Больница? Пф... Только самолечение! (1/1)

"Апчхи!" — уже в восьмой раз за последнюю минуту раздалось из комнаты Шкипера. Проходивший мимо Рядовой остановился перед дверью, разрываясь между искушением зайти и посмотреть на заболевшего и строгим приказом Ковальски не входить "чтобы не заразиться". Истинная же причина этого приказа заключалась в том, что командир терпеть не мог таблетки, которыми учёный пичкал его целую неделю, и весьма красноречиво расписывал, куда Ковальски должен пойти, прихватив с собой таблетки, и что с этими таблетками на самом деле сделать нужно. От выбора мальчика избавил поток отборной ругани, свидетельствовавший о том, что в комнате находится Ковальски, и заходить туда сейчас попросту неразумно. Честно прикрыв ушки ладошками, мальчик юркнул за угол, дожидаясь, пока лейтенант с чувством выполненного долга выйдет из комнаты. Ждать пришлось недолго; не прошло и минуты, как Ковальски буквально выбежал из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Не успев удивиться такой реакции, Рядовой услышал звук бьющегося стекла. Судя по лицу учёного, "новейшее средство, прорыв среди блокирующих нейромедиаторы препаратов!" не оказало должного впечатления на скептически настроенного и из-за простуды втрое более раздражительного, чем обычно, командира. Дождавшись, пока Ковальски удалится, рассерженно бубня про "ничего не понимающих в науке солдафонов", мальчик осторожно приоткрыл дверь, предусмотрительно не заходя в комнату, пока не убедился в отсутствии летящих в его сторону предметов. Уверившись в своей безопасности, Рядовой подошёл к сидевшему на кровати командиру. Тот завернулся в одеяло словно в кокон и угрюмо сверлил взглядом две лежавшие на ладони таблетки. Заметив мальчика, Шкипер с лёгким удивлением посмотрел на него, но ничего не сказал. Присмотревшись к командиру повнимательней, Рядовой заметил, что под глазами у мужчины залегли глубокие тени, кожа намного бледнее, чем обычно, а на щеках болезненный румянец. Вообще, Шкипер выглядел каким-то уставшим и взъерошенным, словно подравшийся воробей. — Как вы, сэр? — наконец нарушил воцарившееся молчание мальчик. — Вы выглядите... не очень. — Всё в порядке, юный Рядовой, — устало выдохнул тот, притянув мальчишку поближе и взъерошив ему волосы. — Но в цирк вы, видимо, сходите без меня. Рядовой сначала непонимающе посмотрел на командира, а после просиял: за приготовлениями к предстоящей миссии, а потом волнением за простывшего Шкипера, мальчик совсем забыл об обещанном походе в цирк, запланированном на... — Но ведь пятница сегодня! — изумлённо воскликнул паренёк. — Ковальски уже купилбилеты, — усмехнулся командир и оглушительно чихнул. — Тебе лучше начать собираться если не хочешь опоздать. Ты ведь не пойдёшь в цирк в пижаме? Замерев на пару секунд, Рядовой с восторженным воплем повис на шее у Шкипера. — Спасибо, что не забыли, сэр! — радостно воскликнул он. — Я ничего не забываю, Рядовой, — хмыкнул мужчина. — Особенно свои обещания. А теперь беги собираться, не стоит заставлять парней ждать. Послушно кивнув, мальчик бросился исполнять приказ. Командир почти физически ощутил исходящие от него лучи позитива. "Какой же он ещё маленький..." — сентиментально подумал Шкипер и поморщился: ему ещё предстояло пить таблетки, а кружку с чаем, которым их можно бы было запить, он бросил в Ковальски. Теперь осколки кружки сиротливо лежали на полу недалеко от двери, покрытые остатками чая. Сил — да и желания — идти на кухню не было, и мужчина, мысленно отправив Ковальски с его изобретениями в короткое и безрадостное путешествие, откинулся на подушку, прислушиваясь к звукам, раздающимся на базе. Громче всех звучал голос Рядового. Воодушевлённый предстоящим походом в цирк мальчик, громко хлопая дверями, бегал по всем комнатам, кроме комнаты Шкипера, в поисках любимой гуделки. Рико, что неудивительно, ничего не говорил, но его местонахождение легко можно было определить по характерному для холодного оружия металлическому бряцанью — после прокола на последней миссии подрывник не расставался со всевозможными боеприпасами даже на базе. В качестве дополнения ко всей этой какофонии раздавались недовольные возгласы учёного, поочерёдно теряющего то кошелёк, то ключи, то мобильный телефон, то билеты, то любимый блокнот и носящегося повсюду в их поисках. Рико, видимо, бегал вместе с ним, не имея другого занятия. Наконец, билеты были запихнуты в кошелёк; кошелёк, ключи и мобильник — в карман; любимая гуделка найдена и опробована, по крайней мере, двадцать раз, а не менее чем половина всего оружия "пингвинов" сложена на кухонном столе, вытряхнутая из