Четверо товарищей. Глава VII: Снова под ружьё. (1/2)

Колёса поезда стучали в такт, толкаемые вперёд поршнями. Паровоз летел по прямой стрелке железной дороги, идущей средь безжизненных равнин, раскинувшихся вокруг Сорифа. Сам улей стремительно удалялся, теряясь среди снегопада. Вагоны были полны юнцов в форме. Где-то час назад стихли разговоры и гармоника, чейнджлинги уткнулись в окна и провожали взглядом свой улей. Среди них был и бывший рабочий БЛСФ, Артис. Он не был расстроен, но ему было очень тяжело: после нового указа о призыве, очень много молодых чейнджлингов попало в войска, намного больше, чем раньше. Коснулось это и семьи Артиса, его самый старший брат остался на заводе, как квалифицированный специалист, Алвиса забрали в армию и определили в зенитную часть, так что он остался дома, Марис же вызвался добровольцем в строительные отряды, занимавшиеся возведением городских кварталов вокруг улья. На стройотрядовцев не распространялся призыв. Мать очень сильно переживала за сыновей, но понимала что никак не может и не должна противиться.

Артис догадывался, большая часть этих юнцов не пополнят кадровые части, они нужны как резерв, как прочная подоплёка. А вот ему повезло меньше: его, как и всех тех, уже отслуживших, призвали во второй раз. Им предстояло сформировать хребет, прочный костяк непрерывно растущей армии, и чейнджлинг чувствовал, что его военные похождения далеки от своего завершения.

Очень много хорошего и плохого слилось для него в этом слове — "Армия". Ему не нравились заносчивые и грубые офицеры, думающие о повышении и карьере, и предпочитающие даже не думать о тех, за кого они должны отвечать, душной казарме и скудной пайке он бы всегда предпочёл уютную квартирку и более достойный рацион. Но вместе с этим он любил свою страну и свой народ, понимал, что кому-то нужно защищать их, особенно во время, когда весь мир терзают потрясения и войны. Он ценил и уважал солдатское братство, был готов боготворить тех из офицеров, кто грудью стоял за своих солдат, и лёгким медалям с погонами предпочитал честную, самоотверженную службу. Любил он и Кризалис, веря в то, что она мудра, и так же любит всех чейнджлингов, не желая им ничего, кроме лучшего будущего, что она стремиться поступать справедливо и дальновидно, что она усваивает уроки неудач и умело залечивает раны на теле своего любимого детища — Государства, в котором Артис жил. Чейнджлинги всегда чтили высшие авторитеты, и Артис не был исключением. Искреннее чувство патриотизма перевешивало страх перед солдатскими невзгодами. Была и доля юношеского оптимизма, так и не выветрившаяся во времена тяжкой борьбы с коммунистами. Артис пришёл в себя после тех событий, был уверен, что они не повторятся никогда, что если и будет какая-нибудь война — то только маленькая, быстрая и почти бескровная,обязательно против другой страны. Да, он видел боль, смерть и ужас; над ним свистели пули, рядом с ним корчились в снегу боевые товарищи. Но это уже не казалось ему настолько жутким, агитация и пропаганда скорректировали его мнение на этот счёт.

Первая остановка произошла на полустанке военного городка: чейнджлингов выгрузили из вагонов, и пока те разминали затёкшие конечности на перроне, начали их сортировать: часть чейнджлингов оставили в городке, часть чётко распределили между другими подобными местами. Ветеранов-резервистов сразу отделили от остальных, им предстояло влиться в состав формируемой во Враксе панцергренадёрской дивизии.

Пусть это были в массе своей новобранцы, но в этой массе уже отлично работал беспроволочный солдатский телефон: пошли слухи о распределении, все восприняли это спокойно. "Чёрт побери, опять во Вракс, занесла же меня нелёгкая...", досадно подумал Артис, затягиваясь папиросой. В компании молодых ребят он чувствовал себя ветераном, ефрейтором в полном смысле слова, хоть и не был их намного старше. Они шутили, болтали, он же и не думал ставить себя выше их.

Всё произошло, как и задумывалось. Часть осталась, остальных же поделили по вагонам и двинулись дальше. Офицеры, отвечавшие за массу новобранцев, были совсем не в восторге от того, какой форс-мажор представлял из себя этот новый призыв. В Сорифе народ набрали в большой спешке, почти все прошли через напряжённую нервотрёпку арсеналов, каптёрок и прочей бюрократии. Сорифский военный округ считался наименее приоритетным, поэтому в нём формировалось не так много воинских частей, как в остальных. Это привело к тому, что "излишки" призывников начали направлять в другие места. Вся эта комбинация вышла довольно громоздкой и странной, но она приводилась в действие и исполнялась до последнего пункта.

Артис на этот раз оказался среди старослужащих-резервистов. Здесь в основном занимались тем, что выясняли и обсуждали, кто в какой части служил. Встречались товарищи и однополчане, Артису же не удалось найти своих сослуживцев, ни из того враксианского полка, ни из седьмой добровольческой бригады, в чём не было ничего странного. Артис подсел к одной из компашек, игравших в карты. Это были его будущие сослуживцы, с ними надо было познакомиться.

— Ну что, почтенные герры, кто где служил? — Начал он.

— Ох, чёрт побери. — Выругался старый солдат, по имени Класпер, перебиравший колоду карт. — Сколько раз об этом уже спросили?

— Пятый. — Лениво отозвался другой чейнджлинг, оглядывая собравшихся. Его звали Лабрумом. — Не злись, Класп, мы тут все слегка на взводе.

— Мы с Класпом из 30-го пехотного. — Ответил Лабрум Артису. — Есть тут и из 25-го и из 32-го.

— 30-й пехотный? У меня начцеха в нём служил, они стояли на северных рубежах, в пограничной службе.

— Они и сейчас стоят там, а нас отправили к чёрту в пасть. — Снова высказался Класпер.

— Тасуют нас как карты в твоей колоде. А ты где служил, парень?