VII (1/2)
Он сидел на холодном, устланом дорогими тканными коврами полу, забившись в угол покоев, отведенных ему лично Господарем, и долго наблюдал, как косой луч солнца, пересекая комнату, пробежал сперва по стене, затем скользнул по тяжелым, бархатным складкам балдахина пышной кровати и, успокоившись, остановился волнообразной полосой на измятой простыне. Гэбриэль почти не спал этой ночью, мучимый слишком сильным, волнующим его чувством. Он назвал бы это радостью, но сердце подсказывало, что у сладости, которую он никогда прежде не испытывал, но которая делала его безмятежно-счасливым, было совершенно другое имя. Что бы это ни было, оно, как и все в жизни, имело обратную сторону, отнимая силы и оставляя за собой привкус приятной, но все же усталости. Во дворе с самого восхода было шумно, как будто шли важные приготовления, но Ван Хельсинг не желал покидать своей комнаты. Он знал, что ему, как иноверцу, здесь никто не рад, заметив еще с вечера недружелюбные взгляды придворных.?Мне нет до них никакого дела,?— думал Гэбриэль про себя. —?Лишь бы это чувство никогда не проходило. Лишь бы оно осталось. Все другое неважно?.Раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь, которая без промедления отворилась. Сначала Ван Хельсинг увидел тонкие, длинные пальцы, скользнувшие по воздуху, мгновенно пропитавшемуся запахом лилии и холодного металла. Затем вошел он, одетый слишком празднично для, казалось бы, обыкновенного и невзрачного утра. На Дракуле был белый парчовый кафтан с темно-бежевым цветочным узором, щедро расшитый золотом на вороте и опоясанный широкой атласной лентой, только подчеркивающей его стройную фигуру . Оглядев комнату и не обнаружив в постели гостя, он оперся локтем на один из каменных столбов, державших свод, и устремил задумчивый взгляд на смятые подушки. Ван Хельсинг, разглядывая его профиль, заметил на устах, прикрытых средним и указательным пальцами, улыбку.—?Доброе утро,?— произнес Гэбриэль, но голос его прозвучал хрипло и недружелюбно.—?Я не хотел тебя будить… —?отозвался Дракула не шевельнувшись, словно все это время знал, где находится его гость. —?Но у тебя есть возможность позабавить себя. Сегодня я приношу клятву на верность королю.Гэбриэль, запрокинув голову, продолжал рассматривать князя, который бросил на него беспечный, подправленный ухмылкой взгляд.В этих глазах цвета олова было что-то отчужденное и недоброе.—?Ты ведь слышал о малолетнем Ладиславе Постуме. Ворон-стервятник, наверняка, рассказывал о нем?Ван Хельсинг понял, что речь шла о Хуньяди, который долгое время оставался королевским регентом.—?Рассказывал. Но оставьте мертвое мертвым.Дракула выглядел усталым и измученным, словно, терзаемый мыслями, так же провел ночь без сна.—?Ты служил ему,?— его голос был ровным и однотонным, не выдававшим истинных намерений.Но Гэбриэль встал, зная наперед, каков будет следующий вопрос.
—?Почему же ты спас меня?—?Христианское милосердие,?— отрезал монах и, осознав насколько непочтительно себя вел, со стыдом склонил голову прошептав: ?Господарь?.—?Не смей… —?выпалил с отчаянием, пробившимся в голосе, Дракула. —?Я обязан тебе жизнью!Он отвернулся.
Ван Хельсинг не мог разобраться в себе и поступках, каждый из которых противоречил другому. Как же он мог оправдаться перед князем?—?Я спас Вам жизнь, Господарь. И ничуть в этом не раскаиваюсь,?— спокойно сказал он, надеясь, что правды, которую чувствовал всей душой, будет достаточно. —?И снова сделал бы то же.
Влад обернулся, но так, словно пытался расслышать лицемерие и ложь. В его глазах молниями сверкали гордыня и непоколебимость.
