Глава 2. Связист (2/2)
- Какой-какой. Обыкновенный, из штаба ихнего. Это я ему про партизанина-то рассказала. А он меня наградил. Видишь, еды сколько. И муки дал. И шоколада детям. И еще там в погребе разное, - отозвалась баба Надя, уже извлекшая откуда-то из сундука белую скатерть и теперь старательно расстилающая ее на столе. – Жить ему негде, вот и пустила я его к нам.- Обыкновенный?! Пустила?! Да что это за… - возмущение вспыхнуло с новой силой, Настя почти задохнулась от гнева. – Не бывать этому! На порог его не пущу! И подачки нам его не нужны!
- Да кто же тебе даст его не пустить? – взглядом баба Надя, кажется, могла убить не хуже, чем клюкой. – Забыла, чей это дом? По мне, так немец сейчас всяко лучше партизанина. Ванька-то твой и до войны нам столько добра не притаскивал, как этот. Подачки ей не нужны! Ну, иди, отбери у дитя шоколадку. Че, плохи немцы?Настя перевела взгляд на девочек. На две испуганные, перемазанные сладким лакомством мордашки. Материнское сердце сжалось. Проклиная себя за то, что отнять немецкий шоколад у полуголодных детей она не в силах, Настя замолчала и принялась помогать бабе Наде, ничего больше не отвечая на её упреки.А та еще немного поворчала да и сменила гнев на милость.
- Настька, я вот тебе что скажу. Не дури ты. Вот немец вернется, посмотришь на него. Красивый он — прямо картинка. Все при нем.
Настя кинула на нее вопросительный взгляд. Красота или уродство немца сейчас волновали ее в последнюю очередь, если только она вообще представляла, как можно заметить хоть что-то человеческое в этих нелюдях.А бабка, не встретив сопротивления, продолжила:- Молоденький совсем. И такой обходительный. Мне всё – «фрау, фрау». Он и по-нашему говорит…. Забавно так, но понятно. Ну, я-то что, старая, а вот ты баба молодая, муж далеко, вернется ли — не известно...От ужаса Настя выронила из рук тарелку, которая ударилась об пол и со звоном разлетелась на осколки.- Вернется! Обязательно он вернется! Да что же ты мне такое говоришь!
- Да не кричи ты... экая ты нерасторопная, - нахмурилась баба Надя. - Я тебе правду говорю, что на правду кричать? Ты подумай лучше. Он начальник у них большой, из самого Берлина. Знаешь, как там перед ним все бегают? Я сегодня насмотрелась, пока награды ждала.- Я его ненавижу, понимаешь, ненавижу, - с жаром заговорила Настя. - Я близко к этой гадине не подойду. Я ему яду крысиного подсыплю. Раз он еще и начальник!
- Я тебе подсыплю! - воскликнула баба Надя. - Что, детки тебе живые надоели?! Себя не жалко, их пожалей, что ты за мать!
Настя бессильно опустилась на стул. В чем, в чем, а в этом бабушка была права. Дети связывали мать по рукам и ногам. Хозяйкой в этом доме была баба Надя, вольна была давать кров кому угодно – да и разве ж удалось бы немцу отказать? Взял бы силой всё, что захотел… от безысходности на глаза вновь навернулись слезы.
- Все, хватит горевать. Принарядись лучше! - велела баба Надя. – И чтобы ласковой была, с немцем-то. Он, небось, тоже давно дома не был. Слушай, что я тебе говорю. Плохого не посоветую. Глядишь, заживем так, как и не снилось....… Фальке, вернувшись в участок, обнаружил, что Мария таки вернула людей из устроенного Вольфгангом отпуска. Отпустил одну Марию на поиски всех имеющихся документов касаемо Тимофея Кузнецова, остальным Химмельштайн устроил небольшой смотр. Выяснилось, что подтянулись одни немцы – и в принципе, это наблюдение Фальке в некотором смысле обрадовало. Со своими он мог говорить по-хорошему, зная, что они его поймут. Инородцам, членам местного шуцманшафта, у него предназначались совсем иные слова и методы.- Отдых закончился, - объявил Фальке. – Больше мы не имеем права сидеть сложа руки – и уж тем более, вовсе их опускать. Время сейчас тяжелое, но это означает лишь то, что мы должны приложить чуть больше усилий, чем обычно, к выполнению своей работы. На наш штаб возложена важная задача обеспечения безопасности в районе Подледный. В скором времени вы поймете, почему сейчас это особенно важно, пока же поверьте мне на слово. С сегодняшнего дня я ужесточаю правила работы подконтрольного мне участка, но знайте, всё это я буду делать лишь потому, что так же, как и вы, желаю скорейшего завершения войны, которое не должно быть иным, нежели победа Германии……Фальке говорил еще долго. Описывал обстановку, рассказывал, как изменятся порядки в штабе, раздавал распоряжения и назначал ответственных.В какой-то момент появилась Мария. Ей пришлось дожидаться окончания действа, и только потом она смогла сообщить Фальке, что есть небольшая проблема.- Гауптштурмфюрер, дело в том, что никаких данных на Тимофея Кузнецова у нас не имеется. Он не проходил регистрацию в полиции…Фальке изменился в лице.- К завтрашнему дню подготовьте мне все документы относительно проживающих в настоящий момент в Подледном. И желательно статистику за прошлые годы тоже. Всё, что найдете. И еще мне нужна информация, были ли здесь зачистки и вообще, велась ли какая-либо деятельность по вычислению неблагонадежных людей.- Будет сделано, - кивнула Мария.… Фальке, провозившись с делами, только поздно вечером наконец добрался до дома бабы Нади. Довез его водитель на штабном автомобиле, появление которого в этом уголке Подледного вызвало ажиотаж среди соседей, до них уже начинали доползать противоречивые слухи о дневном происшествии.Фальке запоздало подумал, что, пожалуй, выставлять тут караулы уже поздно – если те, с кем сотрудничал связист, не полные идиоты, они тут больше не появятся.Он отпустил автомобиль и направился в дом.Баба Надя встретила гостя с распростертыми объятиями, являя собой просто-таки образец заботы и гостеприимства.
