3. (1/1)

—?Эй, друг, проснись.Богдан, разлепив веки, приподнял голову, о чем тут же пожалел?— по затылку будто ударили топором.—?Ну, я это, на работу мне надо,?— Рудый, живее всех живых, словно и не пил вчера, смущенно улыбался,?— а ты спи сколько хочешь. Я там еще завтрак на столе оставил и аспирин. Поешь. У тебя, кстати, с работой как?—?Я удаленно могу работать,?— прохрипел Богдан.—?Это прекрасно,?— Рудый широко и искренне улыбнулся,?— ты же… ты же не уедешь сегодня, правда? Не уезжай, пожалуйста,?— приблизившись, взволнованно всмотрелся в лицо Богдана,?— обещай, что не уедешь сегодня.—?Не уеду,?— неподдельная искренность и какое-то ребяческое волнение во взрослом мужчине умилили Богдана, он осторожно коснулся губами щеки Рудого,?— иди на свою работу, не сбегу, не волнуйся.—?Ну ладно, пошел я,?— сказал Рудый и не сдвинулся с места,?— на работу пошел.—?Ага, иди.—?Иду.—?Так идешь?—?Иду, иду. Все, ушел.Богдан откинулся обратно на подушки. Еще вчера, выйдя с кладбища, Богдан решил, что улетит первым утренним рейсом. И никогда больше не вернется. Но сейчас что-то изменилось?— в груди поселилось трепетное ожидание, будто внутри летала птица, не пытаясь вырваться, а лишь кончиками крыльев задевая внутренности. Он понимал, что если останется сегодня в доме вовкулаки, даст себе надежду. Не на счастье, нет. На спокойствие. Но выдержит ли его сердце еще одного удара, если ничего не получится? Готов ли он отпустить прошлое и с головой нырнуть в настоящее? У Богдана был целый день, чтобы подумать над этим.***—?Богдан? Богдан, где ты? —?Рудый, почувствовав неладное, не снимая ботинок забежал в спальню, а после оббежал и остальные комнаты. Богдана не было. Его пальто и обуви — тоже. В Рудом что-то надломились, отчего плечи и голова повисли, словно у марионетки, небрежно брошенной на пол кукловодом.—?И что ты наделал? Я полы вообще-то помыл,?— Богдан стоял на пороге, раскрасневшийся с мороза,?— я курить выходил, ты сигареты утром на тумбочке оставил. Промчался мимо меня?— даже не заметил. Не терпелось полы истоптать?—?Дурак,?— Рудый с трепетом прижал Богдана к себе, утыкаясь носом в присыпанные снегом волосы,?— я подумал, ты уехал. Навсегда.—?Я хотел,?— Богдан сомневался, стоит ли это говорить, но решил быть откровенным до конца,?— уехать и не вспоминать, как с тобой было хорошо, не подвергать свои чувства новым испытаниям. А потом понял, что моя самая большая ошибка в жизни?— не та ночь, когда Танька погибла, а следующее утро. Когда я сбежал.—?Дурак,?— заключил Рудый, обнимая еще крепче.Богдан думал о том, что из них никогда не получится обычной пары?— только страсть, что заглушает боль, и спокойствие, когда они лежат, обнимаясь, в тишине. Между ними не будет любви?— слишком преданны они оба первой и единственной. Но будет нечто иное: окутывающая с ног до головы поддержка и желание сделать жизнь другого чуточку лучше, тихая грустная нежность и понимание. Может быть, друг в друге они найдут родных людей.Ведь желания, загаданные в день рождения, всегда сбываются.