Day the sixth. Part 2 (1/1)

Морской соленый ветер обдувал кожу сквозь бесстекольные окна машины. Пляж в сотне метров от дороги омывался шумящими волнами. Иногда пальмовые листья бились об каркас машины, а над головой кричали стайки надоедливых чаек. Мы проехали в полном молчании большую часть пути. Я не могла усидеть на месте от нетерпения и беспокойства за подругу: поджав одно колено к груди и уложив локоть на подлокотник, я уже изгрызла все губы и даже ногти, сама того не заметив. Наконец, мое терпение лопнуло: я засунула гордость куда подальше и бросила мимолетный взгляд на водителя.—?Ваас, куда мы едем? —?устало, но достаточно раздраженно спросила я, смотря на дорогу и продолжая прикусывать бедную, ни в чем неповинную губу.—?К Эрнхарду. Она у него,?— не сразу ответил Ваас, так же устало вздохнув и протерев заспанные глаза. Я непонимающе уставилась на мужчину, негромко уточнив:—?Как она оказалась у него?—?А вот так блять, принцесса,?— ответил пират, раздраженно глянув на меня, но быстро вернулся к рассматриванию дороги, но скинутая на руль рука не помешала ему продолжить активно жестикулировать в своей привычной манере. —?Пока ты дрыхла все утро, я ради тебя, неблагодарной сучки такой, заебался и персонально повез твою ебнутую подружку на другой конец острова! Хотя мне ее жизнь вообще в хуй не впилась, amigo: чем быстрее она сдохнет, тем для меня будет лучше: мне не придется кормить еще один никчемный рот и думать о том, что эта ебанутая в один прекрасный, сука, день подорвет мой лагерь к чертям собачим.—?Что я могу сказать… —?я замялась, отводя взгляд в сторону, не в силах смотреть на пирата, хотелось подобрать более подходящие слова, развернутый ответ, в конце-концов, но… все, что судорожно сорвалось с моих губ, было еле слышимое:—?Спасибо.Я прикрыла глаза, запуская пальцы в волосы. Сказать, что я была удивлена такому великодушному порыву главаря пиратов?— это ничего не сказать. Учитывая его слова, что Еву собирались как возврат бросить на корм рыбам, Ваасу и вправду не было смысла тратить время и силы, чтобы запариваться над спасением ее жизни и везти к Эрнхарду. Моей благодарностью Монтенегро, конечно же, не был доволен: возможно, в идеале ему бы хотелось, чтобы я бросилась целовать его берцы с криками ?Авэ, Ваас?, но, боюсь, этого он никогда не дождется, по крайней мере, в этой жизни.—?Засунь свою липовую благодарность, amigo, знаешь куда? —?раздраженно процедил пират.—?Нет… Куда? —?иронично спросила я, оборачиваясь на пирата, но встретившись с его прожигающим взглядом, предпочла заткнуться и больше не подавать признаков жизни до конца пути.Этот короткий разговор с пиратом немного отвлек меня от тяжелых мыслей о Еве, и стоило нам обоим замолчать, как на меня снова накатила паника, которую я упорно продолжала сдерживать внутри себя. Единственное, что успокаивало меня?— это мысль о Докторе, он точно не позволит моей подруге умереть. Я продолжала нервно сжимать края своей майки, что точно не укрылось от бокового зрения главаря пиратов.—?Да можешь ты хоть пять минут посидеть спокойно?! —?рявкнул он, на что сначала получил мой опешивший взгляд, а затем раздраженный вздох. —?Заебала, реально.—?Тебе легко говорить,?— только и ответила я, отворачиваясь от мужчины.Вообще Ваас выглядел таким же невыспавшимся и уставшим, как и я, соответственно, еще и до кучи он был недовольным: еще бы, набухаться в хламину, продрыхнуть где-то пару часов, пойти искать меня по всему лагерю, найти, отвести в свою комнату, а затем смотаться туда и обратно на другой конец острова за никчемные два часа, чтобы спасти жизнь, на которую тебе абсолютно по барабану. Еще бы он был доволен…—?Голова болит? —?как бы между делом и без особого интереса спросила я у пирата, откидываясь на спинку сиденья и складывая руки на груди.—?С чего такая забота, дорогая? —?съехидничал пират, но на его лице не проскочило и тени улыбки, скорее всего, это у него уже заложено на автомате, поэтому я терпеливо вздохнула, прикрыв глаза.—?Просто не хочу, чтобы водитель отрубился посреди дороги и не довез меня до пункта назначения… —?так же безэмоционально съязвила я и вдруг получила смачный щелбан чуть выше виска. Сдавленно прошипя, я бросила гневный взгляд на мужчину, который как ни в чем ни бывало следил за пустой дорогой.—?Единственной, кто здесь может отрубиться?— это ты, принцесса,?— улыбнулся он, поворачиваясь ко мне, но в его голосе отчетливо слышалось плохо скрываемое раздражение. —?