- Проходи, проходи, милок, я тут все приготовила тебе…. Вещички свои вон в той комнате можешь сложить, я тебе там постелила… только поешь сначала, я пирожков напекла…. Не забыла, как печь-то, ой, не забыла, - притворно засмеялась она, ожидая, пока Фальке снимет верхнюю одежду и оглядится. От него, разумеется, не укрылось, насколько изба стала выглядеть чище и торжественнее по сравнению с тем, что он наблюдал утром. В очередной раз подивившись на «фрау Надью», как он принялся ее называть, гестаповец попросил воды и полотенце – умыться.- Насть, ну где ты там? – крикнула баба Надя, наливая воды в рукомойник, прикрепленный за печкой. – Полотенце принеси для гостя, скорее! Милый, прости бабку старую, как звать-то тебя, я слышала сегодня, да не разобрала? – обратилась она уже к Фальке.- Фальке Вайссер… - начал было представляться он, но потом счел, что полного имени будет все-таки многовато.- Фальке Вася? – переспросила бабка. – Почти по-нашему!- Мошно просто Фальке, - поспешно поправил её озадаченный офицер.В этот момент, наконец, вошла Настя. Она замешкалась, пытаясь справиться с собой. Такого унижения, как сейчас, она не чувствовала еще никогда – прислуживать врагу… Но в доме были ее дети, и ослушаться бабку сейчас, да еще при этом самом немце, она не могла.
Стараясь не смотреть на ненавистного гестаповца, она протянула ему полотенце.От Фальке не укрылось выражение ее лица и то, как она себя держала. Мгновенное подозрение о связи внучки фрау Надьи с застрелившимся связным промелькнуло в его мыслях. Уж не любовница ли? Допросить бы ее как следует…с пристрастием, если попытается молчать. Он взял полотенце из её рук: - Спасибо. Что-то не так?- Нет, всё так, - холодно отозвалась женщина… и невольно подняла взгляд на немца. Баба Надя не соврала. Фашист был невозможно хорош. Голубоглазый, светленький, а сейчас еще и немного взъерошенный после умывания, он выглядел вполне человеком, и не скажешь, что он мог быть одним из тех, кто сровнял ее дом с землей.
Настя испугалась собственных мыслей и быстро отвернулась.
Фальке отправился за стол, где баба Надя уже во всю раскладывала перед ним пирожки, оладьи и даже немного шоколада, который не достался днем девочкам. Поблагодарив за вкусное угощение, гестаповец продолжил внимательно наблюдать за намеченной жертвой, которая принялась перебирать посуду на полке, не оглядываясь не него. Знает что-то или просто ненавидит? Её счастье, если последнее. Её счастье….В этот момент дверь открылась, и в избу вбежали девочки. Покосившись на незнакомого человека, они, однако, не проявили к нему интереса, прыгая вокруг матери и что-то наперебой ей щебеча.Взгляд Фальке, скользнувший по девочкам, внезапно остановился на младшей: светленькой, голубоглазой, очаровательной малышке. Немец смотрел на нее, как завороженный, мгновенно позабыв про все свои планы относительно ее матери, постепенно попадая во власть не таких уж давних, но сейчас казавшихся неизмеримо далеких воспоминаний.Баба Надя заметила взгляд гостя.- А это правнучки мои, - с гордостью сказала она. – Старшая, Ирина, и младшая, Катенька.- Катенка? – потрясенно переспросил Фальке, переводя изумленный взгляд на бабу Надю. Это было невозможное, удивительное, странное совпадение…– Катрин…- Катерина, - поправила баба Надя.- Я знаю…. Катрин по-нашьему, - пояснил Фальке. – Катенка. Катенка! Подойди сюда, - вдруг позвал он.Катенька удивленно оглянулась, захлопала большими синими глазёнками.
- Подойди, подойди, - приободрила ее баба Надя. Настя молчала, потупив взгляд. Катенька осторожно, как будто не доверяя, приблизилась к Фальке.
- Катенка значит, - повторил тот. – Ты любит шоколад?- Она еще не знает, что это такое, - заметила баба Надя. – То есть не знает, что он так называется. А так – любит, любит….- Тогда дерши, - Фальке протянул ей кусочек. Девочка заулыбалась. Фальке, повинуясь внезапному порыву, подхватил ее на руки и усадил себе на колени. - Нравится? А знаешь, у меня тоше ест дочка. Тоше – Катенка. Катрин. Толко она тебья помьенше. И я почти не успел ейе разглядьет, - он потрепал девочку по светлым волосам, а та, в общем-то, не слишком отреагировала на его рассказ, поглощенная слизыванием с пальцев остатков шоколада.