Часть 4 (1/1)

Сидя на коралловом утесе, Синди на время позабыла о Джимми. Солнце садилось, и риф и вода прудков были залиты жарким янтарным светом заката. В этот час заката и отлива риф имел для нее особенное обаяние. Она любила запах водорослей на солнце, и мятежная тревога прибоя казалась временно затихшей. Впереди нее и по обеим сторонам, обрызганный пеной, коралл отсвечивал золотом и янтарем, а Великий океан мирно катился, блистающий и безгласный, пока не достигал берега, где разражался тенью и брызгами.Здесь, как и с вершины холма в том конце острова, можно было отметить ритм валов. ?Навеки и навеки, навеки и навеки?, казалось, тверди и они.Вместе с пеной ветер приносил крики чаек. Они реяли над рифом, как тревожные духи, не знающие покоя; но на закате крик их звучал менее тоскливо, быть может, потому, что и весь остров казался обвеянным духом мира.Она отвернулась от моря и глянула через лагуну на остров. Ее волосы были распущены. Ее грудь вздымалась. Впервые, а может и нет, она чувствовала себя свободной. Не было родителей, которые требовали от нее конкуренции со всеми с кем только можно.Но это было неважно. По крайней мере, сейчас. Смотря вдаль, можно было различить широкую зеленую просеку и желтое пятнышко крыши, почти закрытое тенью деревьев. Длинные перья высоких пальм возвышались над остальными деревьями леса на фоне темнеющей синевы восточной части неба.При чарующем освещении заката вся картина казалась сверхъестественным, прекрасным сном. На рассвете бывало еще прекраснее, когда над погруженным в потемки островом, на фоне звезд, видно было, как загораются макушки пальм, и дневной свет, как дух, надвигается над лагуной и над морем, становясь все шире и ярче, развертываясь, как веер; и вот внезапно ночь обращалась в день, кричали чайки, валы сверкали, дул рассветный ветерочек, и пальмы кивали, как умеют кивать только они одни. Синди всегда воображала себя одной на острове с Джимми, но тут же была и красота, а красота?— великий товарищ.Девушка залюбовалась открывавшейся перед ней картиной. Природа казалась в самом дружелюбном настроении и точно говорила: ?Смотри на меня! Люди зовут меня жестокой и обманчивой, даже предательской. Я же… ах! один у меня ответ: смотри на меня!?Внезапно со стороны моря донесся крик. Синди быстро оглянулась. Джимми стоял по колено в воде, в сотне шагов от нее, подняв руки и зовя на помощь. Она мигом вскочила на ноги.В этой части рифа был когда-то крошечный островок, состоявший из нескольких пальм и горсти иной растительности и разрушенный, вероятно, во время бури. Это обстоятельство способствовало спасению Джимми. В местах, где есть или были подобные островки, на рифе образуются ровные площадки из кораллового конгломерата. Никогда Синди не могла бы подоспеть во время босиком по неровному кораллу: счастье ее и Джимми, что между ними лежала сравнительно ровная поверхность.—?Багор! —?крикнул ей Джимми.Сразу она вообразила, что он запутался в колючках, потом почудилось, будто вокруг него обмотаны веревки, которыми он прикреплен к чему-то в воде,?— но что бы это ни было, было в высшей степени ужасно, безобразно, похоже на кошмар. С быстротой Аталанты, она понеслась к утесу, на котором лежал багор, еще сбагренный кровью убитой рыбы.Когда, захлебываясь от страха, она подбежала к Джимми, то увидела, что веревки эти живые и что они трепещут и извиваются у него за спиной. Одна из них прихватила его левую руку, приковав се к туловищу, по правая его рука оставалась на свободе.—?Скорее! —?кричал он.В одно мгновение багор очутился в его свободной руке, а Синди бросилась на колени, с ужасом заглядывая в прудок и готовая, несмотря на весь свой страх, принять участие в борьбе, в случае надобности.То, что она увидала, было лишь мимолетным ведением. Из глубины прудка, уставившись прямо на Джимми, смотрело угрюмое, ужасное лицо. Глаза были ростом с блюдечко и неподвижные, как камень. Перед глазами болтался грузный крючковатый клюв, кивая и как бы маня к себе. Но что поистине леденило сердце, так это выражение глаз, таких угрюмых и каменных, таких бессознательных, а между тем столь непоколебимых и роковых.Из воды, с облаком брызг, взвилась новая плеть и ухватила Джимми за левое бедро. В этот миг Джимми вонзил острие багра в левый глаз чудовища. Орудие глубоко пронизало глаз и мягкую ткань позади и раскололось о камень. И тут же вода прудка почернела, как чернила, спутывавшие его узы ослабли,?— он был свободен.Синди вскочила и бросилась к нему, рыдая, прижимаясь к нему и осыпая его поцелуями. Он обнял ее левой рукой, как бы защищая ее, но это было бессознательна. Он не думал о ней. Обезумев от бешенства, он с хриплым криком продолжал погружать сломанный багор в воду еще и еще, ища без остатка истребить врага, только что державшего его в тисках. Мало-помалу он пришел в себя, отер лоб рукой и взглянул на сломанный багор.