Глава 3. Ястреб начинает охоту (2/2)
- Я сейчас нье женщина, я офьицер. А когда будут мои детьи, я готова убьить сотни ваших ради нихь, - заявила Мария..Фальке наблюдал за этим, не вмешиваясь. Затем сделал Марии знак остановиться и обратился к Насте:- Я поверью вам сегодня. Но вы должны пообещат мне койе-что.- Что же? – поспешно спросила Настя, у которой сердце сжималось от представления картины, описанной «не женщиной, а офицером».- Йесли кто-нибудь будет интересоваться Тимофеем Кузнетсовым, вы должны сразу же рассказат мнье об этом, - закончил Фальке. – Ничьего сложного.- Да, да, конечно. Я непременно расскажу, если что-то узнаю, - пообещала Настя, совершенно уверенная в том, что Тимофеем больше не поинтересуется никто и никогда.
Фальке не слишком поверил Насте. Он допускал мысль о том, что женщину могли и не посвятить в тайну – но ровно так же допускал и то, что она знала, кто такой Тимофей, с самого начала. Однако пока что счел, что на свободе Настя будет ему полезнее – невиновная, она ничем не мешала, а виноватую рано или поздно можно было выследить и накрыть тех, кто испугался приходить к дому, где повадилось бывать гестапо.
Поэтому Фальке закончил допрос, поднялся со своего места и направился к выходу. Мария последовала за ним, победоносно оглядываясь на Настю.
Настя же, которую совсем покинули силы, так и осталась сидеть за столом, сжимая в руках чашку уже остывшего чая. До ее слуха донесся голос Фальке, о чем-то переговаривающегося с детьми.
Через некоторое время Иринка с Катюшкой вбежали в избу, чуть только не светясь от радости. Фальке сдержал свое обещание - "птички" теперь были у обеих...… В первый день проверок было арестовано около тридцати человек. Личность части из них установить не удалось вовсе, но кое-кого вычислили наверняка, к примеру, один вообще неосмотрительно хранил у себя документы, подтверждавшие его некогда весьма активную деятельность в интересах большевиков, а еще троих взяли с поличным, когда они пытались спрятать советские агитационные листовки, предназначенные для распространения в Подледном.В последующие дни число арестованных резко выросло – добрую их часть прихватили до кучи, по причинам, о которых будет сказано чуть позже.К вечеру первого дня случился некий примечательный инцидент. Помимо жилых домов в списке подлежащих проверке мест значилось некое количество брошенных, обрушившихся и выгоревших помещений, где теоретически могли скрываться – или использовать их как перевалочные пункты – диверсанты.
Диверсантов выявлено не было, зато в одном из таких мест, в импровизированном тайнике – яме, сверху засыпанной всяким гнильем, проверяющие обнаружили огромные бутыли самогона, судя по всему, припрятанного местными жителями. Богатство было изъято, но об этом Фальке доложили только поздно вечером, когда отовсюду уже доносились счастливые вопли и песни отдыхающих от тяжелого трудового дня штуцманов.Фальке лишь загадочно усмехнулся и поинтересовался у Марии, участвуют ли немцы в этом всеобщем веселье. Мария честно ответила, что поначалу «кладом» с ними не поделились, но теперь уже угощают чуть ли не всех желающих. К удивлению девушки, Фальке отреагировал на это сообщение весьма странно: он удовлетворенно кивнул, засобирался домой и посоветовал Марии последовать его примеру...На следующий день, когда вчерашние собутыльники еще мучились тяжелым похмельем, на стол Фальке легли отчеты о проделанной работе и список имен тех, с кем под действием алкоголя собственный язык сыграл злую шутку. Теперь можно было переходить к последней, самой рискованной части плана.Из своих немецких подчиненных Фальке отобрал тех, кто сносно говорил по-русски. Таких оказалось немало – за два года жизни здесь им волей-неволей пришлось нахвататься хотя бы минимума полезных фраз, так что бедняга Отто, ставший жертвой бабы Нади, был скорее исключением. Из отобранных людей Фальке, в свою очередь, оставил самых надежных и сформировал несколько небольших групп по 3 – 4 человека. Этим импровизированным отрядам надлежало переодеться в русских, тайно распределиться по Подледному и занять несколько заранее подготовленных точек. А затем сымитировать якобы нападения русских на шуцманов, прочесывающих поселок. Точки были выбраны так, чтобы с них было удобно вести обстрел, а так же отступать – не рискуя попасть под пули противника самим – ибо меньше всего Фальке было нужно, чтобы его хитрость с переодеваниями раскусили, хотя он и заготовил план действий на этот случай. Отряды-жертвы тоже были выбраны не случайным образом – районы, в которых находились засады, Фальке назначил для проверки тем группам, в которые по возможности собрал людей из своего «пьяного списка», как это окрестила Мария.Таким образом, гестаповец ждал, что шуцманы, столкнувшись с противодействием «русских», так или иначе озвереют – хотя бы испугавшись за собственные шкуры – и натворят тех самых бесчинств, которые потом можно будет свалить на оставшихся неблагонадежных, сделав заодно реверанс в сторону местного населения – мол, немцы строги, но справедливы, и отвечать перед ними будут только действительно виноватые.А еще борющийся с «фашистскими прихвостнями» отряд мог вызвать сочувствие у местного населения, а в самом удачном случае – привлечь к себе внимание настоящего русского сопротивления. После чегоФальке осталось бы только арестовывать и допрашивать как сочувствующих, так и сопротивляющихся.К вечеру четвертого дня Мария принесла Фальке пачку отчетов, которые тот взял за правило регулярно требовать с подчиненных.
