2. Чемоданы (2/2)
Теперь тащить ящик стало вдвойне тяжелее.
На улице к тому времени окончательно стемнело и ощутимо похолодало. Все уже сидели у огня и поедали то, что приготовили. Анна то грела руки, то трогала новые серьги, стараясь не смотреть на мужчину, устроившегося справа, который явно желал ее внимания. Остальные будто не замечали этого:- Без соуса здесь вообще ничего жрать нельзя.- Чувак, этот соус меня уничтожает!- А я целый день ничего не ел. Так что пусть хоть убьет меня – похер.Один из тех, кто сидел у прохода, отодвинулся, освободив место для ящика. Опуская его на землю, чувствую, что рана вновь начала кровоточить.- Ну наконец-то бля!Бутылки пошли по рукам. Алкоголя было немного, и весь разный, так что каждый делал по глотку и передавал бутылку следующему. Мне пить как-то перехотелось. Отступив назад, я обошла пиратов со спины, пока не добралась до подруги. Настырный парень уже тянулся к ее плечам.
- Не возражаешь?Острие ножа, почти касающееся кадык, добавило весомости моим словам. Парень сдвинулся, освободив мне место. Анна посмотрела на меня с благодарностью, а затем, заметив свежую рану, с беспокойством, хоть ничего и не сказала. До нее только-только добралась первая бутылка без этикетки.
Я тоже решила промолчать.
С ней было так спокойно. Глядя на то, как ее губы растягиваются в улыбку после первого глотка, думаю о том, как болезненно те искривятся, узнай она правду об Адаме. Что с ней будет; как она отреагирует? А может, зря я себя накручивала, и давняя смерть никак ее не тронет? Я очень боялась это узнать хотя бы потому, что на всем острове она была единственной, кому было на меня не плевать. А эта новость просто разобьет ей сердце… не знаю, что делать.Прикладываю холодные пальцы к ране в попытке унять боль. Она не дает покоя. Только сейчас, задумываюсь о том, когда в последний раз я навещала старика Эрнхардта. Он-то мне сможет помочь! Надо бы наведаться к нему, пока он совсем ни зачах там в теплице от одиночества и своих грибов.
Как бы то ни было, смерть близких Вершининой (как и любого другого) не изменила уклад вещей. Жизнь протекала своим чередом. За последнее время разве что люди в команде поменялись. Здесь это обычное явление. Сука, как же болит…- Помните свое первое убийство?Спустя час безыдейных комментариев о ?тяготах? преступной жизни кто-то подобрался к довольно интересной теме. По крайней мере, раньше я не слышала подобных историй. На некоторое время все разом притихли, то ли не желая начинать первыми, то ли вспоминая о своих жертвах. Я молчу, занятая своей болью. В конце концов, кто-то выдал низким заплетающимся голосом:- Я случайно убил человека на охоте. Перепутал с оленем.Пираты, что сидели ближе всего, стали расспрашивать его о подробностях, будто для них такая история казалась до одурения новой.
- А я получил пять сотен за убийство предателя.- Так-так, а вот тут поподробнее…Они гоготали, переспрашивали, уточняли детали, будто речь шла не об убийствах, а о детских игрушках. Но самое пугающе необратимое здесь то, что мне начинал нравиться их оживленный разговор. И даже не потому, что он помогал на время забыть о беспокоящей ключице - я постепенно подключаюсь к нему, чувствуя, что становлюсь к этой компашке ближе. Однако, когда начинаю думать о чем-то похожем, приходится вновь подтирать майкой кровоподтеки из ключицы. Слишком много думаю.Чтоб притупить боль, все же решаюсь вклиниться в алко-эстафету и выхватываю бутылку из рук Анны, когда за ней по привычке уже тянутся Бэн.- Ты ахуела?Звучит так, будто чужое отобрала. Я пожимаю плечами:- Не вижу никаких проблем.- Ты же решила не пить! – с раздражением и издевкой подметил и без того обиженный на меня парень.Глянув на него исподлобья, отвечаю:- Бэн, да? Съеби-ка отсюда.- Н-да? А не пошла б ты нахуй?
Увлеченная перепалкой, не замечаю, как разговоры вокруг стихли, и все уставились на нас.
?Это я-то нахуй?! Ну-ну?.На глазах Бэна, запрокинув голову, вливаю в себя остатки выпивки и протягиваю ему уже пустую бутылку:- Угощайся.Забываю, что здесь все уже навеселе. Бэн вскакивает со своего места, вытаскивает из-за пояса нож и жестом рук приглашает сделать то же самое. Анна дотрагивается до моего плеча, мол, не надо, но я тоже поднимаюсь и выхожу на безлюдное место. Бэнжамин следует моему примеру.
- Ты в крови своей захлебнешься, бля.Я не отвечаю. Сосредоточенная на противнике, делаю шаг ему навстречу – бросаю вызов. Рану саднит, но сейчас меня волнует лишь не получить новые ссадины: пират хоть и был уже почти вусмерть пьяным, но держался на ногах и был готов мне навалять.
