Viginti novem (1/1)

Следующим утром из Виль де Тенебр рысью вышли три лошади. На одной восседал угрюмый архидьякон, на второй задумчивый Валери, на третьей заплаканная Ренар. Лошади должны были дойти до Кальма через два часа, а рыжая всё думала, как она пойдёт на кладбище, если не может без слёз вспомнить Пьера.?Почему он умер, а мы выдержали? За что? Это ведь несправедливо?— он так мало прожил и был таким хорошим человеком…?***Гренгуар хмуро и неотрывно наблюдал за ними, скрестив ноги и оперевшись локтями о колени.—?Что, уже скучаешь? —?Дракула, как всегда, был вовремя.—?Да, здесь пусто и нечего делать… Я хочу жить и, если можно, без магии. Я хочу снова стать тем славным поэтом Пьером, которого любит мама и которого воспитывает отец. Тем Пьером, который любит марселку Ренар и которого любит она. Я не хочу быть люмосом!.. Дракула, от магии можно отказаться?Вампир молчал пять минут, а подросток терпеливо слушал стук собственного сердца. Наконец, прозвучал ответ:—?От магии можно отказаться только в том случае, если ты пожертвуешь её алтарю магов. Тебе нужно увидеть своё тело, сосредоточиться на нём, душой, которой ты сейчас являешься, забрать из всю магию и перенести её сюда. Эту магию уже заберу я. Только учти, Пьер, что это сложный процесс, он займёт час с четвертью и никак не меньше.—?Да всё, что угодно! А на возвращение это подействует?—?Конечно, радуйся,?— Дракула, видимо, оскалился. —?Ждать нужно будет не месяц, а три дня после похорон. То есть, здесь тебе нужно провести ещё пять дней.—?Лишь бы магии больше не было… —?Гренгуар зажмурился, сосредоточился на своём теле и увидел его в голове. Его тоже везли в Париж, только на маленькой крытой повозке позади лошадей марсельцев и Фролло.—?Наклони голову,?— коротко командовал вампир. —?Вытяни руки. Сосредоточься на магии и сожми её в кулаках.Подросток выдохнул сквозь зубы:—?Её много…—?Что я тебе говорил? Тяни её к себе. Тяни-тяни, можешь сжать челюсть, чтобы не отвлекаться.Кончики пальцев Пьера снова слабо засветились.—?У тебя получается. Вытягивай её. Не отпускай,?— свет стал чуть сильнее. —?Когда почувствуешь бессилие, считай до тридцати на латыни.—?Обязательно?—?Да, иначе я бы ничего не уточнял.Магию из себя самого Гренгуар тащил полтора часа, и за это время считать на латыни пришлось три раза. Наконец подросток шумно выдохнул, резко вскинул руки и разжал пальцы. Свет заполнил, казалось, всё белое пространство. Подросток открыл глаза и раскинул руки, зависнув в форме ?звёздочки?.—?А ты молодец,?— Дракула одобрительно хмыкнул. —?Но процесса разложения всё равно не будет?— частичка магии в тебе осталась. Ты не смог её вытянуть потому, что иначе умер бы в самом деле.—?А что теперь? Ждать?—?А ты пока больше ничего и не можешь. Пять дней, если не считать этого, четыре. Тебя опустят через два дня.Два дня Пьер мучился, смотря на то, как больно без него Фролло, Валери и Ренар и как плохо отцу и матери.После похорон, когда мать Пьера отец уносил на руках из-за того, что той поплохело, у могильного камня остались марсельцы с чёрными платками на шеях. Девочка, крепко вцепившись в руку друга, в который раз про себя перечитывала на могильной плите:?Пьер-Геральд Гренгуар ll. 1459–1473 гг. Был убит в апреле 1473 г.?, не веря, что её дорогой, милый Пьер теперь мёртв. Мон снова почувствовала, как по щекам потекли горячие слёзы. Никто больше не коснётся так ласково губами её щеки, никто больше так тепло не обнимет после изнурительных тренировок, никто больше не будет успокаивать после ночных кошмаров… Валери почувствовал, как она жмётся к нему, тихо всхлипывая в сложенные руки.—?Ренар, представь, я до сих пор не могу поверить, что он умер,?— прошептал юноша, едва касаясь пальцами могильной плиты и мотая головой. —?Это ведь ужасно.—?Да, Валери, это больше, чем ужасно,?— Ренар закрыла лицо руками и надрывно простонала. —?Он не мог умереть!—?Ты ведь очень его любила? —?вопрос прозвучал тихо, но неожиданно резко для рыжей. Она отступила на шаг от марсельца, подняла голову и поймала его взгляд:—?Что значит, любила? Я люблю его и всегда буду любить.—?Как же можно любить того, кто мёртв? —?Валери внезапно сухо разрыдался, быстро прижав ладонь к глазам. —?У меня нет ничего, мне нужно хоть на немного увидеть его живого… Как мы дружили, как он шутил с нами и как помогал… —?юноша размазал слёзы по лицу, сел на траву, обнял колени и остановил взгляд на надписи. —?Помнишь, когда мэтр прямо на тренировке говорил забавным голосом, а Пьер потом разъяснял, почему он так делает? Он ему доверял, кажется, даже больше, чем мне.—?А знаешь, почему, Валери? —?девочка села рядом с другом. —?Он мне рассказывал об этом. Мэтр его, можно сказать, спас?— если бы не он, Пьер бы не знал ни грамоты, ни латыни, ни греческого.—?Он стал мне братом, Ренар.—?Я знаю, Валери, он тоже очень тобой дорожил. Ты не знаешь… Он говорил, что ты у него особенный человек.—?Значит, он тоже считал меня братом…—?Да, и очень дорожил тобой. У него скоро должен быть день рождения. Ему было бы пятнадцать… Пойдём, Валери. Пойдём, пожалуйста, я не могу смотреть на его могилу!.. Я сразу начинаю плакать.—?Пойдём.—?Как его не хватает… Господи, будь же милостив к нему,?— прошептала Мон, перекрестилась и возвела глаза к небу. Над её головой громыхнул гром, и почерневшее небо разрезала вспыхнувшая молния. Пока с кладбища Невинных двое друзей с надорвавшимся сердцем и потревоженной раной в душе шли до собора, им впереди, в холодных и косых струях дождя, виделся их Пьер. Живой и здоровый, как прежде. Вот он запрокинул голову, отчего кудри рассыпались по его плечам и упали за спину, засмеялся и стал скакать по траве, раскинув руки. Пьер очень любил дождь. Особенно с грозой. Фролло, закрывшись в своей келье, вспоминал, как он выводил его прямо с уроков на улицу только потому, что началась гроза. Как он радовался, смеялся и скакал по лужам и каким хорошим учеником он был.?О, Боже! Самое страшное слово?—?был…?