- Благодарю, - Фальке забрал пачку и занялся «увлекательным» чтением. Цифры и списки арестованных в Подледном гауптштурмфюрера интересовали мало: информацию о них он уже получил и даже имел результаты допросов некоторых особо подозрительных лиц. Бывшие партийные, те, чья национальность не внушала доверия и, тем более, провокаторы попадали под расстрел по факту. Оставалась чистая формальность – отдать распоряжение и подписать нужные документы, что Фальке, разумеется, и сделал, исключив пока тех, кто, с его точки зрения, мог еще оказаться полезен.
Казни особенно не афишировали – осужденных вывозили за пределы поселка, в местечко под названием Клетвин овраг. В этом самом овраге убитых и оставляли, присыпав максимум снегом – земля слишком заледенела для того, чтобы тела можно было закопать. Фальке понимал, что шила в мешке не утаишь, и слухи по Подледному всё равно расползутся, ну, а сами аресты и так проводились более чем открыто, но надеялся успокоить население, устроив таки пару показательных расправ над шуцманами, превысившими свои полномочия после встреч с Вайсеровскими «партизанами».Сводка происшествий, которая шла в отчетах следом и была основным, ради чего Фальке все это читал. Донесения шуцманов были одно другого краше – внезапные атаки неуловимых врагов с разных сторон поселка произвели впечатление. Например, один из шуцманов умудрился насчитать во время такой стычки «штук двадцать яростно отстреливающихся партизан», посчитал, что «поселок захвачен русским движением сопротивления»,после чего арестовал всех жителей двух ближайших улиц – на всякий случай. Этот пассаж Фальке зачитал Марии вслух – похохотали вместе, правда, гауптштурмфюрер – от души, а девушка – слегка натянуто, так как посвятить ее в подноготную своих планов начальник так и не соизволил.
- Мария, проверьте этих арестованных и тех, кто чист, отпустите по домам, - сказал Фальке, отсмеявшись. – Автора опуса – под арест за ложь в рапорте и за разведение паники. Проведите разбирательство по всем случаям стычек с сопротивлением и по последующим действиям шуцманов. Еслиокажется, что лица из известного вам списка превысили свои полномочия – они так же должны быть арестованы.- Я понимаю. Будет выполнено,- кивнула Мария.- Прекрасно. Ну, на сегодня, пожалуй, всё. Можете идти отдыхать.- Спасибо, - улыбнулась девушка и вышла, но уже через несколько минут вбежала обратно. Вид у нее был крайне взволнованный.- В чем дело? – резко спросил Фальке, почувствовавший, что что-то случилось.- Взяли двух партизан, - Мария только что не сияла. – Говорят,наши засекли их прямо в городе, когда те шли на задание….
