Эпилог. Гарем из Эльфиек. (1/1)

За несколько месяцев, что минули после Переворота,столица эльфийского королевства Роашильдт успела измениться до неузнаваемости. Если раньше, это был процветающий город поражавший своей красотой, то теперь на всём здесь лежала печать запустения. Улицы никто больше не убирал, за городскими клумбами никто не ухаживал,а в канавах и даже просто по углам начал скапливаться мусор, что было немыслимо для любого нормального поселения, не говоря уже о крупном городе. Даже в мелодиях, то и дело разносившихся над опустевшими и грязными улицами, всё чаще проскальзывала фальшь или даже вовсе откровенная пошлятина. Не минула сия участь и королевский дворец. Его башни, прежде сверкавшие снежной, нетронутой белизной теперь как будто запылились и уже не выглядели так ярко, как прежде.Ровная кладка крепостных стен тоже приобрела грязно-белый цвет, а серебро на многочисленных шпилях потускнело и едва поблёскивало в лучах солнца, изредка пробивавшегося сквозь плотную завесу серых и слоистых облаков. Розы в саду, по праву считавшемся украшением королевской резиденции, засохли приобретя бурый цвет, а зелень вокруг них пожухла и пожелтела. У неработающего фонтана, перед которым когда-то тренировались новобранцы, теперь прохлаждалось лишь несколько эльфиек в компании парней из личной гвардии короля Эрнеста. В лучшем они случае, пили спиртное и распевали похабные песни, а в худшем – разбивались на парочки и использовали близлежащие кусты для, так сказать уединения.

Эрнест Фортунайт усмехнулся, поглядев в сторону сада.Ведь если жухлые листья ещё кое-как могли скрыть происходящее в них от посторонних глаз, то их сухой шелест уж точно не мог замаскировать ?звуков любви?, разносившихся над садом. ?Молодцы! Орлы! Так их, этих остроухих. Заставьте их выкончать остатки мозгов!? – думал мужчина, с наслаждением вслушиваясь в страстные стоны эльфиек, избравших любовниками ребят из его банды. Тех, кто на протяжении многих лет тайно убивал их соплеменников. Мысль о том, что эти шлюхи сейчас по доброй воле отдаются тем, кто, фактически, узурпировал власть в королевстве, чрезвычайно радовала Эрнеста. Как, впрочем, и любая возможность продемонстрировать эльфийкам всю глубину их нравственного падения. Не будь он связан обязательствами, непременно выкроил бы полчасика свободного времени чтобы понаблюдать за ?тренировками? юных эльфиек, но, к великому сожалению, королю подобные развлечения не подходили по статусу. Поэтому Фортунайт вынужден был просто пройти мимо, ограничившись парой взглядов и кривой улыбкой на гладко выбритом лице. В конце концов, он стал королём Роудшильдта, добравшись до вершины иерархической лестницы и дорожил своим статусом, на приобретение которого ушли долгие тридцать лет, всячески стараясь подчеркнуть его. От образа лихого наёмника, в котором он появился здесь, не осталось и следа. Теперь человек, вышагивавший по залитым светом пасмурного дня коридорам являл собой воплощение царственности. Просторная тёмно-синяя мантия спадала с его плеч, скрадывая очертания фигуры и, искрясь в лучах тусклого солнца, шелестела по отполированному до блеска (да горничные всё ещё трудились здесь) полу, искрясь серебряной вышивкой и россыпью крупных рубинов на вороте и груди. Рубинами же был украшен и эфес меча, висевшего на поясе Эрнеста, а так же ажурный золотой венец, увенчавший гордо вздёрнутую голову. Его долгий путь по претворению в жизнь плана мести был окончен. Человек, отвергнутый своей возлюбленной и преданный эльфийским народом теперь стал его правителем и ни один из жителей королевства не смел оспорить его право на трон. Напротив, попадавшиеся ему на пути эльфы почтительно приветствовали шествовавшего мимо них мужчину. — О да это же король Эрнест! Доброе утро сир, – поприветствовал его высокий круглолицый эльф в сумеречно-сером одеянии, занимавший при дворе пост министра экономики. Его жена, сделала изящный книксен, приподняв края желтовато-зелёного платья. — Доброе утро, – вежливо поздоровался с ними монарх, вежливо кивнув подданному и с наслаждением наблюдая за тем, как тот пытается улыбнуться в ответ, скрывая гримасу чистой ненависти и презрения, грозившую проступить на его красивом лице. Нет, ну до чего же это было забавное зрелище. Не