Дэмон и Тэнэ, часть 1 (1/1)

Каждый день, каждый грёбаный день Тэнэ ходил смотреть на бои в Бл@стер. Каждое грёбаное утро начиналось с ?надеюсь, сегодня он в одиночном?, далее?— душ, быстрый завтрак, пешком до работы, и вечером?— срываясь на бег, по знакомым улочкам, поворот за поворотом, до такой знакомой арены уличных боёв. Дэмонтаниэль, такой же прекрасный и уверенный, такой же решительный и недостигаемый, как всегда, болтал с белокурым парнем, едва достающим ему до плеча?— имеющим жуткую славу Котом, главой сильнейшей и жесточайшей команды Бл@стер ?Pesca Corshica?.Тэнэ никогда не здоровался с Дэмом, не пытался заговорить. Он не был даже уверен, помнит ли один из чемпионов Бл@стера как в одиночных, так и в командных поединках невзрачного пацана, которого когда-то спас от голодной смерти и заклеил пластырями так, что голой кожи было не видать.Тэнэ протискивался среди толпы пришедших пораньше, вставал где-нибудь в незаметном месте не слишком близком к самим участникам?— он не хотел, чтобы Дэмонтаниэль его заметил, он боялся того, что они могут встретиться взглядами, что он может подойти и поинтересоваться, как дела, как здоровье?— что бы он в таком случае сказал в ответ? Как поприветствовать его, какую тему затронуть, чтобы завязался диалог? Он ведь ничего не знает о Дэмонтаниэле за пределами Бл@стера.Он вставал среди толпы и молча, незаметно смотрел. Каждый бой, в котором он участвовал?— каждый, на который он мог прийти. Ни на миг не отрывая глаз.Он вздрагивал, когда Дэм с отвратительным хрустом ломал сопернику руку, заведя её тому за спину. Сглатывал встающий в горле ком, когда на асфальт брызгала алая кровь. Но не отворачивался. Он хотел увидеть его всего, каждый блик поверх голубых радужек, каждое неосознанное, доведённое до автоматизма движение, каждый раз, когда тонкие потрескавшиеся губы отчаянно ловят глоток холодного воздуха, когда он вытирает кровь со сбитых костяшек об джинсовку?— и отдалённо слышать, как ругается на самого себя. Уловить всё, что сможет уловить его зрение, его органы чувств.Он был захвачен этими боями?— передышкой в повседневности. Не уверенный, можно ли назвать это странное чувство, это ненавязчивое, но никак не уходящее притяжение фанатизмом, он просто наблюдал за Дэмом?— за той его частью, которую при желании мог увидеть каждый. Не приближался, не впускал увлечение в свою жизнь слишком сильно, но не хотел и отпускать.Каждый день был похож на предыдущий, и даже эмоции, чуждые ему прежде и всё ещё бывшие чем-то диким, необузданным, вписывались в график как час или два суточной нормы. Суточной нормы Дэмонтаниэля, суточной нормы стонов боли и подбадривающих криков толпы, в которой был и он, в которой и он кричал от восторга и волнения?— но не вслух, лишь в собственной голове.Конечно же, он знал, что одинаковые мирные дни не продлятся вечно.Pesca Corshica умерла без попыток возродиться. Он слышал, что большая часть команды была убита в одну ночь?— причём лишь одним человеком. Он слышал, что глава банды предал её и сам раскрыл очередное их убежище. Он слышал, что бывшие участники ушли в Тошиму под предводительством Томоюки?— друга Кота, парня с длинными рыжими волосами, которого он часто видел в Бл@стере. Ушли на смертельную Игру в развалинах бывшей столицы страны.Тэнэ много чего слышал: и о том, что Pesca Corshica были исчадиями ада, безжалостными ко всем, кроме товарищей, способными даже на строжайше запрещённое законом убийство. Что они были семьёй, которая не смогла пережить потерю. Что кто-то из новичков перешёл дорогу не тем людям, и именно поэтому их истребили.Тэнэ много чего слышал, и именно эти слухи побудили его действовать. Искать конкретную информацию о конкретном человеке, опрашивая постоянных зрителей и участников боёв, приятелей кого-то из команды, разыскивая что-то полезное среди упоминаний известного названия на форумах в сети.Точно он выяснил только одно: в последний раз в этом городе Дэма видели уже спустя пару дней после резни.Тэнэ чувствовал, как его жизнь всё стремительней меняется. Как он забывает о ?