- Прекрасно. Тогда начнем с них, - Фальке выловил из портсигара сигарету, готовясь к долгому и интересному разбирательству, в очередной раз забыв о том, что эта крайне вредная привычка недостойна истинного арийца...Их было двое. Двое парней, возрастом, пожалуй, чуть помоложе Фальке. Внешность – самая обычная, только один был конопатый настолько, что на его лице не осталось места, не покрытого этими рыжими крапинками. Взъерошенные, в меру драные – но впрочем, это ни о чем не говорило, с ними не сильно церемонились, пока задерживали и волокли в участок. Словом, самые обычные парни, которые вполне сошли бы за местных жителей, если бы не наличие у них оружия и не его качество. И не то, насколько успешно они отстреливались, оказывая помощь «попавшим в беду русским».Дело в том, что в плену ребята оказались совершенно неожиданным для себя образом. Один из фальковских «партизанских» отрядов, обстреляв назначенную цель, приготовился отступать. Но каким-то образом неподалеку оказался еще один отряд шуцманов – и прибежал на выстрелы.После этого началась серьезная перестрелка, в процессе которой немцы серьезно рисковали – их было мало, и они потеряли свое преимущество в плане расположения. Но откуда ни возьмись объявились двое незнакомцев и обстреляли шуцманов со спины, сровняв силы сторон. После чего, собственно, отправились выяснять, кто такие эти русские, столкнувшиеся с фашистскими полицаями….. Пожалуй, ответ на свой вопрос они получили практически мгновенно – и так же быстро были обезоружены и скручены.Вот теперь они сидели в помещении, отведенном под допросы, и переругивались между собой, пока Фальке якобы ждал переводчика и копался в каких-то бумагах, а на деле прислушивался к разговору русских – не скажут ли что-нибудь ценное.Но пока всё ценное, что можно было выловить из этой перепалки, заключалось в том, что это именно конопатому пришла в голову мысль помочь «своим», и собственно он и полез на рожон – у второго же не осталось выхода только как поддержать слишком деятельного товарища.
- Я тебе говорил, не наше это дело, нам надо было посмотреть и уйти, - шипел на конопатого его подельник.- Я что, знал, что это немцы переодетые окажутся?! – возмущался рыжий. – Я думал свои, а своих я бросать не приучен!- Не приучен он…. И зачем я только согласился с тобой идти…. Надо было тебя там кинуть… Это ты вон теперь гестаповцам объяснять будешь, к чему ты приучен, к чему нет, и кто тебе, такому красивому, пистолет дал…Фальке чуть повернул голову, чтобы незаметно взглянуть на пленников. Но тем все-таки хватило ума тему про пистолет не развивать, и они снова перешли к препираниям, следовало им помочь «своим» или пройти мимо.Наконец, через условленное время вошли Мария с переводчиком. Фальке даром что прекрасно мог обойтись без последнего, совершенно не собирался облегчать русским жизнь, говоря с ними на их языке.
- Приступим, - Фальке кивнул стенографисту, тот в знак готовности поправил лист бумаги. – Назовите ваши имена, фамилии, место нынешнего проживания и род ваших занятий.- Иван Иваныч Иванов, собиратель прошлогоднего снега, место нынешнего проживания – там в лесу под сугробом, потому что все нормальные дома ваша братия заняла! – мгновенно среагировал рыжий, с вызовом и легкой злой полуулыбкой на губах глядя на Фальке.
- Петр Петрович Петров, первый помощник по собиранию прошлогоднего снега, проживаю там же по той же причине, - поддержал конопатого второй арестант.Фальке терпеливо выслушал повтор всего этого от переводчика. Когда тот перевел, Мария вспыхнула:- Они шутить решили!- Пусть посмеются, если им угодно, - ровно ответил Фальке, ни на йоту не изменившись в лице. – Хорошо, Иван и Петр, значит, Иван и Петр. Я даже готов поверить, что «прошлогодний снег» подлежит исключительно отстрелу. Но меня крайне интересует вопрос, откуда у вас армейское оружие.- Какое-такое оружие, армейское, говоришь? Да не знаю, нашел в канаве эту штуку, нажал крючочек – она бабахает, ну думаю, буду теперь ходить и бабахать, а что за штука, я и понятия не имею, оружие, не оружие, я дурак, вон, Петька подтвердит, - духарился рыжий.
- Подтверждаю, - с предельно серьезной миной кивнул «Петр».- Это очень печально, если вы дурак, и товарищ вам под стать, - заметил Фальке. – Это очень печально для вас. Потому что я хочу знать, кто и зачем послал вас в Подледный – и вы мне это расскажете в любом случае. Любой дурак должен понимать, что смерть – это не самое страшное в жизни.Она иногда может быть даже желанна, впрочем, не советую вам проверять на себе это мое сообщение. У вас есть шанс договориться со мной по-хорошему – рекомендую использовать его.- Ах, ты рекомендуешь. Порекомендуй лучше себе, сволочь фашистская…. – рыжий разразился длинной тирадой, смысл которой Фальке понял, хотя едва ли мог разобрать значение отдельных слов.Гауптштурмфюрер поднялся со своего места, приблизился к арестантам, а затем точным и сильным ударом под дых заставил рыжего согнуться пополам и захрипеть. Потом в его руке блеснул кастет.-Шанс договориться по-хорошему только один, - медленно и четко проговорил Фальке. – Все прочие способы для вас будут одинаково плохи. Впрочем, если вы выбрали их – за мной дело не станет.