Глава 8 (1/2)

– Так значит, селезенка?– Ну да. Селезенка. Помянем?– Земля ей пухом.Пивные бутылки звякнули, желудок буркнул, теплые газы кольнули в нос. Из-за приоткрытой двери, откуда-то с другого конца широкого коридора, донесся сдавленный женский вскрик. Повторился, потом еще раз, перешел в высокий протяжный стон и оборвался на пронзительной ноте.

– Ну а что ты хотел? – Микки развел руками, задев стеклянным донышком подгрызенный край стола. – Бордель же. Тут постоянно так. И днем, и ночью. Я потому спать на ранчо и хожу. Или в коллекторы. Небезопасно там, зато тихо.

– А тут ты типа… живешь? – Эндрю оглядел уже вдоль и поперек рассмотренную кухню, задержался взглядом на башне из грязных кастрюль на плите.– Иногда здесь живу. Иногда…Дверь скрипнула, в проеме возникло тело. Не самое потрепанное, не самое костлявое. Вполне приличное тело, обернутое полураспахнутым халатиком неопределенного цвета. С симпатичными стройными ножками в сползших чулках.

– Есть закурить?Пахнуло густо и горячо – разогретой кожей, недавним сексом.

Первые три секунды Эндрю старался не пялиться на кое-как прикрытую грудь с аккуратным темным соском. Делал вид, что не заметил, как под разъехавшимися полами непристойно мелькнул черный треугольник волос, пока шлюха, наклонившись над столом, тянулась к спичке, которую Микки заботливо прикрыл ладонью от сквозняка.

Потом Эндрю плюнул и таращился не скрываясь. Он же в борделе, и кому тут какая разница, в конце концов.

– Это Марта, – представил Микки чуть ли не официально, без тени иронии. – А мой друг…– Я уже не работаю. Все на сегодня, – шлюха выдохнула дымную струю, которая, натолкнувшись на столешницу, расстелилась по ней серым покрывалом.Казалось – мягкое. Захотелось коснуться, ощутить обволакивающее тепло, но пальцы, погруженные в дым, ничего не почувствовали.

– Я Эндрю, – он усилием воли перевел взгляд с груди сначала на плавные линии ключиц, затем – на лицо с широкими бровями и чуть припухшими губами.Нормальное лицо, здоровое, не тронутое алкоголем и наркотой. В целом очень даже привлекательное лицо. И на голове не просто копна волос, а приличная короткая стрижка, которая этому лицу чертовски идет.

– Привет, Эндрю.Шлюха улыбнулась. Не формально-вежливой улыбкой, не нарочито похабной и завлекающей. Бегло, легко улыбнулась – как улыбаются приятному незнакомцу.– Он из миссионеров, – зачем-то пояснил Микки. – Ну, знаешь, тех, которые в Ниптоне. Он там главный у них. Если что надо – это к нему.– Ну спасибо, – Эндрю критически глянул на пиво, сделал глоток. – Я здесь сейчас по другому вопросу.– Вот видишь? – женская ладонь скользнула по плечу Микки, пальцы коснулись шеи, тронули волосы. – Мы оба сейчас не работаем. Если желаешь… – посмотрела на Эндрю, затем снова на Микки. Поправила халатик, и теперь из-под него выглядывала другая грудь.В затылке заломило от нестерпимого желания хотя бы осторожно потрогать. Коснуться подушечками едва-едва.

– Ты знаешь, где найти меня вечером. Заглядывай. Возьми что-нибудь интересное. И миссионера тоже возьми.Она ушла, оставив после себя крепкий табачный запах, витки сизых клубов и знакомое, приятное, но совершенно, черт возьми, неуместное напряжение в паху. Эндрю снова приложился к бутылке, с неприязнью покосился на сигаретную пачку.

Еще в Ниптоне док разрешил: ?Если хочешь курить – кури?.