такое забавное, конечно, как выражение застывшее на лице короля Роудшильдта, когда Серафина поставила его на колени прямо у подножья его же трона, и прижала клинок к горлу. Видя его Эрнест, присутствовавший в зале в компании Кристины, Анджелики и Флоры, льнувших к нему с трёх сторон, расхохотался и злорадно произнёс: — Я сделал своими твоих женщин, а теперь заберу твой трон! Так познай же вкус предательства и умри высоколобый дурак! Сразу после этих слов Серафина обезглавила скалившего зубы эльфа. Золотой венец упал с его бородатой головы и подкатился к ногам Эрнеста, а Флора, до этого обвившаяся вокруг его левой руки и буквально висевшая на нём, подняла его с пола. Анджелика, скромно пристроившаяся справа, отёрла обруч от крови своим платком и передала стаявшей за спиной Эрнеста Кристине, которая надела его на голову Эрнеста – фактически короновала! Если кто и должен был сделать это, то только она. Та, кого он любил. Падшая королева эльфийского королевства. На то, чтобы сломить Кристину, у Эрнеста ушла неделя. Семь нескончаемых дней, наполненных нескончаемыми, эротическими пытками. Запертая в мифриловых трусиках пленница страдала так,как не страдала, наверное, ни одна другая женщина в королевстве. Запертая в своём будуаре, обреченная дни и ночи напролёт изводиться от вызванного непрекращающейся вибрацией желания, не имея, при этом, возможности удовлетворить себя даже пальцами. Впрочем, иногда Эрнест всё же снимал трусики, чтобы мучить бывшую возлюбленную пальцами, губами и языком. Это позволяло ему дать ей прочувствовать безнадёжность своего положения и повергнуть в отчаяние более глубокое, чем тёмная бездна Мирового Океана. Чтобы Кристина не могла как-то повлиять на процесс, он связывал ей, притягивая руки и ноги к столбикам в уголках кровати, после чего приступал, собственно, к пыткам. Не спеша с нарочитой медлительностью, Эрнест водил ладонями по взмокшему от пота телу эльфийки, то и дело касаясь налитых грудей со вздыбившихся в сладком предвкушении сосками, плоского живота и внутренней поверхности бёдер. Однако он никогда не касался её там, где истомившаяся от страсти женщина так отчаянно жаждала ощутить твёрдые мужские пальцы. А если всё же и дотрагивался, лишь то едва-едва, невесомо проводя самым кончиком по набухшим и поблёскивающим от любовно го сока губкам. И убирал его всякий раз, когда Кристина, в отчаянии подавалась ему навстречу, пытаясь насадиться на палец, достигнув оргазма таким неизящным способом. Как, должно быть, унизительно, для высокородной особы. Иногда пленница пыталась отстраниться от сводящих с ума прикосновений, но верёвки держали крепко.Ей оставалось лишь корчиться в бессильных попытках извлечь пользу из прикосновений Эрнеста и забиться в долгожданном оргазме,но тот слишком хорошо знал её телои был слишком искушён в ласках, чтобы это допустить. Поэтому останавливался всякий раз, когда возбуждённой до крайнего предела Кристине оставался лишь шаг до заветной черты и с издевательской ухмылкой вновь запирал её в поясе, оставляя мечтать о его дразнящих прикосновениях, которые она ненавидел и, одновременно страстно желая, больше всего на свете. К концу пятых суток взрослая и сильная женщина плакала, как маленькая девочка, умоляя мучителя позволить ей кончить хоть раз. Эльфийская королева, низведённая до уровня самки, мечтающий только о том, как бы ?взорваться? в оргазме. И смех и грех. Впрочем, к седьмому дню даже в выжженном болью сердце Фортунайта шевельнулась жалость к бывшей возлюбленной, которая,за эту неделю бессчётное количество раз дарила ему удовольствие своим шелковистым ротиком и некогда девственной задницей. Видя слёзы её отчаяния мужчина невольно задумался,каково это – сутками не видеть ничего, кроме стен будуара и испытывать возбуждение, не имея возможности отвлечься на что-то ещё или утолить возбуждение? Раз за разом пить семя человека,который лишил её доступа к интимным местам? Насаживаться ротиком на немаленьких размеров член и осознавать, что вскоре он побывает и в её попке? В итоге он всё-таки сжалился над страдалицей, позволив ей кончить от своего члена. Эльфийка испытала оргазм от одного лишь проникновения и был он столь мощным и продолжительным, что несчастная даже лишилась чувств под поработителем.

