпустил. И даже будучи уже вдалеке от острова Рук, я до сих пор не могла поверить в то, что пират сделал это, что он подарил мне шанс на светлое будущее, в то время как сам продолжил долго и мучительно сгорать, но теперь вновь в полном одиночестве. Ни меня, ни Цитры больше не было в его жизни… Если любишь?— отпусти? Могла ли я тешить себя надеждой на то, что именно этим Монтенегро и руководствовался? Не знаю. Но точно знаю, что его поступок был плодом далеко не обычной привязанности…Я сняла со своей шеи изумрудный кулон?— его камень поблескивал под восходящим солнцем и почти сливался с цветом волн. Держа его в холодной ладони, протянутой над глубокими водами, я долго не могла решиться отпустить прошлое с концами.??— Я вернусь за ним, mi querida…?—?Нет, не вернешься… —?одними губами прошептала я, смотря в туманную пустоту, посреди которой медленно исчезал таинственный остров.Я разжала дрожащие пальцы, выпуская из рук зеленый кулон?— за доли секунды он скрылся в темной глубине морских волн, медленно опускаясь ко дну. Я подняла тоскливый взгляд на остров, который почти заволок утренний туман.—?Прости… —?прошептала я, опираясь локтями о бортики судна. —?Прости меня.И хотя мое сердце продолжало разрываться на куски, я не проронила ни слезинки. Я уже ни о чем не жалела, последние секунды лицезрея этот затерянный посреди Тихого океана клочек земли. Этот остров принес мне столько боли и страданий, он забрал всех моих близких людей, превратил меня в чудовище, монстра…Но я… Нашла для себя новый путь. Светлый путь. Остров указал мне дорогу и напитал той силой, с которой теперь я могла построить свою новую жизнь. Остров придал мне уверенности, он отпустил меня, чего не допускал ни с кем другим, кто прежде ступал на его земли. Остров уничтожал, лишал рассудка, а меня он спас. И возможно, если бы не этот таинственный остров, я бы так и осталась той потерянной, покинутой душой.Так пусть же мое прошлое остается здесь, за его горизонтом…За горизонтом, откуда слышится горький плач.Brian Tyler?— Falling into a dream (Extended)