– Года три ее знаю. Она здесь самая лучшая, – сообщил Микки. – С ней и потрахаться можно, и по душам поговорить. Друзей у меня нет? Да хрен там. Вот Марта – она же как друг, только…– Только с друзьями обычно не трахаются, – важно подхватил Эндрю и хохотнул.Микки с улыбкой прищурился в угол, где на покрытой пылью и паутиной швабре уверенно зарождалась какая-то небезобидная жизнь.

– У тебя как? – поинтересовался. – Вечер свободен? Ночью же ты никуда не планируешь?..– Ты шутишь сейчас?Глоток – и пустая бутылка отправилась к таким же, выстроившимся под столом. Микки закурил, а Эндрю искал, во что бы вцепиться, за что ухватиться. Пытался придумать, чем бы заглушить тягу, крепнущую внутри.

Куревом? После почти трех недель без дыма в легких по-настоящему уже не хотелось, лишь ныло где-то на периферии, заставляло держать на манер сигареты даже обычный карандаш.

– Расслабиться тебе надо, – лишь Микки мог произнести чудовищную банальщину настолько проникновенно и убедительно.– Я расслабляюсь, – пустые бутылки звякнули, когда Эндрю намеренно задел их ногой.Ни черта это теплое пойло не расслабляло. Только в желудке от него бурлило, и голова начинала гудеть.

– Не так, – качнул головой Микки. – С душой расслабиться. По-настоящему. Снять напряжение, скинуть стресс.

– Взять еще одно ИУ? – усмешка. – Да ладно. Не будем. Я обещал вернуться без дыр. – Эндрю глянул на кухонный шкафчик, угрожающе нависший над ржавой керамической раковиной. Скользнул взглядом по черным обоям над загаженной объедками и жиром плитой. – А сколько она просит, кстати? Что? – усмехнулся в просветлевшее лицо Микки. – Я ничего не планирую. Всего лишь спросил.

В этот раз он действительно подготовился. Кроме лекарств, провианта и боезапаса, прихватил в путь горсть звонких монет. Часть из личных сбережений, которые неделями лежали почти нетронутые. Часть – из остатков бюджета миссии, о чем, наверное, тоже следовало с кем-нибудь посоветоваться, но Эндрю советоваться не стал.

В ответ на попытку вручить горсть ауреев услышал раздраженное ?отвали?. На слова благодарности – сухое ?сочтемся?. Было ли круто? Микки качал головой: нет, не сказал бы. Но, если потребуется, он готов повторить.– Нам не пора? – допивая третью бутылку, Эндрю в сотый раз озирался. Будто часы, которых здесь, скорее всего, никогда не было, вдруг волшебным образом появятся на стене.Микки, сверяясь, должно быть, с какими-то своими внутренними часами, осаждал его. Уговаривал еще подождать.

– Если что, не забывай, – курил уже из второй, недавно открытой, пачки. – Рико врет. Он хвастливый кретин. Не такой, знаешь, когда с головой не в порядке, а натуральный кретин. Обыкновенный. Заводится с полуоборота, чуть что – в драку кидается. Я с ним и его дружками сцепился как-то по глупости, еле ноги унес. Но ты, – поверх горлышка заглядывал Эндрю в душу, – не вздумай. Грохнешь его при всех – на меня окрысятся. А тебе-то что? Ты ж уйдешь.

Эндрю все заверял: проливать кровь и подставлять кого-либо в его планы не входит, но до правды он докопается. Или по-хорошему, или как получится, и три бутылки пива не способны ему помешать. Быть может, даже наоборот – раззадорят…

– Давай без задора только. Я видел, как ты через двор там шел, – Микки стряхивал пепел, тот вываливался из переполненной пепельницы и укладывался шаткой кучкой на стол. – Думаешь, я не смотрел? Я смотрел. Говорил же: навык из тебя никакими миссионерскими… этими… штуками не выдавить. И, чтоб ты понимал, здесь так нельзя. К тому же он не один там будет.Эндрю сказал бы: ?Мне все равно?, но решил промолчать.