Если продолжишь залупаться на меня, окей? Окей, я спрашиваю?—?Окей… —?вздохнула я, возвращаясь к созерцанию пейзажей.Мы свернули на какую-то дорогу, и я начала узнавать знакомые места, незаметно для себя все глубже и глубже погружаясь в воспоминания тех дней, когда я еще была на свободе: даже не там, на материке, за тысячи км отсюда. Я вспоминала те недалекие дни, когда носилась по этим джунглям в поисках друзей, проезжала по этой чертовой дороге вместе с воинами ракъят на захват аванпоста и впервые тренеровалась в стрельбе из снайперской винтовки, отдачу которой мое плечо запомнило надолго, и я решила больше не иметь дела с этой малышкой. Тогда я думала, что эти дни на Рук Айленде?— это сущий ад на земле, что моя жизнь медленно теряет смысл с каждым днем, а люди из нашей тур-группы продолжают гнить в плену работорговцев, и я ничего не могу с этим поделать, за исключением предпинимать все новые и новые попытки отыскать их на этом злоебучем острове. И как же я, мать твою, ошибалась: огромный остров, остров Рук, был лишь маленьким пристанищем для безумцев, вроде пиратов и ракъят. Настоящий же ад творился здесь, в том месте, где я находилась почти гребаную неделю?— в лагере Вааса, на его личном небольшом острове, который смело можно было ознаменовать концлагерем без всяких преувеличений: вооруженные солдаты, насильники и убийцы, озлобленные сторожевые псины на цепях, сотни скулящих в своих клетках пленных, начиная от взрослых амбалов и заканчивая невинными детьми. Здесь ни на минуту не прекращаются человеческие страдания, не замолкают холодящие душу вопли и стоны пленников, которых насилуют и пытают каждый день, даже воздух здесь не освобождается от запаха крови, дешевого алкоголя и похоти. С пробегающими перед лицом пальмовыми листьями в моей голове проскакивали горькие мысли о том, что этот второй круг ада вот-вот перейдет к третьему: сделка будет совершена завтра утром, покупатель заберет меня и увезет в неизвестном направлении, и что из себя будет представлять моя жизнь в дальнейшем?— мне не было известно, никому не было точно известно, даже ублюдку Монтенегро…Я вздрогнула, когда мою задумчивость прервал вибрирующий телефон пирата. Бросив мимолетный незаитересованный взгляд на недовольного водителя, который с неохотой полез в карман своих военных штанов и достал неплохую мобилу, я увидела знакомое имя, ?Крис?, высветившееся на дисплее устройства. Если бы не вся напряженность ситуации и мои переживания за подругу, мне бы хватило сил усмехнуться про себя отсутствию хоть капельки гордости у этой особы, ведь стоило ее мужчине укатить ни свет ни заря, как ей тут же понадобилось узнать, куда он поехал и с кем. Если бы меня так контролировали, нахрен бы я послала такие отношения. Хотя есть ли мне дело до этих двоих? Правильно?— нет. А потому я отрешенно вернулась к горным просторам за окном, оперевшись подбородком о кулак, и ожидала затянувшейся череды ругательств со стороны Монтенегро на свою пассию, но тот лишь еле слышно матернулся и вырубил телефон, устремив все свое внимание на дорогу.Оказавшись недалеко от дома Эрнхарда, я почувствовала, как высохли мои искусанные губы и вспотели ладони: почему-то именно сейчас я прочувствовала весь страх за подругу настолько, насколько это было возможно. Эта некогда чарующая своим умиротворением вершина скалы, на которой проживал гостеприимный добрый старик, где цвели самые разные целебные растения, шумела вода в озерах и позвянкивал от порывов ветра металлический флюгер, теперь в красках алого рассвета казалась мне одиноким опустелым местом, не было ощущения той безопасности, не было пения райских птиц и заплетающегося смеха Доктора Эрнхарда, плотно закрытые двери в особняк и занавешенные окна нагоняли на меня тревожность и отчаянье, гробовая тишина, нарушаемая только морскими волнами где-то на двести метров снизу от нас и неприглушенным мотором пиратского внежорожника, не могла заглушить лезущие в голову страшные мысли.Выйдя из машины, я быстрым шагом направилась к особняку, не дожидаясь главаря пиратов, он что-то раздраженно бросил мне, вроде, просил подождать, но я была больше не в силах усидеть в салоне и смотреть на это темное красное небо. Последние шаги до дома переросли в бег, я вскочила на порог и отворила дверь, залетая в дом дока. Я забегала по помещению глазами, тут же встречаясь ими с алхимиком?