Весенняя война. Глава IV: Битва за Эстскуг, часть вторая. (2/2)

В окоп спрыгнул фельдфебель, командир батареи пехотных пушек, приданных его роте.

— Я, герр гауптман!

— Зарядить и доложить!— Уже заряжено!

— Тогда по цепям фугасами, огонь!

— Понял!

Через полминуты совсем рядом ухнуло четыре выстрела — в поле разорвалось четыре фугаса. Это был сигнал для пехоты. Оказавшись под артиллерийским огнём олени тут же попали ещё и под ружейно-пулемётный.

Первая цепь полегла почти вся, остальные были вынуждены броситься на землю. По танкам оленей открыли огонь бронебойщики, машины же продолжили наступать, не приняв во внимание залегшую под сильным огнём пехоту. От выстрелов из противотанковых ружей у танков слетали и рвались гусеницы, бронебойные пули убивали и калечили членов экипажа, одна за другой машины застревали на месте. Те же, что продолжил двигаться, вперёд были уничтожены сапёрами при помощи взрывпакетов. Чтобы хоть как-то осмотреться, командиры танков высовывались из башен, и гибли под кинжальным огнём. Отстрелявшись фугасами, артиллеристы перешли на болванки — на таком расстоянии их пушки могли без труда подбить лёгкий танк .

Очень скоро олени лишились своей бронетехники, а залёгшие в поле взводы не имели возможности поднять головы под мощным обстрелом. Чейнджлинги понесли относительно небольшие потери, Агриас был доволен, к нему возвращалось ощущение превосходства над врагом, гордость победителя.

Первая атака была отражена, противник понёс тяжёлые потери и отошёл подальше в поле, ожидая подкреплений. В воздухе уже кружили чейнджлингские бипланы-разведчики, передававшие по рациям информацию о противнике. Канонада походила на оркестр: одни батареи замолкали, другие наоборот начинали стрельбу по обозначившимся целям. Оленийская артиллерия так же стала опаснее. Теперь они имели более чёткие представления о позициях Агриаса и других, поэтому снаряды стали падать чаще. Лес частично защищал от них, но щепки деревьев становились не менее опасными, чем осколки снарядов.

***Штабные автомобили плотной массой стояли во дворе немного потрёпанного загородного имения. Бои шли по всей протяжённости фронта войсковой группы А, здесь и сейчас они имели решающее значение.

На столе было разложено несколько карт, офицеры плотно столпились у них.

— Предприняты все меры, чтобы вражеские части на эстскугском направлении лишились стратегической инициативы. В данный момент олени предпринимают попытки прорвать оборону 11-й фантайнской. — Ларинкс провёл тупой стороной карандаша по линии, занятой частями фантайнцев.

— Что происходит на других направлениях? — Спросил находившийся здесь же Триммель.— Наши части успешно гонят противника, если так конечно можно выразиться. Линия Мантельхейма преодолена, но быстро наступать пехота не может из-за слякоти на весенних дорогах. Так или иначе, это не мешает раз за разом вынуждать противника к отходу всё дальше вглубь восточной Олении. Серьёзных кризисов пока не возникало, хоть в сводках часто отмечается пресловутое "коварство" противника.

— Потери велики?

— Не выше запланированных, герр генерал-фельдмаршал. — Ларинкс поднял голову от карты и посмотрел на Триммеля. — Но всё равно, я чувствую недостаток подвижных частей и смею осуждать ваше решение направить все моторизированные дивизии в группу Б.

— Вы правы, герр Ларинкс. Пропускная способность мантийского шоссе оказалась сомнительной. Прорыв на том направлении идёт успешно и молниеносно, но отмечаются серьёзные небоевые потери в технике. Была бы на месте фантайнской дивизии дивизия мотопехотная — вы были бы уже в Вейверфронте, можете не сомневаться.

— Сейчас уже ничего не поделать. Как вы думаете, скоро ли король Олении начнёт переговоры?

— Не мне выдвигать предположения об этом, герр Ларинкс, я могу сказать только, что король Йохан выступил самым верным другом и союзником нашей Королевы в сложившемся положении.