Гэбриэль хотел объяснить, хотел сказать гораздо больше... Но произнес лишь:—?Я смогу доказать, что я честен. Позвольте мне служить Вам.Дракула, преодолевая самого себя, свое недоверие, промолвил:—?Служить? Нет… —?и, выждав мгновение, добавил с твердостью. —?Быть другом…Он подошел к окнам и поочередно открыл все ставни.— У нас много дел. Приведи себя в порядок. Представители Брашова уже ждут. Да, и скоро прибудет турецкий посланник.Он направился к двери и, уже выходя из покоев, сказал:—?Я никому не верю, Гэбриэль. Но тебе я дарю свою верность и дружбу. Так будь добр, называй меня по имени, которое я так тщетно скрывал от тебя.Когда он вышел, Ван Хельсинг глубоко вдохнул. Первое задание Капистрана и Ордена было выполнено, но мысль об этом вызывала неприятную, тупую боль. Все что он хотел, это находиться там, где он был.
Гэбриэль не посчитал нужным участвовать при торжественной церемонии клятвы венгерскому королю. Появление иноземца могли породить пересуды среди бояр, с которыми у Влада и без того были сложные отношения. Ван Хельсинг знал, что некоторые из них не стеснялись своей причастности к предательству, в результате которого страшной смертью погибли отец Дракулы и его старший брат. Он слышал об этом от одного из венгерских дворян во время ночного привала на подступах к Белграду.
- Отцу отсекли голову, а старшего схоронили заживо, - венгр говорил это с ужасом в глазах, в которых читался леденящий душу страх смерти. Во время ожесточенной битвы в проломе нижней оборонительной стены он погиб от стрелы янычара.Гэбриэль сощурился, наблюдая, как за тонкой полупрозрачной тканью завесы, которой он был отделен и скрыт от зала, Дракула произносил клятвенную речь. Сквозь серебристую пелену господарь казался особенно гордым, особенно одиноким и особенно...красивым. Ван Хельсинг никогда прежде не оценивал кого-то повнешности, с самого начала все его знание о человеке опиралось исключительно на духовность. Так он размышлял еще будучи монахом. Теперь же он ясно видел, что помимо духовности было ещё что-то, что придавало особый блеск и очарование другим созданиям. Другому созданию. Кто-то коснулся его плеча.Позади стоял доброго вида человек в годах, с черными масляными глазами и благородной сединой на висках.
- Я бы хотел с Вами поговорить, - прошептал он. Гэбриэль, последний раз взглянув за жемчуг прозрачной ткани и увидев что князь закончил свою речь, последовал за незнакомцем.
Они вышли на улицу, спустившись по крутой лестнице. Солнце стояло в зените, раскаляя воздух.- Позвольте представить себя, - сказал мужчина чуть склонив голову. - Валерий, родственник и близкий друг Влада.
- Гэбриэль Ван Хельсинг, - молодой человек так же учтиво поклонился, чувствуя тревогу и в то же время интерес.
- Рад нашему знакомству, - Валерий радушно улыбнулся. - Влад говорил о монахе-францисканце, спасшем ему жизнь. Но, говоря честно, я думал, что это был... плод воображения.Гэбриэль снисходительно улыбнулся, а родственник Дракулы, как бы извиняясь, пояснил:- У него была жестокая лихорадка. Он очень долго не вставал с постели, и мы были готовы к самому худшему.На глазах старика проступили слезы.- Я люблю Влада, как если бы он был моим родным сыном. Спасибо, что спасли ему жизнь.
Ван Хельсинг ощутил неловкость и ободряюще положил руку на плечо собеседника:- Если князь позволит остаться при нем, я готов защищать и оберегать его и впредь.- Надо благодарить Господа за то, что послал ему такого друга и хранителя.Смущение заставило обоих замолчать, но вдруг тишину прервал хрипловатый голос:- Уже познакомились?Дракула стоял несколькими ступенями выше, гдядя на них сверху вниз, и оправлял узел атласного пояса.
- Что, венгерский пёс, - засмеялся Валерий, - продал свою душу?Влад сощурился, но тут же захохотал:- Не слушай этого прихвостня, Гэбриэль. Он называет себя королем цыган, так что от него можно ожидать чего угодно.
Он быстро спустился вниз и дружественно приобнял старика.
- Что ж, одно дело сделано. Брашовяне останутся довольны. Теперь неплохо бы и поговорить с османами.Валерий покачал головой и коснулся густых усов, аккуратно их подкрутив: