Весенняя война. Глава II: Удар на западном направлении. (2/2)

— Открывать огонь когда вся колонна покажется, я подам сигнал. — Кенрис кивнул, и полубегом-полуползком поспешил к своему взводу.

Хвост колонны показался тогда, когда голова уже входила в сектор обстрела пулемётных расчётов, расположенных на флангах засады. Егеря растянули свои порядки аккурат настолько, чтобы поймать противника в сплошной огневой мешок.

Они всё шли, как ни в чём не бывало, уверенные в том, что в тылу они в безопасности. Заветная минута приближалась. Рейнис сильнее налёг на приклад винтовки и задержал дыхание, готовясь нажать рычаг. Хильф так же замер, ожидая сигнала.

Раздался свист, все двенадцать пулемётов роты открыли огонь с четырёх сторон. Бойня началась. Олени начали метаться, но в плотной колонне они становились отличными мишенями. Рейнис нажал на спуск: он не понял, попал ли или нет, вражеские солдаты валились на землю как подкошенные. Пулемёты не прекращали стрелять, в колонне начали рваться мины лёгких миномётов и винтовочные гранаты. То, что минуту назад было батальоном, превратилось в неконтролируемую толпу, которая стремилась к одному — выжить. Офицеры тщетно пытались собрать паникующих солдат, и гибли от метких выстрелов егерей. Отдельные бойцы залегали среди павших и пытались отстреливаться, иные же со всех ног убегали: вперёд, назад, в лес — куда угодно.

Трупы кучами лежали в грязи на просёлочной дороге. Те, кому достаточно повезло — скрылись в лесу, либо добрались до товарищей. На этом всё не закончилось: предстоял новый бой. Олени впереди и сзади наверняка всё услышали, и должны были прибыть с минуты на минуту.

Пулемётчики меняли позиции, егеря перезаряжали винтовки. Рейнис достал из патронташа четыре патрона и зарядил их. Он был всё так же непроницаем, произошедшее побоище никак не тронуло его. Хильф же был явно растерян.

— Что-то быстро мы их перебили, это и боем трудно назвать...— Ты видел этих солдат? Их и солдатами назвать трудно. — Спокойно ответил Рейнис, снова протискивая ружьё через кустарник.

Услышав стрельбу, рота оленей, что шла впереди, развернулась в цепь и двинулась назад. Егеря встретили их огнём: светло-серые вражеских солдат ярко были заметны среди бело-бурого апрельского пейзажа. Они начали нести потери и откатились назад, потом подошёл арьергардный отряд, но после первых пулемётных очередей олени повернули и быстро ретировались. Отбив атаки, егеря собрались и устроили перекличку: убитых не было, тяжелораненых тоже. Можно было продолжать операцию. Рота двинулась дальше по дороге, окончательно рассеяв остатки авангардной роты. За этот день они ещё несколько раз вступали в бой, не давая противнику передвигаться по дороге, фактически блокируя её.

***Бой затягивался. Много времени прошло, пока сапёры проделали проходы в противопехотных минных заграждениях и панцергренадёры ворвались на первую линию. Передовые окопы быстро заняли, но выдвинувшиеся вперёд группы сапёров попали под сильный перекрёстный огонь из доселе скрытых оленийских ДОТ-ов. С серьёзными потерями сапёры отступили, к трём часам дня бой приостановился. Пехота засела в окопах первой линии, в дело вступила артиллерия. Пехотные пушки, миномёты, танковые автопушки, батареи гаубиц — всё это молотило по вражеской второй линии, но при каждой попытке нового приступа ДОТ-ы снова и снова оживали. Не смолкал и беспокоящий огонь снайперов, не умолкали и вражеские бронебойщики, не подпуская близко танки. Бутылочное горлышко ещё сильнее сузилось, остатки оленийского полка смогли перегруппироваться и крепко засесть в своих укреплениях.

Артис сидел в занятой ими траншее. Здесь помимо него сидел весь его взвод. За этот день из него выбыл десяток чейнджлингов. Рядом с ними рвались редкие мины, после каждого разрыва следовало несколько хлопков их миномётов: вражеская артиллерия и пехота в открытых позициях была намертво подавлена, но скрывавшиеся за складками местности ДОТ-ы не давали им пройти дальше.

— Эх, найти бы там мёртвую зону... — Сквозь зубы проговорил Артис, высовываясь из укрытия. Он увидел перепаханную разрывами землю. Полотно дороги, вдоль которой они наступали, было почти полностью уничтожено. То, что он видел, казалось ровным полем, но это было не так: где-то там, спрятавшись в холмиках и низинках расположились вражеские бетонные крепости, вставшие им поперёк горла.

— Ничего не видно. Гвоздит и гвоздит, откуда — непонятно. Танкам мешают их бронебойщики, эти тоже куда-то попрятались. — Ответил ему Класпер, пытавшийся выбить грязь из своей винтовки.

— Ничего, наши пушки их выкурят оттуда. Когда-нибудь.

— И это называется манёвренная война, Лабрум?

— Я не знаю, как это называются, товарищ. Пользуйся передышкой. — Лабрум надвинул каску на глаза, и задремал. Класпер ворчливо фыркнул: "Даже под огнём дрыхнуть может.".Артис снова выглянул из укрытия. Он увидел, как группа сапёров, залёгшая под небольшим бугром высовывала из-под него чучело в чейнджлингской каске и шинели. В ближайших окопах находился офицер с биноклем, пытавшийся вычислить нахождение оленийских пулемётных гнёзд. Вот чучело продырявила очередь, оно тут же опустилось. Офицер с довольным видом спрятался и сделал несколько пометок на своей карте. Сапёры переползли под другой бугор, снова высунули чучело — снова свист, снова щёлкают о мокрую землю вражеские пули, снова ложатся на карту новые отметины. Их обманывали, заставляли себя выдать, составляли сектора обстрела и устанавливали местоположение самих гнёзд.— Эй, ребята! — Окликнул товарищей Артис. — Нам прокладывают путь!***— Почему наступление затормозилось? — Триммель отпрянул он установленной на триноге стереотрубы.

— Мощные и замаскированные ДОТ-ы противника. — Ответил ему Фарникс, стоявший рядом.

— Да... Тут нельзя торопиться. — Генерал-фельдмаршал медленно покачал головой, что-то прикидывая.

— Наши сапёры уже ведут разведку.

— Это хорошо. Когда будете затыкать их пулемёты — используйте тяжёлые зенитные пушки.

— Может быть до это не дойдёт.

— Почему?

— Егеря, герр генерал-фельдмаршал, они могут одурачить их и вынудить к сдаче.— Олени упрямы... — Триммель опять задумался. — Но внезапность и огневая мощь не даёт им времени для упрямства. Жалко я не могу быть там...

— Если что-то случится, заменить вас будет некому. Вы — лакомый приз для вражеских снайперов.— Мне ли не знать, герр генерал-полковник. К вечеру, надеюсь, вы здесь закончите. Нельзя отставать от графика.

— Даю слово офицера, герр генерал-фельдмаршал! Мы прорвёмся и выйдем к Манти в срок.

— Я на это надеюсь, вы ведь не хотите, чтобы Хьортланд взяла группа Ларинкса?

— Этому старцу итак достаточно славы.

Триммель сдержанно кивнул, и удалился к своей командной машине. Он торопился попасть в другое место, где он был так-же нужен. Этот командир стремился быть везде.

***Олени не могли поднять головы, в расположении полка теперь не было тыла, везде рвались вражеские снаряды. Раненых старались сносить в ДОТ-ы, под защиту бетона и земли, но их становилось всё больше и больше. Олени были готовы драться, но рано или поздно постоянный обстрел должен был вынудить их дрогнуть. Полковник Мякеля сидел у себя на командном пункте, и тщетно пытался вызвать по телефону тылы: ответом ему было глухое молчание, отправившиеся на починку перебитого провода штабные так и не вернулись.

"Рано или поздно они раскроют и уничтожат ДОТ-ы, от полка осталось меньше половины состава, сопротивляться здесь уже бесполезно, надо продержаться до темноты, а потом отступить..." — Полковник взглянул на карту, и тяжело понурил голову: "Не могу отступить, надо держаться, иначе всему фронту конец."

Часы показывали без пяти минут пять, до темноты ещё было далеко. Вражеский обстрел вновь прекратился, надолго ли? У них предостаточно времени и снарядов, чтобы гвоздить сколько им будет угодно.

Полковник вышел на улицу. По обезображенному полю суетились санитары, искавшие раненых. Солдаты вылезали из своих укрытий и вновь приходили в боевую готовность: у них шла кровь из ушей, их серые шинели стали грязно-коричневыми из-за липкой грязи. Тонкая линия его полка перегруппировывалась и готовилась встретить новый вал.