Рико врет. Четкое и внятное утверждение позволяло настроиться на мирный лад, переключить забитый мыслями о химии мозг в режим аккуратной, сдержанной дипломатии.Они просто поговорят. Откроют рты – и поговорят. Эндрю спросит про историю с каким-то миссионером где-то на пути к ?Биттер-Спрингс? (да что им вообще делать в этом душном скалистом тупике, где кости, должно быть, до сих пор хрустят под ногами?).

Эндрю спросит, а Рико ответит: ?Да ничего не случилось там. Я же соврал?. И они разойдутся, друг другом абсолютно довольные. Ничей череп не лопнет, столкнувшись раз десять с краем бордюра. И никто не поймает еще одну пулю запасной селезенкой, которой у него, конечно же, нет.Все будет в порядке. Должно быть в порядке.

– Я хотел с собой Октавия взять. С ним было бы проще. Но не взял. – На немой вопрос Микки Эндрю пожал плечами: – Он еще до конца в себя не пришел.– А он у тебя что? Мастер переговоров?Эндрю серьезно кивнул.Микки сказал ?пора?, когда на улице, по ощущениям, уже стемнело. Эндрю казалось, что он в этой грязной кухне, куда постоянно кто-то заглядывал, о чем-то спрашивал и искал какую-то ерунду, просидел целый день. Хотя, конечно, за день он выпил бы больше, чем три бутылки пива. И, наверное, закурил бы – от скуки и тупого бездействия.

Эндрю промахнулся в расчетах. Когда они с Микки вышли наружу и встали под неработающей вывеской ?Каса-Мадрид?, руины Вестсайда только-только заполнялись сероватыми сумерками, а небо над уцелевшими крышами по цвету все еще напоминало начинку морковного пирога.Хотя какого, к чертям, пирога? Как морковные пироги вообще пролезли в голову, где все от одной стенки черепа до другой забито мыслями о…

Рико. Конечно, о Рико.

Эндрю уже знал: есть у Рико излюбленное местечко. Старая детская площадка с кривой металлической горкой и ржавым диском карусели, вбитым в асфальт под углом. Здесь уже лет сто, а может и все двести не играли никакие дети, зато по вечерам исправно собирались взрослые. Выбрали самое целое место во всем Вестсайде, не считая чудом сохранившегося ?Каса-Мадрид?.

Этим вечером там собралась четверка каких-то пьяниц. Без сомнений, они были пьяницами, даже невзирая на то, что ни звона, ни отблесков Эндрю не различил. Зачем еще четырем здоровым мужикам приходить на древнюю детскую площадку, если только не выпить и не покататься на карусели, проросшей в землю сквозь осколки асфальтного полотна?– Да мать твою, – вполголоса выругался Микки, когда до компании оставалось шагов пятнадцать. – Как некстати.– Ты посмотри только! – один из здоровых мужиков вдруг оказался дамой. Крупной, плечистой, но при этом фигуристой, выразительные формы обтягивала кожаная броня. – Я ж тебя, сукин сын, уже месяц ищу!На миг Эндрю решил, что это – ему. Это его тут ищет какая-то злая женщина, которой он что-то сделал. И нужно все прояснить, пока дело не приняло скверный оборот.

– Да я и не прячусь вроде, – улыбка Микки кислила, как мякоть незрелой опунции. – Видимо, дерьмово ищешь, Гвен.

– Ты что-то там вякнул? Сюда иди!Все четверо подорвались как по команде. Кто из них Рико, Эндрю хоть и догадался, но спросить не успел. Сам не понял, как оказался между четверкой и сдавшим назад Микки, как схватился за ствол. И только раздосадованное ?да бля…? тихонько простонало под черепом.