надеюсь, сегодня он в одиночном?, казавшимся теперь частью другой, прежней жизни; о собственной гигиене, питании и сне, работе?— повседневности, бывшей привычной. Всё это блекло, отходило на второй план на фоне его маленького расследования, его маленького увлечения, его маленького стремления?— к чему?Стремления найти.Стремления узнать.Долго находиться в промежутке между лишь двумя возможностями нельзя, и он наконец решился и сделал выбор.Решился попытаться?— попытаться уйти живым из Тошимы. Вместе с Дэмонтаниэлем.***Он не мог плакать. Слёзы не текли, только лицо беспомощно морщилось и все силы в теле куда-то пропали в одно мгновение.За него плакал Рин, сидя на коленях возле трупа Кадзуи. За него кричал Томоюки, проклиная всех известных и неизвестных ему поименно богов.Дэм не слушал и не слышал ни криков, ни перешёптываний за спиной. Глухо стучало сердце, заглушая любой звук. Он стоял в стороне среди таких же шокированных друзей, глядя на развернувшуюся перед ним кровавую картину.Он видел в этой жизни многое?— возможно, слишком многое для того, кто так и не участвовал в Третьей Мировой. Он видел, как их лидер с улыбкой мучителя, искренне наслаждающего процессом, душил, ломал кости в чужих пальцах и шейном отделе позвоночника; как тихий и незаметный обычно Кио, над которым он когда-то открыто насмехался, становился монстром с яростным огнём в глазах, беря в руки армейский нож и выходя на поле боя под оглушающие крики публики; как противники в его собственных руках умоляли остановиться?— и он всегда останавливался, ведь убивать всё так же было запрещено, а победа уже была защитана. Правда, видя в убежище новый труп, бывший кем-то не знакомым ему, он сомневался, знали ли об этом запрете Рин и Кадзуи.Дэм видел живых людей, почти ставших трупами, и трупы, ещё недавно бывшие людьми. Дэм видел длинные мешки, которые один за другим приносили в их приют-тренеровочный-лагерь, скрытое в них месиво из кишок и костей или практические целые тела, словно лишь заснувшие, видел труп приёмного отца, у которого случился сердечный приступ, так и упавший посреди кухни в их небольшой, тихой поутру квартире.Он видел, как плакала мама, как плакала маленькая ещё сестрёнка Эбель. Он не плакал тогда?— и не плакал позже, от испуга и щемящего чувства неизвестности, когда маму сократили с подработки и ему нужно было как можно быстрее начать зарабатывать самому. Он не боялся, когда сам подходил к главе известнейшей команды Бл@стер, когда просил принять его. Он не боялся, когда тащил в дом незнакомого парня, свалившегося на его глазах в голодном обмороке.Он боялся сейчас, до ползущего по телу онемения, видя множество трупов, убитых чисто, без вываливающихся наружу внутренностей, без пены у рта, без такой муки на лице, от которой самому становится мучительно мерзко и кровь стынет в жилах. Убитых быстро?— одним ударом нихонто. Убитых и брошенных на трассе, застилать рабтую дорогу остывающей кровью.Он боялся потому, что все они были его второй семьёй. Он боялся потому, что понимал?— после такого удара их семья не останется прежней.Он боялся того, с каким отчаянием в глазах Рин молча смотрел в ответ на все обвинения. Он боялся того, с какой дикой, несдержимой злобой бросался обвинениями Томоюки. Боялся, не в силах выдавить из горла ни звука, не в силах оторвать стоп от земли, к которой те, казалось, приросли. Не в силах оторвать взгляда от спины Рина, уходящего всё дальше от остатков команды.Он чувствовал, как прошлое рассыпается в его руках, как крупицы стёртых в песок осколков счастливой, прежней жизни утекают сквозь пальцы и навсегда пропадают в бездне ?до?.Он не знал, что движило им, когда он без секунды раздумий согласился пойти в Тошиму с Томоюки. Почему он не поддался на уговоры сестрёнки остаться, почему клятвенно уверял маму, что вернётся совсем-совсем скоро, придумывая глупые оправдания уходу.Он не знал, что движило Томоюки, когда тот решил пойти в Тошиму?— Дэм понял на интуитивном уровне?— вслед за Рином. Томоюки, конечно, тоже придумывал оправдания, и в некоторые из них, возможно, даже поверил сам.Дэм знал одно?— их вход в Тошиму станет его третьей точкой невозврата.