— Эрнхард выглядел не лучшим образом: мешки под морщинистыми глазами стали на тон темнее, капиляры в белках полопались, делая намокший взгляд старика еще более жалким. Он стоял на одном колене перед диваном в гостинной, держа в руке шприц с неизвестным мне содержимым, но я полностью доверяла этому человеку. Мужчина поднял на меня печальный взгляд, при этом он ничуть не был удивлен моему приходу, ведь мое выражение лица говорило само за себя: от такого безнадежного взгляда Доктора на мои глаза навалились слезы, но я упорно сдерживала их, пропуская воздух сквозь зубы и тяжело дыша. Я перевела глаза к фигуре на диване, лежащей ко мне затылком, уложенным на подлокотнике на мягкой подушке, рука девушки свисала возле колена Эрнхарда. Я сделала неуверенный шаг вглубь комнаты, не сводя глаз с девушки, лица которой я все еще не могла разглядеть. Последовал второй шаг, третий… На четвертый я сквозь пелену слез рассмотрела знакомые черты лица Евы, и мои ноги подкосились?— я схватилась на спинку кресла, прижимая ладонь ко рту и сдерживая лезущий наружу вопль. Ева лежала на диване. Ее кожа была бледной и уже отдавала синевой. Девушка не двигалась и, казалось, вовсе не дышала. На ее молодом лице не было ни единого признака жизни: карие глаза были широко распахнуты и смотрели в потолок, но смотрели как бы сквозь, без единой эмоции, зрачки были сужены до предела, от чего ее глаза казались до безумия похожи на глаза ходячих мертвецов из знаменитых фильмов, тонкие губы высохли и потрескались. Меня бросило вдрожь, и силы духа продолжить держать себя в руках у меня больше не осталось.Мне было так страшно…—?Ева… —?сорвалось с моих губ на выдохе, и я на ватных ногах сделала два шага к ней, буквально падая перед ее изголовьем на колени. Дрожащими руками я схватила ее ладонь и нащупала еле-еле ощутимый пульс, и по телу моему пробежала волна мурашек от возродившейся в глубине сердца надежды. —?Она жива?! —?обернулась я к поднявшемуся с пола доку. Тот замялся, но все же судорожно кивнул: ему самому было очень тяжело видеть страдания невинной девушки, которая годилась ему во внучки.—?Она очень плоха, Mary,?— сожалеюще произнес он, стоя надо мной, сильно сгорбив больную спину. —?Девочка употребила запредельную дозу опиата, да еще и смешала его с алкоголем и метадоном. Какой-то определенной дозы опиата нет, так как наркотик с каждым организмом ведет себя по-разному: порой достаточно милеграммовой дозы, чтобы убить ?быка?, а ?муха? тем временем останется в живых… Твоей подруге требуется вентиляция легких, однако здесь эту процедуру провести невозможно. Я сделал все, что мог, Mary: ввел ей антидот, провел промывание желудка, пока она еще находилась в сознании.—?Как долго она лежит в коме, док?..—?Чуть меньше двух часов. И с каждой минутой частота сердечных сокращений ближется к нулю, у нее уже несколько раз останавливалось сердце,?— от этих слов у меня запульсировало в висках и я сжала холодную руку Евы. —?Я сделал ей массаж сердца, а затем измерил артериальное давление, перед вашим приездом…Док бросил тревожный взгляд на скпринувшую входную дверь. Судя по тяжелым шагам берцев, в помещение неспешно зашел Ваас, но я не обратила на его присутствие никакого внимания: сейчас я упорно старалась сдержать истерику, не разреветься или не ударить кулаком по первому, что попадется мне под руку. И док прекрасно видел мое состояние, поэтому поспешил оставить меня на какое-то время.—?Будем надеятся, что девочка выживет… —?старик прошел к кухне, попутно погладив девушку по волосам. Я вновь обратила разочарованный взгляд мокрых глаз на подругу, и они тут же наполнились страхом и отторжением при виде ее пустого взгляда перед собой. ?Кем ты стала, Ева?..? Я держала обмякшую ладонь девушки так крепко, словно это помогло бы удержать ее на этом свете.—?Прошу, не умирай… Прошу тебя, не бросай меня… Не надо… Господи… —?срывался с моих губ еле слышимый шепот, адресованный Еве.Пожалуй, самому близкому человеку, который вот так вот меня покидает… ***?Mary??Словно сквозь вату слышу старческий голос Эрнхарда над собой.—?Mary!Я вздрогнула и отпустила руку девушки, подскочив с пола. Доктор Эрнхард стоял рядом и с волнением разглядывал мое мокрое от слез лицо: я и сама не заметила, как они потекли из глаз, поэтому тут же принялась вытирать их об щеки и брать себя в руки.—?Что вы собираетесь делать? —?спросила я, задержав взгляд на шприце в руке старика.—?Ввести антидот, Mary. Будь любезна… —?