– Стоп! – вскинул руки самый старший, в чьих волосах уверенно серебрилась густая седина. В небо, мелькнув черным цевьем, уставился древний обрез. – Я этого, – мужик указал на Эндрю, – уже раньше видел.Внутри снова, уже громче и увереннее, простонало: ?Да бля…? – и ствол дернулся вверх.– Ньюэл, верно? – седой бесцеремонно оттолкнул с пути женщину, ее ПП описал в воздухе опасную дугу. – Или Ноэль?– Нолан, – Эндрю палец не убирал со спуска и краем глаза видел, как Микки в стойке тоже крепко держится за пистолет.

– Точно! – мужик щелкнул пальцами, тряхнул головой, отчего две сережки в его ушах бойко сверкнули. – Нолан! Это у меня кореша Ноэль звали… Энди, да? Ну, здоро?во!Широкая улыбка никак не вязалась с кучей стволов наизготовку и хмурым Микки, который выглядел не на шутку встревоженным и готовым защищать свою жизнь.– Не кипятимся, народ! Это нормальный мужик, – седой развернулся к товарищам. – Из миссионеров. Они Луизе и дочурке ее давно помогли. Пацана Уотсона с того света вытащили. И тех неудачников в Нельсоне кормили, чем только могли.

Вспомнить седого головореза, похожего на престарелого сутенера, Эндрю не мог, сколько бы ни пытался.– Да мне… Мне не этот хрен нужен! – женщина ствол опускать не спешила, и на ее бедре, черт знает чем закрепленная, покачивалась электрическая дубина – как те, которые в Грейнджере использовали для усмирения строптивого скота. – Этот пусть валит к чертям. У меня с этим, – кивок на Микки, – одно нерешенное дельце есть.– А он со мной, – Эндрю успел до того, как изо рта Микки хоть слово вылетело. – И мы сюда по делу пришли. К Рико. Поговорить.Седой усмехнулся, картинно развел руками. Уставился на амбала с пирсингованными бровями и коротким ежиком черных волос.

– Ты Рико? – Эндрю перевел взгляд, но не ствол. – У меня к тебе есть вопросы…– Да ни хрена! – от хриплого женского вопля содрогнулись руины, разразился басистым лаем какой-то пес. – Этот урод, – тычок стволом, – Денни угробил! Своими руками…– Я ничего твоему Денни не сделал, – огрызнулся Микки, но как-то не особо уверенно. – Он сам вызвался. Сам пошел.– Да по твоему Денни давно могила плакала! – фыркнул седой. – Сдох? Туда ему и дорога.

– Я тебя не знаю, – шевельнулись мясистые губы Рико. – Чего тебе надо?– А не ты ли ему напел, что в Убежище барахла ценного уйма? Надо всего лишь сквозь заросли пробиться и все забрать!– Я сказал, что может быть не так просто…– А сколько народу там сгинуло, ты не сказал? Аллергия у тебя, урод? Аллергия на ебаные цветочки?.. Да ты же сам, своими руками, его грохнул! Думал, кто-то поверит в байки про сраных монстров?– А я… Я вообще не в теме, если что… Я пойду?

– Но у меня правда аллергия на все это дерьмо цветущее! Рожа вся оплывает и дышать не могу! А монстры…– Ты, гондон, сейчас вообще дышать перестанешь! На чужое бабло у тебя аллергии нет? Где все барахло, которое ты…– Мать вашу, заткнитесь вы все уже!Эндрю рявкнул, и от напряжения животе дернуло, крутануло. К горлу подкатил кашель – встал поперек, защекотал. Пес за домами снова залаял с пронзительным подвыванием, и со стороны Норт-Вегаса ему ответили собратья.

– Заткнитесь, – сквозь кашель. – Мне сейчас на ваши разборки похер. Рико, я слышал…Загрохотал ПП. Так резко и так внезапно, что ноги вросли в асфальт. Эндрю подавился словами – они застряли в зудящей глотке, набились туда кучей камней. Сжало кишки, щелкнул невидимый механизм, команда ?Спуск!? промчалась по нервам до кончиков пальцев…– Дура! – рявкнул седой и, заломив руку, вырвал у женщины оружие. – Совсем, блядь, тупая?! А если бы попала в кого?..Каким-то чудом, каким-то совершенно невероятным образом Эндрю не выстрелил – остановился, почти продавив крючок.