В темноте ориентироваться сложнее – едва успеваю отскочить от летевшего в меня ножа. А Бэн решил не мелочиться. Меня едва не задело. От резкого движения ключица разболелась так, что я чуть не вскрикнула. Пытаясь рассмотреть, что с ней, я пропускаю удар в челюсть. Меня кренит в сторону, но я на ногах держусь. Потерев скулы, отвечаю с той же мощью, и Бэн тоже отхватывает из-за заторможенной реакции. Удар за ударом мы избивали друг друга. Его атаки были сильными, но медлительными: приходилось отражать их, чтобы не покалечить лицо; а мои – редкими, но, черт возьми, меткими.
Кто-то кричит, кто-то свистит – все смешивается в гул, заглушаемый нашим сбившимся дыханием. Выпивка еще не начала действовать, так что чувствую некое преимущество перед соперником. Хорошо, что мы не были близко знакомы. Первым же делом поражаю локтем его солнечное сплетение, заметно ослабив натиск. После бью в лицо. Слышу, как хрустнул его нос. Должно быть, сломался. Если бы не Ваас – расквасила бы его одним ударом, а так потребовалось четыре.
Видимо, это его отрезвило. Отблески от костра делают черты его окровавленного лица дикими. Пират изловчился ударить меня в рану, причем так крепко, что я вскрикнула и попятилась назад. А в следующий раз он нацелился в живот и только невовремя подкосившиеся ноги сделали его удар смазанным. Заехав парню локтем в грудь, я повернулась к нему спиной и уже собиралась ударить его в пах, как вдруг под нашими ногами разбилась бутылка. Мы отскочили друг от друга и уставились на Анну, загородившую собой костер. В отличии от нас она крепко держалась на прямых ногах, а ладони плотно сжимала в кулаки.- А ну-ка блять прекратили!Она подошла ко мне и, развернув к свету, стала всматриваться в лицо. Кажется, он разбил мне губу. Умыться бы…- До ангара проводить?Качаю головой и стараюсь улыбнуться. Не выходит.
- Дала бы его убить, и проблема бы решилась.- А если бы он тебя убил?Пожимаю плечами – об этом я как-то не подумала.- Пиздец, че.Русая хохотнула и приятельски похлопала меня по плечу.- Давай уже, иди.Пока иду, вспоминаю, есть ли у меня фонарик. Нужно было обработать раны. Я уже думала, как сниму берцы, перебинтуюсь на скорую руку и завалюсь в постель…И тут я замираю, уловив сигаретный дым. Останавливаюсь и понимаю, что не хочу заходить внутрь. Блять, только его тут не хватало. Что ему здесь надо?Возвращаться к костру тоже не вариант. Вся эта ситуация очень-очень злит.Он лежит на постели, курит и по всей видимости никуда сваливать не собирается. Заметив лунный свет в открывшейся двери, он только гаденько улыбается, не разжимая из зуб сигарету.Дверь захлопывается за моей спиной. Глаза, привыкшие к яркому огню, едва-едва начинают различать силуэты во тьме. В полной тишине прохожу меж столом и постелью к шкафу, намереваясь добраться до аптечки. Достичь цель не удается – Ваас молниеносным движением отрывается от подушки и, схватив меня за руку, тянет на себя. Я оказываюсь рядом с ним. Спина продавливает мягкий матрас.- Это ты там пиздилась с кем-то?- Бэн просто засранец, - поворачиваю голову и вижу, как блестят его глаза. – Все окей.- Что нахуй за Бэн? - Напряжение растет. - Который со шрамом?Свободной рукой он сжимает мою шею.
- Гранатометчик, - чувствую, как хватка медленно слабеет. – Я разбила ему нос, он тоже мне пару мест…Уперевшись о предплечье, он долго всматривается в меня, но молчит. Я тоже лежу тихо: что бы он себе ни надумал, мне лучше не нарываться. Затем он тянется ближе и касается языком моих губ. Чуть приоткрываю их, но он отстраняется и проводит языком вниз, к подбородку. Лишь после, проведя эту дорожку, он возвращается к губам и проникает языком, и я чувствую вкус крови у себя во рту. Своей крови. Должно быть, он учуял или увидел последствие одного из пропущенных ударов. Он ведет, а я закрываю глаза и стараюсь не реагировать на ощутимые покусывания разбитой губы и нажатия пальцами на кожу рук и тела в поисках свежих ссадин и синяков. Но он и сам видит, когда, нащупав гематому и надавив на нее, заставляет меня жмуриться чуть крепче.- Рана болит, - шепчу, не надеясь на ответ, - не дает покоя…Он проводит по ней шершавыми пальцами, внимательно наблюдая за реакцией. После, придавив меня собой, наклоняется к ней и проводит языком, но после вновь отстраняется, будто это не дало ему то, чего он хотел.
Должно быть, он, когда я отрубилась, ведь во сне меня ничто не беспокоило.