Триммель провёл в ставке Ларинкса достаточно много времени, и остался доволен тем, как генерал выполняет поставленную задачу. Отдав несколько последних распоряжений, фельдмаршал покинул штаб группы А. Ларинкс был с Триммелем в напряжённых отношениях, за глаза считая его выскочкой и прохвостом. Это не мешало ему выполнять свои обязанности, но старый генерал всегда стремился избегать лишних встреч и разговоров со своим молодым и непоседливым начальником, который скакал между штабами как сумасшедшая блоха. Характер у Триммеля был странный, он в чём-то походил на опытного артиста, умевшего играть множество ролей, и в любой компании способного пойти за "своего". Для таких как он, путь к славе был так же короток, как и путь на виселицу.

***— Какова обстановка? — Голос Альшписа звучал довольно спокойно, если учесть всё, что произошло за это время.

— Отбил атаку, противник отступает, по ним работает наша артиллерия. Видимо, сейчас будет перегруппировываться для новой атаки. — Агриас отвечал примерно так же, несмотря на то, что только что был бой, а вражеская артиллерия начала довольно кучно обстреливать его позиции.— Ясно. Каковы потери роты?

— Два десятка раненых, убитых нет, но по нам сильно гвоздит артиллерия, так что может всё и серьёзнее.

— Хорошо, скоро прекратят, их батареи уже засекли. Не расслабляйтесь, ждите новую атаку.— Вас понял!

Телефонная мембрана смолкла, гауптман положил трубку на место и приник к стереотрубе: зрелище было не из лучших, на поле валялись останки тел и остовы танков, артиллерия во всю силу била по полю, несмотря на то, что противнику уже удалось добраться до спасительного леса. Несмотря на этот локальный успех, на других участках фронта всё ещё кипело сражение. Эта победа была выкована ещё до боя, создана при помощи диверсий, авианалётов и дезинформации. Атаки оленийских полков почти на всех пунктах обороны встречали сильный огонь с высот и из засад, танки не могли дать решающего преимущества. Растянувшись в линию и не имея сильных резервов, вражеские силы были обречены на разгром.

Агриас закурил. Чувство азарта снова вернулось к нему, пусть и не так ярко, как раньше. Раненых отправили в батальонный лазарет, роту снабдили боеприпасами, на помощь подошло два расчёта противотанковых ружей. Время потянулось медленно и тяжело, грохот разрывов оленийских снарядов искажался акустикой деревьев. Противник не намеревался атаковать, они или ждали, или опять не могли наладить связь.

***Кто-то шёл вперёд, кто-то шёл назад; рвались снаряды, солдаты и офицеры падали на землю без ног и без голов. Что происходит? Наверное даже сам Укко не найдёт ответа на этот вопрос. Бой идёт далеко впереди них, но снаряды падают и здесь, в тылу. Эклунд сидел в окопе, рядом с ним были его солдаты. Их новый полк отступил от города и загородил собой дорогу. Правда, вообще трудно было вообще описать то, что происходило с ними. Приходили противоречивые приказы, мимо них шли войска, а солдаты просто не понимали, что им делать. Сейчас шло сражение, их товарищи из подошедших частей пытались прорвать чейнджлингскую оборону, но явно терпели неудачу.

— Вы чьи?! — В траншею спрыгнул младший офицер, чьих опознавательных знаков было не видно из-за налипшей на него грязи. Олень тяжело дышал, и нетвёрдо держался на ногах, что точно отличало в нём делегата связи.

— Полковника Юста, его командный пункт во-он в той стороне. — сказал Йоаким, указав направление копытом. — Матти, проводи его.

Денщик коротко кивнул. Посыльный прошептал что-то в знак благодарности, и поплёлся за ним. Этот парень весь в грязи, видимо за это время ему не раз приходилось падать на скользкой дорожной грязи.

Впереди гремела вражеская канонада, их батареи гибли одна за другой. Шоссе постепенно заполнялось подводами, полными раненых. Попадались им и ошалевшие солдаты, бежавшие из боя. В большинстве случаев их удавалось вразумить и отправить обратно в части. Йоаким выглядывал из своего окопа, и осматривал происходящее. Это был хаос, и только бойцы их поредевшего полка были якорем некого порядка. Он происходил из рода "морских оленей", и редко пользовался языком своих "лесных" собратьев, но сейчас ему хотелось выругаться самыми грязными словами, которые знал их незамысловатый язык. Он уже не был горячным юношей, но не мог подобрать никаких слов, кроме матерных.— Герр Эклунд! Вас вызывают в штаб батальона! — Ещё один "бегун", только уже из их части принёс очередное распоряжение. Коротко кивнув сидевшему рядом Калссону, олень выбрался из укрытия и трусцой побежал к другому. Видимо, пришёл очередной приказ. Командный пункт майора Горна являлся таким же окопом, только имеющем телефонный аппарат, стол, и иные атрибуты штаба. Майор начал сразу, встретив Йоакима коротким кивком.— Полк поднимается в атаку. Это приказ от командования наступающей группировкой.