У нее палец дрогнул. Дрогнул ебаный палец на расшатанном, чувствительном спуске. Очередь прошла наискось, задела фрагменты асфальта, врезалась в кирпичный огрызок, откликнулась эхом среди развалин, которые уже тонули во тьме.

Со всех сторон захлебывались лаем собаки, в переулке неподалеку кто-то пронзительно свистнул, взвизгнул, захохотал.

– На хуй пошла! Проваливай на хуй отсюда! – седой бушевал, размахивая уже двумя стволами. – К ебарю своему на тот свет проваливай! К дружкам его, блядь, беги! Все живы? Никого эта сука чокнутая не зацепила?– Сочтемся! – звучало из тени. – И с тобой, и с тобой… И особенно с тобой, сраный урод!Микки рядом дышал – тяжело и шумно. Сверкал белками в провалах глазниц. Он опустил ствол, только когда фигура женщины растворилась во мраке, а Эндрю казалось, что его собственные пальцы вплавились в оружейный металл.

– Все целы? Парни, вы как? В порядке?Свободной рукой Эндрю нервно ощупал живот. Искал дыры от пуль, готовый ощутить под ладонью теплую вязкую влагу…

Они все были в порядке. Ровно настолько, чтобы, переведя дух и обтекая по?том, вернуться к насущному – к Рико, который, как показал беглый осмотр площадки, под свист пуль и панический собачий лай таинственным образом куда-то исчез.

– Я бы на вашем месте не дергался, – почесывая бровь, уговаривал седой. – Рико, конечно, кусок идиота, но не конченый идиот. Нолан, дружище, да вам тут полгорода в ноги готово кланяться. Ну, может, не полгорода прямо… Но ты же меня понимаешь? Это надо быть на всю башку отбитым, чтобы хвастать прилюдно – миссионера, мол, завалил. Будь оно правдой, его местные на первом же фонарном столбе повесили бы. Раз уж такое дело, дай я хоть руку тебе пожму.Улыбался натянуто, поблескивал стальными коронками, энергично тряс потную от нервов ладонь, а Эндрю по-прежнему его не помнил. Не видел, не слышал, не узнавал, но отвечал на рукопожатие, растягивал рот в попытках показать дружелюбие. Напоминал себе: ?Дипломатия?. Эту установку никто – даже остервенелая баба с раздолбанным ПП – пока не отменял.

Из-под помигивающего уличного фонаря они с Микки ушли, когда зарево в небе затухло уже окончательно. Поверх звезд набежали грязно-серые клочья – ветер их гнал и гнал. Если наутро все затянет непроницаемым покрывалом, то, наверное, к полудню опять хлынет дождь, и придется, как тогда, возвращаться в Ниптон под безжалостными острыми струями, чувствуя, как оттягивает плечи насквозь промокший рюкзак.

– Я с этим Денни здорово облажался, – сознался Микки, едва они вышли из разрушенного района. Неторопливо двинулись в сторону здания ?Монте-Карло?, которое отдаленной черной громадой возвышалось над пустырями, руинами и коробками одноэтажных домов. – Не думал, что жадный придурок в одиночку туда попрет.– Куда ?туда?? – устало поинтересовался Эндрю, с неудовольствием поглядывая на раздражающе тусклый, подрагивающий свет уличных фонарей.