док пододвинул меня, намекая, чтобы я предоставила подругу в его руки. Я поспешно развернулась, смотря себе под ноги, и сделала буквально пару шагов, сталкиваясь с Монтенегро: тот развалился на старом кресле и бросил на меня безэмоциональный взгляд, на что я только растерянно увела глаза и обошла пирата, чтобы лишний раз не демонстрировать ему свою слабость.Спустя несколько минут, за которые док уже успел отлучиться на кухню, алхимик появился наконец в гостинной, все так же в своем белом халате, очках и со стетоскопом, который висел на его шее, скорее, для галочки. Морщинистые черты лица были все такими же неутешительными.—?Дайте девочке время,?— все, что сказал док. И его слова нисколько не обнадеживали. Это был намек, что задерживаться нам с Ваасом здесь нет смысла, да и самого Эрнхарда мы явно отвлекаем своим присутствием, сидя над его душой… Вот только я была не настроена на такой исход.—?Я сойду с ума, если не буду находиться рядом с ней,?— твердо заявила я, пускай мой голос все еще поддрагивал от кома в горле.—?Пошли,?— разумеется, поднявшийся с насиженного места главарь пиратов проигнорировал меня. Он нарочно пропустил мои слова мимо ушей и, как выносящий приговор судья, собирался было покинуть особняк, но…—?Я сказала, что останусь здесь,?— процедила я ему в спину, демонстративно оперевшись плечом о стену и сложив руки на груди. В моих глазах горел вызов, и я с нетерпением ждала, когда смогу лицезреть разгневанную рожу пирата, стоит тому медленно обернуться. Стоящий невдалеке от нас Эрнхард заметно напрягся: вряд ли он ожидал, что кто-то позволит так откровенно перечить Ваасу. Последний, на мое удивление, держался спокойно, правда, только внешне: как же сильно запульсировала вена на его шее, стоило мне открыть пасть и высказать свое ?я?. Ваас развернулся ко мне, не спеша что-либо отвечать, поэтому я вздернула бровь, спрашивая, мол ?и что дальше??.—?Тебя блять. Никто. Не спрашивал. Усвой это уже наконец, perra,?— по слогам отчеканил пират и, грубо схватив меня за предплечье, буквально выволок из особняка. Все попытки выдернуть руку из его цепкой хватки были тщетны, и в последствии даже вызвали смешок у этого ублюдка.Отойдя на приличное расстояние от особняка, меня швырнули на землю.—?Дальше донесешь свою задницу сама.—?Пошел ты! —?я быстро поднялась с колен, смеряя на мужчину гневным взглядом. Он же, в свою очередь, улыбался и смотрел на меня так, словно я выглядела в его глазах наивным ребенком, требующим у жадины в его лице конфетку. Я проигнорировала издевку в его взгляде и упрямо шагнула в сторону особняка, но пират, как и предполагалось, преградил мне путь, засунув руки в карманы.—?Ты не поняла меня, сука ты тупая? —?грозно процедил он. —?Садись в машину блять. БЫСТРО,?— наклонился он ко мне, указывая пальцем на внедородник в нескольких метрах за моей спиной. —?Быстро, пока я не пустил тебе пулю в лоб, amigo.—?Нет, я хочу остаться здесь,?— все так же твердо заявляла я. Слезы уже давно высохли, оставляя вместо себя покрасневшие глаза и веки. У меня не было никакого желания пререкаться с пиратом: все, что я хотела?— это быть рядом с близким мне человеком и быть в курсе его состояния. Монтенегро же был серьезным препятствием… Он, к слову, тоже уже был напределе. В конце-концов, главарь пиратов не выдержал и привычно замахнулся на меня.—?Не смей! —?рявкнула я. —?Не смей. Меня. Трогать! —?я с силой сжала кулак пирата, поймав его на взмахе. За такой выпад мои зубы должны были уже разлететься в разные стороны, а челюсть?— истечь кровью… Но что-то его остановило и заставило внимательно вглядеться мне в глаза…—?Сука, Mary. Сколько же от тебя проблем, мелкая засранка! —?наконец негромко выругался пират.Спустя мгновение я почувствовала, как перестаю ощущать землю под ногами: я за доли секунды оказалась перекинутой через плечо мужчины, что, естественно, не могло остаться не прокомментированным мной.—?Отпусти меня! Я же сказала, я останусь здесь! ВААС! —?если бы не майка на пирате, я бы исцарапала ему всю спину. Я правда всем сердцем не хотела покидать Еву, седьмое чувство выло о том, что ничего хорошего из этого не выйдет. А гребаный ублюдок в лице Монтенегро этого либо искренне не понимал, либо ему было просто плевать на человечкие муки. Скорее всего, дело было во втором.Ваас скинул меня на переднее сидение и, предчувствуя мое рвение вырваться из машины, тут же преградил мне путь, берясь за бортик машины и склоняясь ко мне.—?