Эрнесту, разумеется, этого показалось мало, поэтому он быстренько привёл остроухую в чувство лёгким и шлепками по лицу и продолжил жестко трахать. При этом Кристина, под страхом возвращения пояса должна была просить его о сексе максимально унизительным способом. И она просила! Называя себя шлюхой и дрянью она просила иметь её безо всякой жалости и использовать как с вою подстилку. Наполнить её чрево своими семенем и покрыть слюной с ног до головы. Фортунайт наслаждался каждым аспект ом унижения взятой в плен королевы, обзывая эльфийской шлюхой и слизывая слёзы унижения, катившиеся из её прекрасных глаз. Разрядившись мужчина со злорадством сообщил сломленной, морально и физически королеве, что их сексуальная эскапада была запомнена кристаллом памяти, спрятанным им в изножье кровати, чем отнял у Кристины последние остатки гордости. Королева униженно простёрлась у него в ногах, умоляя никому не показывать эту запись или, если он не может найти в своём сердце даже кап ли жалости к ней, убить избавив её от этого позора. Эрнест, подобревший после доминантного секса с эльфийкой, милостиво дал бывшей возлюбленной выбор – позор или ещё целая неделя мучений! Ужас, отразившийся на лице Кристины при этих страшных словах, искупил, по меньшей мере, год его скитаний. Эрнест и не думал прежде, что выражение страдания, написанное на женском лице, может быть настолько прекрасным. Желая продлить себе удовольствие, он заявил, что не станет надевать их на К ристину силой, и если она хочет избежать публичного унижения ей придётся лечь на кровать и, раздвинув ноги как можно шире, принять своё наказание, заплатив цену за его молчание. И, разумеется, в конечном итоге, несчастная женщина согласилась снова одеть пояс. Правда не сразу, а лишь через несколько часов вымолить хотя бы немножечко милосердия стоя на коленях с членом во рту. Эрнест позволил ей попытаться смягчить свою участь минетом, и хотя пояс всё равно занял причитавшееся ему место на королевской промежности, включать его мужчина всё же не стал. Смерть Кристины от разрыва сердца, вызванного сенсорной перегрузкой, в его планы не входила. Ведь впереди её ждала вторая неделя дрессировки, во время которой оплакавшей своего мужа королеве было позволено по явиться на людях. В основном, только для того, чтобы подданные убедились в том, что она жива и не подняли волнений. Ну и чтобы она официально передала корону Анджелике, которую, к слову, Эрнест всю неделю трахал прямо у неё на глазах. Садист прекрасно понимал, что Кристина сломается намного быстрее, видя униженную покорность дочери. К тому же её не мог не ранить тот факт, что человек, которого она когда-то любила и, где то в глубине души продолжала любить, обладает другой женщиной на её глазах, пока сама она мучается от невозможности кончить. И тот факт, что этой ?другой? была её собственная дочь только усиливал ненормальность происходящего. Анджелике, впрочем, тоже было непросто раскрепоститься, занимаясь сексом на глазах у матери с её же, между прочим, мужчиной. А то, что Эрнест заставил её изображать из себя шлюху, готовую отдаваться в самых противоестественных позах, и радостно принимать член всеми своими тремя отверстиями нисколько не облегчил ей задачу. Остроухие чуть от стыда не сгорели, когда он уложил Анджелику поверх Кристины и навалившись сверху как следует отодрал – сначала в обычной, а затем и в извращённой форме. Ведь в позе сзади было так легко и естественно переходить от обычного секса к анальному. При этом мать и дочь смотрели друг другу в глаза и тёрлись друг о друга своими шикарными сиськами во время каждой фрикции. И, как будто этого было мало, по завершении Эрнест заставил их поменяться местами так, чтобы Кристина оказалась на раскинувшей ноги Анджелике. И пока он сношал королевский зад вибрирующая гладкость мифриловых трусиков прижималась к промежности принцессы, посылая внутрь вибрирующие волны удовольствия, которые, к ужасу