Свет всё исправит. (1/1)
Руки Муса едва могли удержать расходившиеся во все стороны пакеты и пятилитровую бутылку воды, из которой торчала тонкая длинная трубка. Однако парень был счастлив до жути, потому что он делал нечто полезное и необычное. С его лица не сходила улыбка, а в душе томилось предвкушение того, как обрадуется его новый друг тому, что принесёт ему Майкл.Груз Майкла составляли две подушки (одну—под голову, другую—под сломанную ногу), одеяло, та самая бутылка с трубкой, чтобы Мэтт не страдал от жажды; и несколько стеклянных бутылок с детскими фруктовыми пюре. Мус очень хотел вылечить своего нового друга хотя бы от надвигавшейся анорексии и от долго заживающего перелома. Он верил, что наркоман избавится от своей зависимости, стоило только подтолкнуть его и немного помочь. Просто скейтер по своей натуре был невероятно чутким и заботливым парнишкой, способным всегда прийти на помощь и поддержать словом или делом. И ему был симпатичен Мэттью, несмотря на знакомство длиной в пару дней. Поэтому он стремился облегчить страдания упрямого наркомана, считавшего наблюдение у врачей ненужным.И вновь Мус пихнул дверь из листа фанеры и зашёл внутрь. Здесь, как и два дня назад, было темно и не прибрано. Майкл тихо переместился в "спальню", стараясь не шуметь пакетами. Он застал на диване милое, но душераздирающее зрелище: Мэттью спал, свернувшись калачиком в уголочке и подложив руки с распухшими запястьями под голову. Скейтер остановился перед своим другом, практически не дыша: не хотелось спугнуть эту беззащитную красоту сна наркомана, который вдруг поёжился и посильнее прижал к животу ноги. Мус достал одеяло и укрыл им Мэтта, а на другой конец дивана, который не занимало тщедушное истощённое тельце, положил подушку и присел на свой стул, перевернув его задом наперёд и опустив голову на скрещенные руки. Во мраке он любовался спящим парнем, видел выпирающие кости, тонкую бледную кожу, покрытую красными пятнами саркомы; голубые вены, тянувшиеся вязью по рукам и шее; слабо блестевшие капельки пота, выступавшие на лбу и катившиеся по лицу; и едва вздымавшуюся грудную клетку. Его и пугал весь внешний облик Мэтта, и невероятно привлекал. Майкл понимал, как измучен этой борьбой самого с собой Мэттью, но ничего не мог поделать: нельзя было влезть в организм человека и перестроить его так, чтобы эти мучения закончились раз и навсегда. Парень сражался сам с собой, со своими вредными привычками, со своим искалеченным разумом, хотевшим героин больше всего на свете, со слабостью, с ограниченными возможностями тела, с болью... Мусу было жаль наркомана, как никогда в жизни, но он мог только приходить каждый день и смотреть, как мучается Мэтт.-П... Привет...-пробормотал сонным голосом Мэттью, почувствовав сквозь сон, что за ним наблюдают, но так и не открыв глаза.-Привет, Мэтт. Как ты?-спросил грустно Майкл.-Лучше не становится...-он открыл глаза и покосился на одеяло,-Опаньки... Это что? Вообще откуда?-Я принёс. И пару подушек,-Мус попытался улыбнуться.-Не... Стоило, правда. Я же тебе их не смогу вернуть, если когда-нибудь вылечусь: одна капля моей крови тебе жизнь сломает,-однако в душе наркоман растрогался и едва сдерживал слёзы.-Стоило. Мне не жалко, можешь ничего не возвращать. Может... Тебе стоит лечь по-нормальному?-предложил Майкл.-А, на подушку? Чёрт, Майкл, как мне тебя отблагодарить?-ему хватило сил доползти до другой части дивана, придерживая локтём одеяло и лечь по-нормальному. Мус положил другую подушку под загипсованную ногу и подтащил бутылку к Мэтту.-Меня не за что благодарить. Просто... Делаю твой диван чуть уютнее. Я воды принёс, чтобы ты не лежал неделями и не засыхал. С трубкой. И ещё... Попытался решить твою проблемку с едой,-Мус положил возле наркомана бутылку с пюре.-Детским питанием?-усмехнулся Мэттью.-Ну, да, детским питанием. Потихоньку вытащим твой организм из загробного царства, тебя перестанет тошнить, перейдём на что-то более существенное. Да и тебе фрукты есть надо килограммами. Иначе вылечишься ты нескоро,-Майкл пожал плечами.-Я... Даже не знаю, что тебе сказать, Майкл...-пробормотал смутившийся наркоман, беря в руки пюре из яблок и персиков и свинчивая крышку,-Если не стошнит, то считай, что я почти жив...Мэтт опрокидывал в себя детское питание понемногу, чтобы попытка его насыщения не окончилась плачевно. Однако, как ни странно, организм не отторг пищу, откуда-то даже резко взялись силы, чтобы обременять землю дальше. Наконец-то можно было отвлечься от постоянной боли во всём теле, от неестественно выворачивающихся во все стороны суставов и от второпланового чувства голода. Прикончив небольшую бутылку, Мэттью опустился на подушку, ощущая насыщение в его уменьшившемся до буквально микроскопических размеров желудке. Впервые за долгое время еда принесла хоть какое-то удовольствие.-Ну, что ж... Как я и сказал: почти жив. Обычно еда из меня фонтаном бьёт во время поглощения, а тут... Спасибо, Майкл. Просто спасибо,-менее измотанным голосом произнёс Мэтт.-Не за что,-Мус улыбнулся.