Сиди и не рыпайся. Еще один такой вброс, и я всех твоих любимых дружков, которых ты так рвешься спасти, выставлю в ряд в ебучем алфавитном порядке, накину им мешки на голову и буду отстреливать одного за другим, по очереди, просто так. Окей?Такой аргумент смог меня угомонить: я тяжело вздохнула, отводя раздраженный взгляд от пирата. Дверь с моей стороны сильно хлопнула, так как мужчина вложил в этот жест всю накопившуюся злобу. Когда же Монтенегро занял водительское сидение, все, что я могла сказать ему, было негромкое, но искреннее:—?Какой же ты ублюдок…—?Ты такого стоишь,?— усмехнулся мужчина и завел мотор.***Оказавшись в ненавистном мне лагере вновь, я была благополучно заперта в комнате главаря пиратов, в ожидании тяжелых новостей о состоянии Евы. Здесь я до второй половины дня плавилась от жары, что поднялась над островом, задыхалась от сухости воздуха, ибо пират был убежден, что я действительно могу попытаться сбежать из окна, несмотря на то, что его покои находились этаже так на пятом или шестом, и он без зазрения совести и капельки милости оставил меня здесь на весь день, плотно закрыв окна, настолько плотно, что моему ослабевшему от голода и нервов организму не удалось отпереть их. Виновник торжества исчез на весь день, не оставив ни следа, ни малейшей информации о том, куда он смотался и как долго его не будет. Однако в этот раз я ждала этого ублюдка с нетерпением, обойдя по всему периметру его хоромы раз десятый: только он мог предоставить мне новости о моей подруге, поэтому я каждый раз с замиранием сердца бросала взгляд на входную дверь, стоило за ней послышаться чьим-то шагам. Но единственным, кто пришел за эти несколько часов, был незнакомый мне на лицо пират: он принес мне тарелку с супом и удалился, попутно с опаской пропустив в комнату большую кошку. Я приступила к трапезе, настороженно проследив за траекторией Адет, но тигрица даже не взглянула на меня, она медленно и грациозно прошла к своему любимому месту у подоконника, где было чуток прохладнее. Так как я понятия не имела, сколько мне еще так просиживать задницу, я решила отвечься от тяжелых мыслей банальным чтением: я давно заприметила небольшую стопку книг на столе пирата, и мне стало интересно, что же его привлекает в литературе. Триллеры? Детективы? Психологические романы? А может, что-то научное или наоборот?— из области фантастики? Я рассмотрела каждую книгу: все они были уже довольно старые, с пожелтевшими или выцветшими страницами, где-то они были вырваны ?с корнями?; возможно, эти книги изначально принадлежали вообще не Ваасу, а кому-то из его пленников, самых первых пленников, которых он осадил лет 8-10 назад, а заинтересовавшие его внимание произведения решил оставить себе. Но это было лишь моим предположением, от которого кстати холодок пробегал по коже: насколько нужно быть двинутым на голову, чтобы хранить вещи убитых тобой людей, спать возле них, смотреть на них каждый день, и даже мысли не допустить, чтобы убрать их в какой-нибудь заброшенный чулан или попросту выкинуть, ведь они явно напоминают тебе о тех людях, которые со страхом смотрели тебе в глаза перед самой смертью… ?Ладно. Хватит лирики?. К сожалению, интересы главаря пиратов мне не было суждено узнать, ведь все книги были написаны на испанском языке, одна так вообще являлась творчеством французкого автора.—?Вот же полиглот,?— усмехнулась я, пытаясь прочесть то, что написано на переплете толстой обложки, и попутно вспоминая о навыке Монтенегро пиздеть на стольких языках. И я не могла не признаться себе в том, что в этом пират был мастером своего дела и что затакое умение его можно искренне похвалить. Единственной доступной для моего понимания книгой было какое-то произведение Стивена Кинга на английском языке, поэтому его я и взяла в охапку, чтобы рухнуть на постель пирата и погрузиться в захватывающий, пускай и мрачный, мир знаменитого писателя. Слово через слово я как-то понимала, о чем там было написано, суть была ясна, но атмосфера происходящего в главах никак не погружала в себя, так как у Кинга довольно сложный язык, особенно для тех, кто не является прирожденным носителем английского, в том числе и для меня.—?Адет? Кс-кс-кс,?— спустя какое-то время позвала я тигрицу. Та подняла на меня свою полосатую морду, с интересом впившись в меня глазами и навострив большие кисточки ушей. —?Вот скажи, скоро придет твой мудак-хозяин? Я помираю от жары,?