— В этой толчее что атака, что оборона — всё едино. — Нервно усмехаясь ответил Эклунд.— Так или иначе, надо наступать... — Майор Горн склонил голову, раздумывая о чём-то тяжёлом.

Полк построился в маршевые колонны. Вокруг творилось чёрт-те что. Так или иначе, была даже какая-то странная радость от того, что их ввели в дело. Ни полковник Юст, ни его солдаты и офицеры не знали точно того, что творится впереди. По колоннам прошёл приказ, полк двинулся на помощь товарищам.

Чем дальше они продвигались — тем страшнее становилась картина. Завязшие в грязи танки и орудия, полевые госпиталя, где раненых было столько, что многим из них не было никакой возможности оказать помощь. Эклунд видел жрецов, которые соборовали умирающих, их проповеди звучали сбивчиво и едва слышно, они боялись как и все, особенно на фоне слухов о том, что жуки не брали священников в плен... Снаряды падали всё чаще и чаще, шальные осколки поражали солдат, некоторые истекали кровью на месте, некоторые пополняли собой число раненых. Передовая становилась всё ближе, а была ли эта передовая вообще? Повсюду шныряли кучки потерявшихся, отбившихся от частей солдат и даже офицеров. Некоторые из них потеряли себя от ужаса сражения, их уже нельзя было ввести в строй.Колонна батальона вышла к лесу, верхушки деревьев сильно выщерблены осколками снарядов, многие из них повалены, везде лежат тела. Не успев дойти до врага, они уже потеряли несколько десятков солдат ранеными и убитыми. Всё вокруг смердело смертью и нагоняло страх.

— Духи этого места осквернены... — Проговорил Карлссон, осматриваясь вокруг.

— Откуда такая религиозность? — Спросил Йоаким.

— Сам посмотри.— Вижу. Далать нечего, они мертвы, а мы живы.

Колонна прошла через лес и вышла на другую его опушку, они увидели там несколько десятков бойцов, укрывавшихся за кочками и в оврагах. Это были остатки роты, которая дважды ходила в бой за этот день и потеряла больше половины бойцов.— Кто тут старший? — ответом послужило молчание, разозлившее офицера. — Кто старший?! — Резко повторил он.

— Старшего нет, старшего порвала на части жучиная бомба и он лежит там где и все остальные. Всё кончено, герр майор. Уводите своих солдат, они перебьют вас всех до одного...

— Кто это брякнул, растак его мать?! — Совсем вышел из себя Горн, он так же был из "морских", но позволил себе выругаться на "лесном" наречии.

— Я, герр майор. — Из оврага выбрался чумазый и побитый боец, сквозь слои грязи проблёскивали ефрейторские петлицы. Он был здесь за старшего, видимо офицеры и правда были мертвы. Горн не стал его долго рассматривать, просто врезал ему копытом так, что тот тут же скатился обратно в овраг.

— Нет времени на препирательства с дезертирами! Мы должны выполнить приказ! Батальон, стройся!

Батальон начал размыкаться в правильную цепь. Уточняющих указаний дано не было, поэтому решено было просто наступать и действовать по обстановке. Глупое решение, идиотское решение, но иного принять было невозможно.

Цепь двинулась вперёд. Вокруг рвались мины и снаряды, перепахивая и утрамбовывая землю.

— Быстрее! Бегом! — Скомандовал майор, и солдаты перешли на лёгкий бег. В других местах выступили и другие батальоны, сформировав таким образом единую полковую линию. Йоаким бежал вместе со всеми, увлекая за собой тех, кто остался с ним. Он не собирался умирать, но ничего не мог изменить.