– Убежище есть тут одно неподалеку. Скажу сразу: странное – жуть. В смысле, до жути странное. Там вход в него такой травой весь зарос, какой отродясь тут… да и нигде, наверное, не водилось. И цветы там здоровенные, во! – Микки взмахнул руками. – А у меня и правда аллергия, я даже близко туда не рискнул подойти. Издалека как-то раз посмотрел, о противогазе подумал… Короче, рукой махнул, ну его. А месяца три-четыре назад, еще до того, как с тобой познакомился, мы с Денни и дружками его зависать начали. Прикидывали, где бы в окрестностях разжиться каким добром. Я и вспомнил про то Убежище. Сейчас мог бы и в броне пойти, со всеми фильтрами и защитой… Но, сам понимаешь, светиться во всем этом танке мне тут особо нельзя.– Ты ж вроде не скрываешь, что из ?Братства?.Микки рассмеялся:– А кто мне, по-твоему, верит? Я ведь почти как Рико. То еще трепло. Но про Денни не вру. Там случайно все вышло.Эндрю слушал и соглашался – все самое дерьмовое обычно происходит случайно. И только потом, хорошенько порывшись в решениях и обстоятельствах, понимаешь: к дерьму себя сам за ручку привел.

Денни не был для Микки ни другом, ни даже просто приятелем. Так, часть компании, в которой иногда можно выпить. Иногда – сделать что-то еще. Подкараулить залетного богача – и богачом считался любой, у кого за душой есть хоть пара динариев. Или даже дерзко грабануть караван и оставить караванщика в трусах посреди равнодушных пустошей…

Не убить. Микки все-таки не убийца. А те тридцать рейдеров – это санобработка, как клопов из матраса вытравить. Такое не в счет.Про Убежище выяснили все быстро: мародеры его за милю почему-то обходят. Легион пытался сунуться внутрь, даже солдат каких-то туда засылал. Поговаривали, будто солдаты благополучно вернулись, однако лагерь, разбитый возле Убежища, Легион очень быстро свернул. Так и стоит оно до сих пор – толком даже и не разграбленное. А почему бы не разграбить то, что так хорошо и недалеко стоит?Знал ли Микки, что там дело нечисто? Не знал. Но отчетливо подозревал, потому сам и не подписался. Сослался на аллергию. Соврал – мол, приятель его туда когда-то ходил и даже какие-то ценности вынес, но не все, разумеется. Да и двери запертые ему не дались, а ведь именно за запертыми обычно хранится самое крутое, самое нужное барахло.Денни считал себя неплохим взломщиком: по сейфам в основном был, но и электронные замки ему поддавались.– Слушай, – остановившись возле маленького обжитого домишки, в окнах которого горел мягкий свет, Микки подумал секунду, две, десять. – Будет внезапный и немного личный вопрос. Только в морду сразу не бей, идет? Короче. Ты у нас точно по девкам?– Вот сейчас я не понял.– Ну, в смысле, ты предпочитаешь…– Нет, я понял, о чем ты, но… Микки, какого хрена? – от неожиданной смены темы мозг переклинило, он не спешил генерировать быстрый и верный ответ. – Я на пидора, что ли, похож?– Да нет. Но… знаешь… Ну всякое же говорят! Я видел, как ты на Марту в борделе пялился, но там и не пялился бы только слепой. У меня вот приятель был. – Зайдя под навес над крыльцом, Микки вытянул из кармана сигаретную пачку. – Тоже на пидора ни хрена не похожий. Но как-то раз… или два… чисто по пьянке он другому своему приятелю подрочил. Ну и что? – Прикурил, затянулся. – Пидорами они от этого вроде не сделались. Так и остались приятелями.– Меня вообще-то невеста в Лимане ждет.– Девка? Да ладно, – Микки показал почти все свои зубы в улыбке. – Это я уже так, шучу. Просто, – покосился на дверь, – чтобы казуса никакого не вышло. Нет, я в курсе, у вас там все строго было. Если пидор – будь добр на крест. И про юбки я пошутил тогда, если ты вдруг не понял. Но, между нами, такие указы с нихера вдруг не издаются…– Может, заткнешься уже?– Ладно, – как ни в чем не бывало. – Заткнусь.Он сделал пару затяжек, пока Эндрю рассматривал невыразительные окрестности. Внимание привлекла дохлая ворона, которая, подвешенная за лапы, болталась, подобно часовой гирьке, на одинокой бельевой веревке. Покачивалась под мягкими порывами северного ветерка.