— простонала я, обмахиваясь неинтересной, как оказалось спустя час чтения, книгой. Тигрица только махнула хвостом, кладя голову на пол и периодически посматривая на меня исподлобья. Я вернулась к чтению и уже вскоре подобралась в главе, где были подробно описаны тела мертвых людей: цвет их кожи, запах из распахнутых ртов и их бездушный взгляд… В тот момент я убедилась, что читать Я проснулась. За окном был поздний вечер, шумели пираты Вааса. Последнего же в комнате до сих пор не было, хотя окна на улицу уже были открыты, и спальню наполнял свежий морской воздух, а занавески плавно струились по полу. Я присела на край кровати, пытаясь отдышаться, Адет тут же напряглась, быстро вскинув голову, но поняв, что мои резкие движения не являлись попыткой побега, успокоилась. Когда замок входной двери щелкнул, и в комнату зашел главарь пиратов, тигрица покорно проводила его взглядом до самого подоконника, на который Ваас по-хозяйски уселся, доставая пачку сигарет.—?Ну надо же,?— усмехнулся он, доставая зажигалку. —?Принцесса соизволила проснуться… А чего мина такая занудная? Белоснежке кошмары снятся? —?наигранно взволнованно спросил пират, получая мой раздраженный взгляд исподлобья. Я с удовольствием представила, как толкаю его с этого гребаного окна, и его внутренности размазываются по холодной земле… Вот только столкни я чудом Вааса в действительности, и с его смертью у меня проблем станет в десять раз больше.—?Вы, женщины, так забавно злитесь,?— уже не так натянуто улыбнулся он, выпуская дым изо рта и опираясь локтями о свешенные с подоконника ноги. —?Не знаю, каким конченым долбоебам кажутся ваши надутые губки чем-то милым, но понять их наслаждение вашими недовольными еблами я еще могу.Я промолчала.—?Моя сестра,?— понизил голос пират, словно говорил о чем-то секретном и сокровенном, стирая с лица улыбку. —?Не такая, как другие женщины. Она размышляет не как вы, не примитивно. Ее действия невозможно предугадать, ваши же?— любой раскусит в два счета… Ведь всем известно, кто по своей сущности женщины на самом деле, мм? Вы еще страшней в гневе, чем мужчины. Вы не воюете в открытую, нет, вы, сука, как хитрые лисицы строите козни за спинами своих врагов, нападаете с тыла, пуская в ход когти, и действуете скрытно, без огласки, чтобы никто не раскусил ваши замыслы. Все просто, Mary,?— пожал плечами Ваас, вновь затягиваясь и с прищуром пробежав по моему лицу глазами. —?Вы, женщины,?— по натуре просто лицемерки. И прекрасно этим пользуетесь. И это похвально. Не, реально похвально, amigo. Как говорится, на войне все средства хороши.—?Так говорится про любовь,?— ответила я, уводя усталый взгляд в сторону. Пират вновь затянулся, задерживая дым в легких, и продолжил, смотря куда-то перед собой.—?Вот, принцесса… Я же говорил. Вы все одинаковые. Все думаете только об одном, у вас больше нет других целей в жизни. Любовь… —?процедил пират, словно пробуя это слово на вкус. Было непривычно слышать это слово из его уст. —?Почему вы все так гонитесь за ней? —?спросил Ваас, поднимая на меня глаза, в которых читалось искреннее непонимание. Я внутренне растерялась, не зная, что ответить. Вообще, в те редкие минуты, когда Монтенегро проявлял человеческие чувства при воспоминаниях о семье, я в принципе не знала, как реагировать на его слова. —?Это же… Так бесполезно, Белоснежка. Подумай сама: любовь делает вас такими слабыми. Вами можно манипулировать, потакать вами, определять и указывать вам место. Сколько не посмотришь этих ебучих голливудских фильмов: везде любовь приносит только страдания, а вам, лицемерным мазохисткам, это, сука и нужно… —?он по-турецки согнул одну ногу, кладя ее на подоконник, чтобы периодически выглядывать в окно. —?Все женщины ревут из-за любви, но все женщины мечтают ее обрести. Не находишь это странным, Mary?.. Ах да, извини, забыл. Ты ведь одна из них,?— усмехнулся пират.—??Одна из них?,?— раздраженно процитировала я. —?Чертов сексист…—?Я не сексист, Mary. Я вовсе не ненавижу женщин… —?усмехнулся пират и вновь обернулся к окну, когда с улицы донесся гогот его подчиненных. —?Я ненавижу всех людей.С улицы доносились голоса пиратов и лай псов. Играла музыка: классическая, мать ее, музыка. Кто это был: Бетховен? Моцарт? Я не разбираюсь… Но что-то было в ней такое несвойственное всем этим людям и одновременно что-то очень близкое им. В особенности Ваасу. С минуту мы просто молчали, даже не смотря друг на друга. Пират курил, глядя на улицу, я же комкала между пальцами белую простыню, и каждый думал о чем-то своем.—?Так что насчет твоей сестры? —?подала голос я. —?Раз ты считаешь всех женщин такими однотипными, то чем она отличается от нас?