бездонных карманов подрывника. Шкипер же, к этому времени собравшийся с силами чтобы выползти из комнаты, молча пил кофе, наблюдая за этим безобразием. — Кто-нибудь видел мой блокнот? — в миллионный раз спрашивал Ковальски, одновременно завязывая неизменный галстук. — Я нигде не могу его найти. — Ковальски, отставить поиск! — рявкнул доведённый до ручки Шкипер и тут же зашёлся кашлем. — Зачем вам блокнот в цирке? — прокашлявшись, поинтересовался он у замершего столбом лейтенанта. — Ну-у-у... — уклончиво начал учёный. — Никаких "ну"! — прервал его Шкипер и сморщился от боли в горле. — Обойдётесь без него, — уже тише продолжил он. — Рико! Отдай! — кричал Рядовой, прыгая вокруг сержанта в попытках отобрать свою гуделку — взбешённый непрерывными раздражающими звуками Рико забрал игрушку и поднял повыше. — Рико, немедленно верни вещь, — скомандовал Шкипер ехидно ухмыляющемуся мужчине. Тот недовольно нахмурился, но подчинился. — Рядовой, я запрещаю тебе пользоваться гуделкой за пределами цирка, — осадил командир собравшегося отпраздновать возвращение игрушки ребёнка. — Да, сэр, — уныло отозвался мальчик и убрал гуделку в карман. — Рико, выложить всё колюще-режущее и взрывчатые вещества, огнестрел можешь оставить, — тормознул лидер маньяка, воспользовавшегося тем, что Ковальски отвлёкся, и незаметно распихивающего оружие по карманам. Подрывник молча отдал честь и выгреб из кармана джинсов кучу тёмно-синей массы, подозрительно напоминающей C-4. Положив рядом 3 ножа, вытащенных из рукавов и голенища сапога, он запихнул на их место пару пневматических пистолетов и несколько "магазинов" для любимой "Беретты". Продержавшись немного под пристальным взглядом командира, Рико тяжело вздохнул и вытянул из внутреннего кармана куртки шесть динамитных шашек. Шкипер молча подошёл к изображавшему невиновность сержанту, вытащил из карманов куртки две гранаты, залез в карман джинсов, забрал пачку сигарет, складной нож и зажигалку и так же молча вернулся на место. На безмолвное возмущение по поводу сигарет, Шкипер показал на Рядового, после чего продемонстрировал возмущённому сержанту кулак. Посмотрев на выстроившуюся перед ним немногочисленную команду, Шкипер почувствовал лёгкий приступ меланхолии. Они довольно редко выбирались куда-то вместе, кроме как на миссии. До похода в зоопарк, они не были нигде почти полгода, несмотря на постоянные попытки Рядового вытащить их в парк или в кино. И в один из таких немногочисленных случаев, он вынужден остаться на базе... @#$*%ый датчанин! Интересно, его нос уже сросся? Подавив желание пнуть что-нибудь твёрдое, возникавшее у него каждый раз при мысли о Гансе, Шкипер отправил парней в цирк, пожелав им "хорошо повеселиться и не загреметь в зверинец", а сам вернулся в комнату, прихватив с собой кофе. Запив таблетки кофе, командир сморщился — белые кружочки неприятно оцарапали горло. Поставив кофе на тумбочку, Шкипер взял ноутбук и уселся на кровать, надеясь по-быстрому разобраться с отчётами. Но его планам не суждено было сбыться: таблетки действовали — чихать не хотелось, но со страшной силой клонило в сон. Решив, что ничего адекватного он в таком состоянии не напишет, Шкипер убрал ноутбук на стол. В комнате было очень душно. Подумав, командир открыл окно, завернулся в одеяло и моментально отключился... Из объятий Морфея Шкипера вырвал хруст стекла — видимо, кто-то наступил на остатки многострадальной кружки. Искренне понадеявшись, что это был не Рядовой, имевший привычку бегать по базе босиком, командир неохотно сел на кровати, чтобы узнать, кто пришёл. Первым, что бросилось сонному Шкиперу в глаза, был пёстрый шейный платок. Пёстрый шейный платок подозрительно знакомой расцветки. И носившего такой платок человека Шкипер хотел видеть в последнюю очередь... — Какого чёрта, датчанин?! — заорал командир, осматривая комнату в поисках оружия, и зашёлся кашлем — о больном горле забывать определённо не стоило. — О чём ты, Шкипер? — наигранно удивился Ганс. На его носу, к мстительному удовольствию Шкипера, красовалась фиксирующая повязка. За спиной Ганс явно что-то прятал. — Как ты сюда пролез? — задал Шкипер наиболее интересующий его вопрос, изо всех сил стараясь не сорваться на крик. — Сам же десять минут назад окно открыл, — ухмыльнулся в ответ Ганс. — Зачем? — Я же обещал. — Обещал влезть через окно? — не понял Шкипер. — Обещал накормить тебя вареньем. И вот! — Мужчина гордо продемонстрировал баночку с малиновым вареньем, которую до этого держал за спиной. — Я не буду это есть, — после минуты абсолютного молчания выдавил из себя Шкипер, когда его самоконтроль пинками загнал на место