Враг среди друзей (2/2)
— Ведомства? О дааа... — едко хмыкнул интриган. — Про которые он явно ничего не помнит! Говорю я вам, это сумасшедший, который даже присягу военную забыл... Вот сами спросите у него, когда это было, а?
— Да бог с тобой, чего он забыл такого? С генералом этим? Да помилуйте, ведь шесть лет, один на чужбине, потрясения все же... Ну да выпил человек, разыгрался, и не понял меня сходу...— успокаивал сослуживца Архипов.
— Хулит особу царскую! — вскрикнул Луговской. — Но ему сие не пройдёт!— Какая ещё хула, в своём уме? — снова поднял глаза Иванков, уже втихую досадующий на себя самого за вчерашнее недоразумение. — да он тост за здравие поднимал! А что гвардейский чин по имени младенца-наследника не помнит на чужбине, так что с того? А он что, крестил того цесаревича?— Нянчил, может, на плацу? — хохотнул молодой мичман.
— Терпимее надо быть... - закончил Иванков, а про себя додумал: "И не оконфузился бы тогда на палубе, дурак безрукий..."Зато флегматичный и добродушный свиду лейтенант Радунцев произнёс вслух: — Лучше признай, Андрей Степаныч, свою досаду за поражение в поединке... Зависть в тебе говорит, зависть и злость... Ну мелко это, право...
— Иль погоди, Андрей... Может, Белов кругом тебя обставил, ещё и даму сердца увёл!? А что, господа, эта его давняя знакомая, как он нам её представил, что школу ведёт — хорошенькая, просто куколка! Ты к ней сам интереса не имел, часом, а? — Архипов с хитрым прищуром посмотрел на собеседника, склонившись через стол.
Все хором загоготали, кроме окаменевшего вмиг Луговского.
— Я офицер и дворянин, мещанками не увлекаюсь... — презрительно ответил он, сжав кулаки.
И снова издевательским укором встала пред глазами его безумная мечта, прекрасная Катенька... Упрямица, таки предпочла ему, блестящему флотскому офицеру, этого смутьяна из Семёновского гвардейского полка, сосланного его же напрасными ревнивыми происками... Что же сталось теперь с нею, изнеженной дворянкой, в лишениях этой далекой ссылки? "Нет, не я погубил, она сама выбрала этот путь" — так твердил он себе пару прошедших лет.Архипов прокашлялся и тут же поднялся.
— Ах, ну как знаешь... До столичных салонов тогда терпи... А мне надо бы и свое знакомство напоследок проведать... Пускай мещанское, а душе и натуре - отрадное... А тебе, Андрей, дело говорят — терпимее будь.— Терпимее? — тот вскочил, как ужалённый. — Я что, в монастырь попал? На вас, вообще, мундиры, или рясы? И не все ли равно, какое ведомство!? Речь идёт о чести офицера! И как офицеры, мы обязаны сообщить куда следует...
— Вы вправду уверены, что в этом и полагается честь морского офицера? Вынюхивать и доносить, что бы то ни было? — Иванков медленно поставил стакан. — пожалуй, господа, я тоже пойду разомнусь!
— Что, боитесь его теперь все, да? Под клинок страшно попасть? — Луговской едко рассмеялся.
— А мне кажется, страшно тут лишь одному... Дружеские поединки у нас тут бывают, не видали? — усмехнулся в ответ Иванков. — Жаль, что вы пренебрегаете фехтованием, Корсак меж тем велел, мало ли... Друзья, может, со мной, продолжим?
— О, да пожалуй... — подхватил, подымаясь, Радунцев. — А вот за рясу мог бы обидиться, но прощаю... А то ж я не Белов, могу и не удержаться... Достал ты, Андрей, ей богу... Ребята, вы с нами? — обратился он к четвёрым сидящим мичманам.
Спустя пару минут стол опустела, мичманы присоединились к старшим по званию. Луговской злобно посмотрел вслед уходящим.
— Ну, Боря, тебя не трогаем, ступай уж с богом, ухажер... — посмеивались над Архиповым сотоварищи, осматривая свои клинки. — Ха-ха... Ну, вроде бы, рясы подпоясали, вперед! — посмеялись они между собою, пристегнув к поясам тренировочные шпаги.
— Идиоты... Ну ничего... Без вас справлюсь... — оставшийсясо злостью стряхнул со стола на пол всю грязную посуду и нервно схватил из багажа бумагу и чернила.
Но приступив к донесению, Луговской понял, что ничего содержательного у него так и не выходит. Сроки и надёжность передачи, путаность претензий, раздумья в адресате: Тайный Приказ ли, гвардейская канцелярия иль приёмная самой Государыни — все это остудило его пыл.
Конечно, просто вышло в Петербурге: написал тайную кляузу на соперника, что окрыленный взаимностью в любви, дерзко поумничал в весёлой компании...А пока что здесь, в тысячах милей от правосудия, этот проклятый гвардеец каждый божий день своим наглым видом и каким-то снисходительным взглядом напоминает о пережитом позоре, да ещё и пользуется благосклонностью окружающих...Да что даст сомнительное возмездие по возвращении домой невесть когда, если эта ненависть и досада мешали все сильнее?
Окончательно рассвирипев, он смял испорченную бумагу и швырнул в печь и попытался себя успокоить:— Ничего... Уж Андрей Луговской не даст себя посрамить за просто так, будьте покойны... Посрочнее способ изыщу! Ты у меня, алеутский проходимец, получишь! — погрозил он кулаком на пустое место, где намедни сиживал его лютый враг.