последней, заставили её кончать. Той ночью мать и дочь сблизились как никогда прежде. А вскоре, с ними сблизилась и малютка Флора, являвшаяся единокровной сестрой Анджелики. Такая вот странная вышла семья. Его маленький гарем, который Эрнест как раз собирался посетить. Усмехаясь он открыл дверь будуара и вошёл внутрь, не обращая никакого внимания на внутреннее убранство. Ведь его взгляд почти сразу приковала к себе расположенная прямо напротив двери кровать. А точнее – три полностью обнажённых эльфийки, развалившихся на ней в провокационных позах. Ближе всего к двери лежала, а скорее полусидела облокотившаяся о Кристину Флора. Её ноги были согнуты в коленях и раздвинуты так широко, что он даже с порога мог заглянуть внутрь неё. Руки она сложила под грудью, пытаясь выставить её в максимально выгодном свете. Неплохо, надо сказать, получилось. Анджклика тоже выбрала весьма выгодный ракурс, застыв на четвереньках справа от сводной сестры. Прогнув спинку и выпятив задницу она словно приглашала Эрнеста соединиться с ней, выставляя на обозрение свои похотливые дырки и, при этом, не забывая призывно смотреть на него через плечо. Позади них, на подушках, возлежала Кристина, принявшая почти ту же позу, что и Флора. С той лишь разницей, что она опиралась руками о кровать. Три женщины, которым он показал все виды экстремального удовольствия, сумев, таким образом, привлечь на свою сторону. Три наследницы королевской династии, единогласно выбравшие Фортунайта своим королём и обеспечившие ему беспрепятственную дорогу к трону. Даже ненавидевшая эльфов Серафина, в конечном итоге, признала что эти трое – наиболее быстрый и простой способ реализовать его план. Теперь трон был узурпирован. Принцесса Анджелика и королева Кристина стали его наложницами, а их рыцари перешли в его распоряжение. В королевстве не осталось никого, кто осмелился бы перечить ему. — Разлеглись тут, как сучки на случке, – с притворным гневом в голосе произнёс мужчина закрывая дверь и направляясь к кровати. Королевскую мантию он скинул по пути, представ перед любовницами в чём мать родила. Теперь, когда у него больше не было необходимости странствовать по дикому бездорожью Эрнест не давал себе труда одевать на себя слишком много. К тому же, почти всё свободное от выполнения государственных обязанностей время он проводил в кровати, предаваясь разврату с эльфийками. — Иди к нам, Эри. Подойди и накажи бесстыдницу Крис, – позвала его подруга юности, сладко улыбаясь и маня пальчиком. — Так не честно, мама, я ждала этого момента весь день, – парировала её дочь, призывно покачивая кругленькой задницей.

— И не забудь о Флоре, дорогой, – напомнила о себе малышка с отливающими весенней зеленью волосами. – Я так хочу тебя!

От такого выбора у любого другого мужика глаза бы разбежались, но Эрнест просто приблизился к трём возлежавшим на кровати красавицам, взмахнув перед их лицами уже давно поднявшимся и затвердевшим членом, после чего коротко распорядился.

— Сегодня вам троим придётся очень постараться чтобы заслужить мою милость, – при этом его взгляд скользнул в сторону висящих на спинке кровит узких, мифрилловых трусиков с тремя режимами беспощадной вибрации, которые давно уже стали символом его власти надпорабощённым эльфийками. Своеобразным ?переходящим призом? который ни одна из них не хотела бы получить, но с которым каждая вынуждена была периодически тесно взаимодействовать. Против своей воли, порой помногу и подолгу. Лишь Серафина, как воспитанница Эрнеста была избавлена от пыток поясом о чём не упускала случая напомнить наказываемым, поднимая, таким образом, свою самооценку и подчёркивая, что в глазах Эрнест а она – равный партнёр, а не секс рабыня, как они все. Мужчина позволял ей тешиться этими наивными иллюзиями и думать, будто она нечто большее, чем шлюшка в его гареме из четырёх развращённых эльфиек, который сейчас самозабвенно доставляли ему удовольствие, водя языками по головке члена.