Ваас ненадолго задумался.—?Знаешь, Mary, я скажу тебе чем. Она?— полная противоположность тебя,?— снисходительно улыбнулся пират, разворачиваясь ко мне.Я непонимающе подняла бровь: было по правде интересно послушать про семью Монтенегро, пока он был настроен говорить о ней, ведь пират далеко не всегда откровенничал ни со мной, ни с кем бы то ни было еще.—?Я знаю все твои действия наперед, принцесса, ведь ты очень предсказуема, а вот она?— нет?— это раз. Я всегда знаю, что ты чувствуешь, как бы ты ни пыталась это скрыть, в особенности твой страх. Я вычислю его даже с закрытыми глазами, amigo. Моя же сестра отлично блять прячет свои эмоции за маской, с самого, мать его, детства я так и не смог научиться читать ложь в ее глазах?— это два. Я верчу тобой, как мне это угодно, заставляю тебя делать то, что нужно мне, но ее?— не заставит никто, даже я… А знаешь почему все так вышло, Mary? —?он дал мне несколько секунд на размышления. —?Потому что в отличие от нее ты не освободилась от гребаной любви, amigo. Ты просто белая засранка с материка, выросшая в окружении любви и нежности блять, не знающая ни боли, ни чувства предательства. Ты не знаешь, что такое жизнь, реальная, сука, жизнь,?— внутри что-то кольнуло в самое сердце. Было обидно слышать такие слова от чужого человека, ведь пират и понятия не имел о том, какой на самом деле была моя жизнь до приезда на Рук Айленд. Но я промолчала, не стала идти на контакт. —?Моей сестрице похуй на всех. Она пользуется людьми, а не привязывается к ним… Ты все еще не освободилась от любви к своим дружкам?— людям, которым ты на самом деле нахуй не сдалась, которым поебать на твою любовь, Mary, ведь переверни ебучая судьба все по-другому, и окажись кто-либо из них на твоем месте, и тебя без сомнений бросили бы гнить здесь, в моем лагере, а сами спасали бы свои шкуры. Ты думаешь, такую жизнь, полную насилия, наркотиков и убийств. Чем ты лучше ее? —?без упрека спросила я, стараясь не смотреть на мужчину, не замечать его эмоций. Главное?— высказать все, что я думаю о нем. Ведь утром у меня такой возможности уже не будет… —?Ты делаешь это каждый день, с сотнями людей, продавая их в рабство. Да, возможно, они достойны такой участи… А ты был достоин? —?подняла я глаза на Вааса, но пират ничего не ответил, продолжив смотреть на меня, и в темноте я не могла разглядеть выражение его лица. Мне стало так горько на душе от его молчания, и я не сдержала печальной ухмылки. —?Видимо, достоин. Раз я так похожа на того, кем ты был раньше, и тем не менее ты благополучно обрекаешь меня на жизнь подобную Во мне что-то оборвалось.Словно в один миг жизнь перестала иметь значение. Словно в один миг я потеряла все то, ради чего была готова бороться. Все вокруг замерло, затихло и опустилось на дно, где слышится только противный гул воды в ушах, а в глазах темнеет от непроглядного далекого света, удаляющегося от меня с каждым метром, которым я отправляюсь ко дну Марианской впадины. Я не могла отвести нечитаемый взгляд от глаз Эрнхарда: я читала в них его роковые слова снова и снова, насилуя свой разум, свое терпение и самообладание.Не плачь. Здесь в этом нет смысла,?— и вновь голос Монтенегро в моей голове, от чего сердце наполняется не столько болью, сколько ненавистью.?Это все ты… Это все Отомстить.—?Она… она не мучилась? —?я попыталась придать хотя бы долю уверенности дрогнувшему голосу, что не увенчалось успехом.—?Не мучилась, Mary. Не мучилась,?— успокаивающе закивал док.Я сдержанно кивнула и набрала больше воздуха в легкие. Мне нужно было время на то, чтобы осознать это все, не то что принять и смириться. Осознать, что я больше не увижу подругу, не услышу ее смех и не обниму ее, когда мне или ей станет плохо. Ее нет. И это гребаный факт. ?Ее забрал этот остров. ЭТОТ ЕБАНЫЙ ОСТРОВ. Чертов остров и его люди! Чертов Ваас! Они забрали ее у меня, у ее семьи, ее друзей, ее будущего. Они забрали ее жизнь… Ненавижу. Как же я ненавижу этот остров!?Гнев окончательно затмил апатию. Мне хотелось рвать и метать: перестрелять всех пиратов, бродящих снаружи, а потом застрелиться самой, чтобы не чувствовать это гребаное ?ничего? внутри себя, это гребаное одиночество, это гребаное чувсто того, что я осталась одна в этом мире.—?Сколько ей было? —?аккуратно уточнил Доктор Эрнхард.—?Девятнадцать,?— ватными руками я придвинула к себе стул и села за стол, смотря в одну точку. —?Всего девятнадцать…—?Мне очень жаль, Mary.