***— Герр гауптман! Они опомнились! — К Агриасу подбежал один из его ординарцев, указывая на поле, бывшее в их секторе огня. Собравшийся было передохнуть гауптман тут же вскочил к стереотрубе: он увидел, как из лесу вышел свежий вражеский батальон, шедший прямо на них. Они ждали эту атаку, но рота уже потеряла часть своей боеспособности, солдаты устали, число активных штыков уменьшилось.

— Телефонист! Соедините меня с миномётами четвёртой роты! — Крикнул он, всматриваясь в наступающие порядки противника. Они не шли, но бежали. Относительно слабый артиллерийский огонь не причинял им серьёзного ущерба. Четвёртая рота была усилена тяжёлыми миномётами и большим числом пулемётов. Альшпис держал её в тылу как мощный резерв. "Ну Альшпис, вот и пригодятся твои пулемёты" — подумал он.

— На нас идёт батальон! Поддержите миномётами! Пристрелочный пункт двадцать пять! — Дрожащим от напряжения голосом проговорил Агриас в мембрану. В ответ он не услышал ни слова, только за мембраной был слышен грозный голос артиллериста: "По двадцать пятой! Пятнадцать фугасов! Беглым! Огонь!".

— Герр гауптман! Наши артиллеристы ждут приказа!

— Зарядить и доложить! — Отмахнулся он, всматриваясь в линзы стереотрубы.

— Заряжено!

— Огонь!

Заухали их пехотные пушки, за ними подхватили ротные миномёты. Вражеский батальон таял на глазах: сейчас они повернут, сейчас испугаются, струхнут продолжать! Олени всегда бегут от их огня, они недисциплинированные трусы!

Противник прошёл зону обстрела, но попал под перекрёстный огонь с высот и из леса. У них были укрытия в виде подбитых танков и тел своих товарищей, олени залегли и начали отстреливаться.

Несмотря на подавляющее превосходство чейнджлингов, перестрелка вышла тяжёлой. Противник стрелял метко и бегло, только подход резервов четвёртой роты и плотный миномётный огонь заставил их отступить.

***Над полем боя вновь воцарилась тишина, дело было уже к вечеру. Кое-где ещё шла перестрелка, но на большинстве участков противник оленей отбросили с большими потерями, но и чейнджлинги потеряли многих в этот день. Агриас ходил среди позиций своей роты. Где-то окопы были разворочены попаданиями мин и снарядов, стрелковые ячейки стали могилами для тех, кто там находился. Взводы его роты строились, велась перекличка, перевязка раненых, сбор тел убитых. Этот день выдался тяжёлым, но в этот день они разбили врага наголову.

Гауптман подошёл к оберфельдфебелю Пейтису, старый солдат курил, делая длинные затяжки, прикрывая свои воспалённые от недосыпа глаза после каждой из них. Другие офицеры тоже были рядом и устало курили, их солдаты расселись кучками у костров. Разговоров было мало, накопившаяся за неделю усталость начала тяжело сказываться на них.

— Вы отлично показали себя сегодня. — Неуверенно начал Агриас.

— Да тут не нас надо хвалить. — В пол голоса ответил ему Каринкс.

— Когда они на нас чуть было в штыки не пошли, я вообще бежать думал, — встрял в разговор молодой лейтенант, — но мои ничего, выдержали перестрелку. Знаете, я думал, что эти олени вовсе ничего не умеют, раз вы их так бьёте. А они...— А они сволочи, герр лейтенант! — хрипло смеясь бросил Каринкс. — А вы, герр гауптман, что о них думаете?— Я солидарен со своими подчинёнными. — С напускной важностью, но при этом улыбаясь сказал Агриас. Ему захотелось поддержать эту шутку, после успешного боя его настроение склонялось к тупой, приглушённой весёлости. Вечером погода улучшилась, ночь обещала быть более-менее сухой и не такой туманной. Чем не повод для хорошего настроения? Зачем огорчаться из-за вещей, которые здесь стали сущими пустяками? Через недельку они уже будут праздновать в Вейверфронте, а тем временем товарищи из группы Б отрежут восточную Олению и возьмут Хьортланд, и тогда эта война наконец кончится. За этой войной последуют другие, иначе не может быть, но это будет потом и в других местах, где климат лучше, а враги ещё трусливее и глупее.

Перекур длился не очень долго, ужин был короток, спать не дали вовсе. Батальон перегруппировался и продолжил наступать. До заветной цели были дни пути, но они уже видели огни далёкого портового города, манящие к себе завоевателей.