Микки начал медленно и молча затягиваться в третий раз.– А то, что я спал со своим центурионом, считается?Застыв на полутяге, Микки вытаращил глаза.

– Охренеть, – Эндрю фыркнул и рассмеялся. – Повелся! Чисто как ребенок повелся. Твоя рожа сейчас – хоть картину с нее рисуй. А напомни, к чему это все вообще?– Так… – Микки сквозь усмешку прокашлялся, выдул через нос струйки дыма. – Так вот же. Мы куда, по-твоему, пришли? Правильно. В гости к любезной Марте. Она приглашала же, помнишь?– Да… но…– Ну вот мы и здесь!Что происходит, Эндрю сообразил со значительным запозданием. Несмело огляделся: среди кучи брошенных домиков этот один – жилой. Деревянная дверь не выглядит шибко надежной, но с одного пинка такую не вынести. И ?Монте-Карло? рядом – туда Микки водит доверчивых путников, желающих знать, где торгует давным-давно почивший Мигель.

– Знаешь, я, если честно, устал. И мне бы поспать, чтобы завтра…– Да поспишь ты, – заверил Микки. – Не бойся, поспишь. Только вначале расслабишься по-человечески. Выпьем, поболтаем, я про Денни дорасскажу. Ну и…Кинул окурок, втоптал его в землю, шагнул к двери и постучал.

– Стой, я ведь говорил уже про невесту? – Внутри что-то нарастало – еще не паника, но чертовски похожее. Давило на сердце, горло и на виски. – Я не могу… Мне же нельзя вот так…В замке провернулось, дверь приоткрылась.

– О, наконец-то! Я думала уже, не придете. Микки, мой мальчик, ты принес интересное?– Не принес. Я привел! – сообщил Микки с гордостью и, подцепив Эндрю за рукав кожанки, толкнул его через порог. – Аж целый миссионер! У него невеста в Лимане, и сейчас он хочет поспать. В общем, расслабиться ему надо. Нормально расслабиться.

– Не вижу проблемы, – Марта, одетая в обычное домашнее платье, отошла, пропуская. Ни одна грудь не вывалилась из довольно скромного выреза. – Что угодно за ваши деньги. Кто платит?Микки ухмыльнулся:– На этот раз – он.Дом Марты не был похож на жилище развратной шлюхи. Впрочем, Эндрю и не знал, каким именно оно, жилище шлюхи, обязано быть. Представлял что-то вроде гигантской кровати с покрывалом из красного шелка, и чтобы прямо по центру комнаты – шест для стриптиза, как в каком-нибудь клубе Нью-Рино. И приглушенный оранжевый свет должен литься из непременно безвкусных светильников, заполняя пространство, пропитанное запахом виски, секса и сигарет…

– У меня в холодильнике пара стейков. Пожарить? Если что, они входят в стоимость.– Ну конечно пожарить! Мы и не жрали сегодня, считай, ни хрена.

Дом Марты был чертовски… домашним. Уютным – почти как родной. Эндрю кинул рюкзак в прихожей, прошел в прибранную гостиную, глянул на пол – ковры ветхие, но уложены аккуратно, один к одному. И чистые – Марта по ним босиком тут бегает. Даже жаль топтать уличной грязью такую небогатую, но подчеркнутую чистоту.