Я со всей силы ударила кулаком по столу, от чего, казалось, содрогнулось все в этой комнате.?—?А еще чего бы тебе хотелось, Mary???— эхом отозвался шепот Вааса в моем разуме. И я ударила по столу еще раз. И еще. Всю поверхность руки со стороны мизинца обдало жаром, я почувствовала, как расцарапала руку о неровную деревянную поверхность стола. Но эта физическая боль была просто ничем в сравнении с тем, что вылилось наружу.Вот он, завершающий этап: за место гнева сердце окутало отчаянье. Такое сильное и давящее, что я безысходно уткнулась лицом в упавшие на стол руки и тихо заплакала, подрагивая всем телом. Моя обмякшая рука лежала ладонью кверху, и Эрнхард заботливо сжал ее в своей, я почувствовала, как старик кивает в подтверждение каких-то своих мыслей. Время остановилось. Слезы не прекращали идти, а я не пыталась их остановить. Мне казалось, что я уже плачу час, два, но, разумеется, это было далеко не так. Все это время Доктор Эрхнард терпеливо сидел напротив и гладил меня по волосам, я почти не чувствовала его легких прикосновений: все затмевала пульсация в висках и мелкая судорога по всему телу.Дверь в хижину скрипнула, на пороге послышались шаги. Не тяжело догадаться, чьи… Скорее всего, пират дал знак доку, чтобы тот удалился и оставил нас наедине, так как с приходом Вааса Эрнхард на пару секунд сжал мою ладонь сильнее и вскоре покинул помещение, прикрывая за собой дверь. Я не изменила своего положения, не стала поднимать лица, спрятанного в согнутых на столе локтях: только перестала так откровенно всхлипывать и глотать воздух открытыми губами. Только не при этом моральном уроде…Ваас молча подошел ко мне, и я ощутила жар его тела на своей спине. Пират оперся руками о стол, поставив мощные руки по обе стороны от меня, и слегка наклонился ко мне. Его тихий хриплый голос громко отозвался в ушах.—?Я знаю, что ты чувствуешь, amigo… Но ты сама виновата. Ты решила, что ты ебаный ангел, да? Что ты сможешь всем нам здесь помочь, наставить нас на путь истинный, да? Это… так по-детстки, моя дорогая… —?я знала, он улыбается. Он просто бесдушный ублюдок. —?Ты сама виновата в том, что чувствуешь боль и уколы совести. Ты настолько горда, что решилась взять на душу судьбы чужих жизней и нести за этих ничего не стоящих отбросов ответственность,?— пират сдержанно хмыкнул, напоследок шепнув. —?Ты облажалась, hermana.Я осмелилась приподнять голову, но тут же уткнулась лопатками в грудь мужчины, ощущая его горячее дыхание над ухом. Внутри все пылало от желания. Желания уничтожить этого человека за спиной.—?Я же говорил тебе перестать выебываться, amigo. Я же говорил, что даже гребаное стадо баранов не в силах противостоять льву, а ты куда лезла все это время, а? Ты же блять никогда меня не слушаешь,?— чуть громче добавил он. —?Да ты даже себя спасти не в состоянии: ни в пределах моего лагеря, ни в пределах всего моего ебучего острова. Помнишь того злого медвежонка в лесу? А? Если бы не я?— ошметки бы от тебя валялись по всем джунглям. Или же пидрила Оливер, с ним ты отлично знакома, принцесса. Я бы даже сказал, ближе доступного…—?Пошел ты… —?процедила я сквозь зубы, но из-за разбитого состояния это смахнуло, скорее, на жалобное шипение.—?И здесь твоя жизнь оказалась в моих руках,?— привыкший к моей дерзости, продолжил пират. —?Запомни, Mary: твоя жизнь всегда была тебе,?— последнее слово сорвалось с моих губ с нескрываемым отвращением.—?Упрямая сука… —?с таким же отвращением ответил пират. —?Посмотрим, как ты запоешь завтра. —?он схватил меня за волосы на затылке, от чего я сдавленно зашипела, и приблизился. —?Это было плохой идеей пытаться давить мне на жалость, малышка. Если думаешь, что я буду чувствовать ебаную вину за то, что делаю, то иди нахуй, amigo! Мне плевать на твои слова, Mary, о том, что я стал ничем не лучше Цитры, ясно тебе?! —?его голос предательски дрогнул. —?Мне похуй на твои чувства и твое мнение, поэтому завтра же я без раздумий продам тебя, perra!Он врал. Я чувствовала это. Его задели мои слова во время нашего разговора в его комнате. Он пытался убедить вовсе не меня в том, что он не похож на сестру, что он не чудовище, что он выше этого, что он не чувствует вину, он пытался убедить в этом сам себя. Вааса выдавал его голос, его неуверенность, его неоправданные эмоции, раздражение и обида в голосе.Да, его задели мои слова. Я нашла его слабое место.Ваас резко отстранился и вышел на улицу, попутно выкрикивая:—?Тащите эту суку в клетку!