-Твои друзья не обижаются, что ты тут со мной... Трали-вали, всё такое?-спросил глухо наркоман.-Я не знаю. Стараюсь заранее отвертеться от встреч с ними, чтобы не было этого:"Эй, Мус, где тебя носит? Скоро будешь отпадно убираться, а не отпадно ездить... У тебя же асфальтовая болезнь начинается!",-скейтер едва заметно улыбнулся.-Не жалеешь?-Мэттью уставился в одну точку на потолке.-О чём? Что я не катаюсь? Или что я не с ними?-спросил Мус, пытаясь привыкнуть к темноте.-И о том, и о другом,-ответил после недолгого раздумия наркоман, перебирая одеревеневшими пальцами.-Нет. Накататься я и на работе успеваю. А с Филологом и Джейсом можно и не встречаться какое-то время... Оно того стоит, я думаю,-пожал плечами скейтер.-Ты на работе на скейте гоняешь?-в бесцветном голосе почувствовался тонкий налёт удивления.-Быстрее, чем на машине: хоть не стоять в пробках,-усмехнулся Мус, а затем посмотрел на окно,-Тебе до сих пор плохо от света?-Не знаю, я не пытался его включить... Ах да... Тебя не затруднит сделать кое-что?-хрипло выдавил наркоман.-Что?-всё-таки недоверие не выветрилось из головы Муса за несколько дней, поэтому он ожидал в любой момент, что просьбой окажется новая доза.-Приоткрой окно, пожалуйста. И... Приподними чуть-чуть жалюзи,-Мэттью перелёг на спину.Мус встал со стула и, осторожно минуя изгородь из сломанной мебели и лохмотьев (как он понял, этими кусками ткани была изорванная больничная одежда Мэтта, раз уж он сказал, что сбежал оттуда), добрался до окна. Он приоткрыл окно, и в спёртый воздух квартиры тонкими струями ворвался прохладный вечерний ветер, принося запах надвигавшегося дождя. Через маленькую щель, полились кроваво-красные лучи закатного солнца, сразу же осветившие обломки мебели под окном. Майкл непроизвольно зажмурился от яркого света, Мэтт прикрыл глаза рукой, потому как солнце достигло и его дивана. Зрачки резко сузились, как у кошки, что было слишком непривычно для глаз наркомана за последнюю неделю. Но хотя бы в комнате появился кислород, ещё и с примесью озона—естественный наркотик, ещё и не запрещённый, без побочных эффектов. От него просто кружится голова и возникают ассоциации с чем-то хорошим.Майкл, привыкнув к свету, смог наконец рассмотреть Мэттью. Он был бледным, как лист бумаги (если не белее), длинные угольно-чёрные волосы почти доходили до лопаток и пребывали в некотором хаосе, потому как у Мэтта не было сил помыть их или расчесать; в ушах переливались тонкие серебристые кольца небольших серёжек, на тонкой шее висело распятие; из-под белой майки выпирали ключицы, каждая впадинка тела была настолько очерченной и идеально затемнённой, что казалась бездонной. Запястья опухли и начали перетираться, как трухлявая верёвка, под наручниками. Казалось, ещё чуть-чуть, и они начнут кровить. По рукам тянулись лиловые вены, страдавшие от наркотика, в локтевом сгибе стыдливо прятались синяки от пальцев и проколы от инъекций героином. Почти обескровленные губы были искусаны и обветрены. Когда Мэтт убрал руку, Мус смог увидеть его глаза. Они были огромными на фоне почти анорексической худобы, ярко-голубыми, пронзавшими насквозь, а вокруг них пролегли ало-фиолетово-чёрные круги, создававшие впечатление, что глаза впали и что Мэтту очень плохо, будто он был вампиром, мучившимся от жажды. Резко выпирали скулы, покрытые царапинами. Сломанная нога была покрыта почти новым гипсом, который не успел испачкаться, потому что его обладатель не мог ходить, а только лишь ползал по полу, пытаясь не нагружать больную конечность. Вещам на наркомане точно был не первый день: майка из белой стала какой-то светло-серой, джинсы были измяты от долгой носки и лежания в странном положении. Коленки были сплошь покрыты синяками, царапинами и кровоподтёками, ведь Мэтт ползал и по мелким осколкам, и по жёсткому ковру, и натыкался на кусок изгороди, и падал постоянно. Почти всю кожу покрывали ярко-красные пятна саркомы, уродовавшие красивое лицо и тонкие руки. У Муса невольно опустились руки при полном рассмотрении его нового друга. Особенно добивали эти глаза. Он знал, что скрывалось за этими голубыми глазами, сколько мучений, сколько боли, сколько кошмаров...-Я тебя себе таким и представлял...-тихо проронил Мэтт, облизывая пересохшие губы шершавым языком.-О Господи...-вздохнул Мус.-Что? Совсем уродом выгляжу, да?-слабо усмехнулся наркоман. Это не было едким саркастическим вопросом. В этой усмешке было какое-то смущение вперемешку со стыдом от своего вида.-Нет. Я бы даже сказал, что ты красивый...-пробормотал скейтер.-Мечта художника-идиота,-по губам проскользнула таинственная полуулыбка.-Мне, пожалуй, пора...-заспешил Майкл, чувствуя подступавшую тошноту.-Ты придёшь потом?-задал свой обычный вопрос Мэтт.Он больше не испытывал надежды, что после зрелища его жалкого вида Мус захочет вернуться.-Конечно...-кивнул скейтер.-Пока,-наркоман не отвернулся, как это бывало всегда. Он ещё смотрел вслед уходившему Майклу и занимался уничтожительным самобичеванием, потому что с каждым разом он понимал, что ждёт прихода Майкла всё больше и больше.