желание истерично рассмеяться и физическую нужду увидеть пару конечностей чёртова датчанина в паре метров от всего остального датчанина. — А я не уйду, пока ты не попробуешь! — заявил Ганс, настойчиво пихая банку в руки Шкиперу. От звука его голоса у командира начинала болеть голова. А ещё он понял, что через несколько минут уснёт обратно, что бы вокруг ни происходило. — Оставь меня в покое, Ганс, — устало заявил Шкипер, поставив банку на тумбочку. — Забирай своё варенье и уходи. И окно закрой, раз пришёл. — Никуда я не уйду! — заупрямился Ганс, но окно всё же закрыл. — И ты должен... — Датчанин осёкся, увидев, что его собеседник почти отключился. — Шкипер, — осторожно позвал Ганс, — ты в порядке? Эй, ты ведь не... Ты опять пил антигистаминные?! Командир не отзывался. — Твою же мать... — прошептал побледневший датчанин. Мало кто знал о непереносимости Шкипера к антигистаминным. Вполне возможно, что не знали и члены его команды: командир болел крайне редко. Вот только Ганс слишком хорошо помнил тридцать минут панического ужаса, когда его тогда ещё напарник отключился, выпив предложенный ему Гансом стакан с безобидным "Антигриппином". И помнил тот момент, когда сердце, начавшее стучать с перебоями, окончательно остановилось. Он никогда не сможет забыть, как дрожали пальцы, когда он судорожно набирал адреналин в одноразовый шприц, и то невероятное облегчение, когда после третьего удара током сердце лежавшего перед ним парня снова застучало. И теперь ему придётся делать это ещё раз?! "Ну, по крайней мере, у меня есть ещё целых две с половиной минуты чтобы найти здесь дефибриллятор," — с мрачной иронией подумал Ганс. А учитывая наличие в штабе учёного-экспериментатора со страстью к проведению экспериментов на себе и сокомандниках, шансы у датчанина были выше средних. В лаборатории Ганс, наконец, наткнулся на аптечку, по размерам больше напоминавшую чемодан. Внутри обнаружились заветные ампулы эпинефрина и переносной дефибриллятор. Молнией влетев в комнату командира, датчанин с облегчением обнаружил, что сердце Шкипера хоть и с перебоями, но бьётся. После тридцати секунд напряжённой тишины, сердце командира резко стукнуло два раза подряд и остановилось. Несмотря на ожидание, момент остановки сердца всё же стал для Ганса неожиданным. — Работай, тварь! — злобно прошипел Ганс, когда после четвёртого удара током сердцебиение не появилось. После пятого удара током, Ганс начал тихо паниковать, а после шестого хотел бегать по комнате кругами и орать. Задумавшись над этой идеей, датчанин задержал дефибриллятор на коже на секунду дольше, чем следовало бы. И радостно выматерился, когда на кардиоскопе, встроенном в дефибриллятор, появились длинные пики. Отлепив три датчика на присосках от груди Шкипера, Ганс устало рухнул на кровать рядом с мирно спящим теперь командиром.*** — Датчанин, какого чёрта ты ещё здесь? — удивлённо воскликнул Шкипер. — Шкипер, пташка ты моя шизокрылая, — радостно начал Ганс. — Объясни мне, сволочь, с какого хрена ты выпил антигистаминные, вдобавок отправив команду из штаба? — злобно закончил свою речь он, удовлетворённо рассматривая побледневшего Шкипера. — Но я не пил... чёрт, — вспомнил командир. — Я не знал, что это H-блокер. — А на упаковку посмотреть не судьба?! — офигел Ганс. Уж он то знал, что Шкипер крайне скептически относился ко всем лекарствам. И всегда придирчиво изучал этикетку. А то, что он принял антигистаминное, означало, что он этикетку в глаза не видел. Следовательно, таблетки или уже были растворены в стакане воды — что не прошло бы больше по понятным причинам, — либо упаковки и вовсе не имели... — Я вышибу этому яйцеголовому мозги, когда он вернётся сюда, — злобно зашипел датчанин. — Нашёл себе подопытного, чёрт бы его побрал! Никто не смеет убивать моего лучшего врага, кроме меня самого! По мере продолжения этого монолога, глаза командира округлялись всё больше и больше. — Ты... ты меня спас. Как в прошлый раз. Зачем? — Ты меня вообще слышал?! — раздражённо спросил Ганс, притягивая Шкипера к себе под бок. — Если я захочу твоей смерти, я сам тебя убью. Почему-то после этих слов Шкипер почувствовал себя в безопасности. — Собственник хренов, — фыркнул командир, устраиваясь поудобнее, и громко чихнул. — А таблетки помогали, — с лёгким сожалением заметил он. — В третий раз я тебя откачивать не стану, — предупредил Ганс. И, довольно ухмыльнувшись, добавил: — Теперь лечишься исключительно народными методами. Марш под одеяло, а я за чаем. И в этот раз я точно заставлю тебя съесть варенье. — Твою мать, — простонал Шкипер. Он ненавидел малину, и Ганс это прекрасно знал.