Полковник пользовался интервалами в обстрелах для обхода позиций и встреч с командирами. Два майора погибли во время авианалёта, над батальонами взяли команду капитаны. От остального полка действительно оставалось меньше половины.

— Герр майор, как ваши солдаты? — Мякеля добрался до командного пункта одного из своих подчинённых.

— На грани. — Тяжело выговорил майор.

— Понимаю... Меня самого беспокоит подобное.

— Ни вперёд, ни назад. Будем драться — погибнут все, отступим — полк разбежится.Майор прочитал мысли полковника.— Да... Сейчас точно не время для Вальгаллы.— Какая Вальгалла, герр полковник? Враги злобны и бесчестны, мы бессильны против них, наши воины не хотят воевать.

— Господа офицеры! Смотрите! — На командный пункт ворвался начальник штаба батальона, он указывал на небо.Зелёные сигнальные ракеты взлетали прямо у них в тылу. Одна за другой, медленно оседая на землю. Солдаты уставились на это зрелище, и вдруг замерли как вкопанные. Послышались пулемётные очереди и взрывы, и шли они с тыла. Среди бойцов поползли шёпотки, подкреплений не было в принципе, а их подход обещали ещё несколько часов назад.

"Окружили! Окружили!" — Слышалось среди оленей. Паника распространялась как пожар.

— Я попытаюсь спасти то, что ещё можно. Попробуем выйти малыми группами. — Майор встал из-за стола, забрав с собой оружие.

— Я займусь полковым знаменем и штабной документацией.Они поняли, что происходит. На их глазах полк погибал, они проиграли.

Снова заговорили жучиные пушки, это стало последней каплей: началась сумятица.

***Чейнджлинги не видели того хаоса, который начался на оленийских позициях, но они видели ракеты их егерей. Гаубицы сделали три залпа и замолчали, под прикрытием миномётного огня панцергренадёры двинулись в атаку. Мелкими перебежками, от укрытия к укрытию, скрываясь от огня ДОТ-ов в мёртвых зонах они наступали вперёд. Некоторые оленийские пулемёты стреляли, но далеко не все: некоторые точки не оказывали сопротивления. Пионеры шли впереди всех, на этот раз практически в полный рост. Вот они добрались до вражеских позиций, Артис видел струи огнемётов, взрывы толовых шашек, слышал автоматную стрельбу, а в них никто не стрелял, даже снайперы в холмах внезапно затихли. Вот они запрыгнули в то, что осталось от окопов оленийской лении: зрелище ужасное, сожжённые, разорванные и расстрелянные оленийские мертвецы с выражением ужаса на лицах, они лежали здесь кучами, будто вообще не были готовы сопротивляться.

— Как же так их... — Пробормотал Артис, взобравшись на бруствер.— Пионеры — страшные чейнджлинги. — Ответил ему Лабрум. Бойцы косились на искорёженные тела своих врагов, кто-то переговаривался, слышалась ругань. Сопротивления в окопах не было, олени беспорядочно разбегались кто куда. Взвод Ляпписа захватил в плен нескольких солдат и офицеров. Это был полный разгром на них, ими овладело отчаяние и страх, они истратили все свои силы, сдали укрепления, которые можно было удерживать неделями, за один день. Артису внезапно стало жалко этих измождённых, израненных солдат в заляпанных грязью шинелях, со смесью недоумения, ужаса и воинской гордости в глазах.Развилка была взята, победа была одержана, но противник оказал серьёзное сопротивление. Группа войск Б выполнила свою задачу, но нужна была перегруппировка. Подсчитали потери, они оказались внушительными: две тысячи чейнджлингов, около 15 танков, несколько миномётов и пушек так же было выведено из строя. Знамя оленийского полка не было захвачено, как и большая часть высшего офицерского состава, что разозлило молодого и честолюбивого Фарникса. Он приказал завысить оленийские потери до пяти тысяч штыков, а чейнджлингские занизить до семи сотен. Пробка была выбита, и механизированный кулак Триммеля мог теперь свободно наступать вглубь Олении.

Перегруппировка заняла несколько часов и продлилась до глубокой ночи. Панцергренадёры смогли поесть, но о сне думать не приходилось.

Группа Б немедленно выдвинулась по Мантийскому шоссе. Солдаты сильно вымотались за первый день войны, но у них перед глазами уже маячили огни Хьортланда, маячила скорая победа.