– Садись, – Микки кивнул на мягкий стул, обтянутый зеленой тканью. – Я вискарь сейчас принесу. Здесь не курят, надо на улицу выходить. Хотя да, – спохватился. – Ты ж завязал у нас. Ну, значит, придется мне одному.Узор на пестрых обоях складывался в забавные кривляющиеся рожицы и повторялся от пола до потолка. На пузатом комоде у окна стояла фигурка из посеревшего пластика – голый мужчина, вытянувшись во весь рост, держал над головой шар с проступающими очертаниями континентов. Рядом – скромная стопка из двух книг с истертыми, нечитаемыми обложками.

– Эндрю, ты любишь с кровью? – донеслось из уютных домашних глубин.Стейки. Их правда собрались кормить здесь стейками? Эндрю с насмешливым изумлением покачал головой.

– Только чуть-чуть! – Подумав, добавил: – Если нетрудно, пожалуйста.Заметил, как слабый отблеск скользнул по рожицам на обоях. Глянул вверх: вместо безвкусных светильников там висела обычная люстра – из тех, которые на сквозняке позвякивают дурацкими прозрачными штуками, похожими на фигурно обрезанные ледышки. Такая люстра висела в гостиной Винсента Бланко, только была намного больше, и части ?ледышек? в ней не хватало, давным-давно оборвались.– А ствол-то тебе зачем? – Микки возник на пороге с двумя бутылками скотча и парой тусклых стаканов. – Отстегни. Кинь… а где хочешь. Никто не позарится.

Подавая пример, положил свой пистолет на комод.– Так вы… Вы с ней что, – Эндрю понизил голос. – Вроде как пара?– Кто? Ты о чем? А… – Микки бесшумно прыснул, поставил бутылки на овальный журнальный стол. – Ты что? Она же шлюха! – прошипел драматическим шепотом. – Но иногда… Совсем иногда я тут тоже вроде как немного живу.Пока Эндрю пытался справиться с разноголосыми диссонансами, крепкое пойло, булькнув, плеснулось в стакан. Закуски не было – до гостиной только-только долетел аромат жареного мяса, и Эндрю не отказался бы отложить возлияния, дождаться стейков, но чужая настойчивость ломала его намерения на корню.

– Я не очень люблю такое, – Эндрю смотрел на стакан, не решался даже понюхать. – Слишком крепкое, и горло дерет.– А ты не люби, – разрешил Микки и, смяв ковер, подвинул ближе небольшой, обитый кожей диванчик. – Не надо его любить. Просто пей.

– Дезинфекция для тела, – всплыло в памяти и отозвалось невнятной тревогой под ложечкой. – Анестезия для души.Микки, поразмыслив, кивнул с одобрением:– Чертовски верно. За это и выпьем. Давай залпом. Все.Как угодно Эндрю представлял себе ночь в доме шлюхи, но только не так. Не со скотчем в уютной комнате, не изнывая от восхитительных ароматов в предвкушении ужина, не с мягким шумом в ушах и потягиванием в расслабленных мышцах.

О морфине он вспомнил лишь раз – когда Микки опять заговорил про Денни. Денни еще до Легиона был падок до всякой дряни, не брезговал ничем. Надеялся в клинике Убежища, в зарослях непонятной травы, отыскать что-нибудь запечатанное, сохранившееся, что можно будет по прямому назначению употребить, а излишки – загнать втридорога.

Микки же рассчитывал на другое: что Денни и трое его приятелей проведут настоящую разведку на местности. Разузнают, как устроено Убежище, много ли ценного в нем сохранилось. Может, даже сообразят, откуда взялась вся эта странная, нетипичная для Невады, трава.Если Убежище и впрямь нетронуто мародерами, добычи хватит на всех. А если там, внутри, какие-то мутанты вдруг поселились…– И похер, – после второй порции скотча Микки выражался прямолинейно. – В конце концов, Денни был тем еще мудаком.Денни был не просто мудаком. Он был мудаком неумным и жадным. И настолько самоуверенным, что в Убежище поперся один. Микки, не желая дышать аллергенами, дожидался его неподалеку, возле старенького, но целого ранчо – да, того самого, на котором они с Эндрю планировали штурм ИУ.