Уебаться в обморок, потом очнуться и ещё раз уебаться в обморок? Могу, умею, практикую! (Oliver) (1/1)

День не задался с самого начала: пришел работодатель, да притом не один, а с самим мэром этого злополучного, огромного и шумного города. Нью-Йорк всегда славился кучей преступлений, которые администрация и городская полиция не очень-то и скрывали от СМИ. В нём можно найти спокойную жизнь только в одном месте?— это кладбище. Знаете, как-то абсурдно звучит, но всё же, проживая на окраине и работая здесь, я не могу найти, на что жаловаться. Мне и тихо, и мирно, и, хотя моя жизнь должна бить ключом от возбуждения и рвения исполнять мечты, меня всё устраивает. Хотя, может, я просто трус. Ещё Нью-Йорк славился появлением (по три, блять, штуки в месяц) малых бизнесов, либо перерастающих в масштабное производство, либо канущих в небытие вместе с их неопытными предпринимателями. Многие скажут, что всю свою чёртову жизнь мечтали тут оказаться, чтобы жить и работать, но они либо ненаблюдательные и невнимательные люди, либо вообще ни хера не знают о Нью-Йорке. С чего я начал? Ах, да… Начальник и мэр. Имени ни того, ни другого я не запомнил, да и мне было всё равно, хотя бы потому, что я здесь ещё, ну, максимум на полгода. Свалить наконец отсюда - это самое настоящее счастье. Дальнейшая моя судьба неизвестна, конечно, но мало кто знает, что я имею высшие по общему литературоведению и лингвистике Франции. Могу поехать в Канаду, если захочу, стану писателем и буду подрабатывать в книжном магазине. Почему бы и нет? Прекрасное будущее, на мой скромный взгляд. И планы вроде бы есть, мечты есть, рвение их исполнять, ну, в какой-то мере, тоже есть… Но чёртов начальник и мэр явно не хотят меня отпускать. Я же не старик какой-нибудь, а молодой парень, имеющий и образование, и навыки кулинарии, и в музыке я шарю, и в современных технологиях, но всё-то им нужно держать меня в узде. Сегодня по поручению мэра мне нужно закопать троих жмуриков. У двоих есть семьи, которые придут и явно будут распевать траурные дифирамбы, не удивлюсь, если пригласят и церковный хор. Я не имею ничего против людей, приходящих маяться скорбью и общением с умершими. Просто зачастую это семьи полные, почти счастливые, в которых все друг друга поддерживают… А у меня семьи нет. Отец хотел сделать из меня такого же, как и он сам, предпринимателя, но обломился с выбором наследника. Я вовсе не хотел быть похожим на него, и поэтому отказал. Он пытался со мной бороться, а мама и вовсе говорила, что я непутёвый человек и что без отца у меня ничего не получится. Ну, знаете ли, как воспитали. Сам папа всегда говорил о том, что я должен держаться лишь своего мнения и своей головы, не верить ничему и никому, если существенных доказательств их словам нет. Но, похоже, он сам не следовал этому правилу, будучи в моём возрасте. Прости, папа, у меня характер любимой бабули, живущей в Британии. Она вот тоже уверяла держаться своей головы, но вместо того, чтобы гнать к отцу, вместе со мной отстаивала мои права. Тот не смел перечить матери, а я после этого боле не смел посещать родной дом, мне позволили лишь забрать все свои вещи. Теперь Томас занял моё место, и, может, к лучшему. Он единственный в этом городе, кто ещё поддерживает меня. Спасибо и на том. Вот так я оказался на кладбище. Оно, кстати, не единственное в городе, но зато самое тихое, и в этом плюс. При похоронах первого мужчины песен как-то не распевалось, хотя я ждал. Однако компенсацией стало то, что дети этой семьи оказались воспитаны честными и добрыми?— они, чёрт возьми, поделились со мной конфетами. Скорее всего, это потому, что я не выгляжу, как бомж, а даже на подобной работе одет вполне презентабельно. Да и у меня одежды попроще, чем эта, нет. Вот я тут думаю, смотря на эту семейку: они такие сплочённые, вроде дружные, но интересно, как они ведут себя в домашней обстановке… Типа, может, девушка-подросток очень часто бунтует против системы, а мать с ней не справляется. Парень помладше и совсем маленькая девочка явно думают, что сестра сумасшедшая, ведь детям всегда всё видится проще. Сестра умершего, скорее всего, приехала откуда-то из теплых мест, где палит солнце, потому что на ней заметен яркий загар, хотя это вот дерьмо и в салоне замутить можно. Вряд ли она навещала своего брата и его семью в этому году, явно приехала только сейчас. В любом случае, это не моё дело, но выглядят они, как обычная среднестатистическая семья. Второй мужик был вроде постарше, и народу к нему пришло побольше. Огорчённей всех были присутствующие дети. Видимо, он был либо добрым другом семьи, либо очень щедрым дедом. Надо сказать, из его семьи было мало даже просто хорошо воспитанных людей, что говорить о детях. Очевидно, богатство влечёт за собой проблемы с обществом. В общем, с предыдущим жмуром люди прощались гораздо дольше, чем с этим. Если взглянуть на них критично, то не увидишь ничего хорошего. Все богатенько одеты, утирают фальшивые слёзы, говорят речи, выдающие их лицемерие. Мужичка любили лишь за денежную щедрость, не больше. Вот отца семейства я не наблюдаю, могу предположить, что в гробу он и лежит. Короче говоря, распрощались они быстро, и мне, наконец, выпало время перекусить и отдохнуть от зарывания могил.*** Земля была сырой из-за утреннего дождя, я был почти полностью запачкан, но, благо, у меня есть обед, во время которого я мог посетить свой дом и, соответственно, душ. Квартира была маленькой, но мне одному её хватало сполна. Девушки у меня нет?— слабый пол меня попросту не привлекает, а ещё кого-то искать я не хочу. Не нужно мне это. Сейчас, по крайней мере. Обед у меня заканчивается обычно к трём по полудни, поэтому свободного времени у меня предостаточно. Часто я использую его для чтения или прослушивания музыки, но сегодня мне хотелось расслабить мозг и потаращиться на картины, которые я купил на распродаже у какой-то семьи около полугода назад. Ничего особенного они собой не представляют: абстрактные разводы и тени на белом, сером или чёрном полотне. Вот и правда ведь, совсем ничего интересного, но сидишь и смотришь, не можешь отвлечься, а голову занимают мысли о том, что бы это могло такое быть, что же художник хотел передать на том или ином полотне теми или иными красками… Такие мысли посещали меня почти на каждом обеденном перерыве, если я смотрел на картины. Ежели я слушал музыку, то её слушали, во-первых, и мои соседи, а во-вторых, не только её, но ещё и мои вопли. Ну нет ничего жестокого в том, что на досуге я люблю немного попеть со своими любимыми исполнителями. По крайней мере, никто ещё не жаловался. И пока я тут сидел, всё же отвлёкшись от картин, и размышлял о бытие моей жизни, зазвонил будильник, оповещающий о том, что у меня осталось пятнадцать минут до конца обеденного перерыва. То есть осталось время буквально на то, чтобы надеть ?рабочую? одежду и пиздовать обратно к жмурам. Мне с ними, кстати, вообще не скучно: хожу среди могилок, проверяю чистоту вокруг, поглядывая на фотографии на надгробьях и представляю, какими эти люди были при жизни. Очень занимательно, развивает мышление в некотором роде. Когда я явился на рабочее место, меня уже ждали работодатель и мэр, о чём-то переговариваясь между собой. У меня было еще целых три минуты до конца обеда?— они могли бы прийти немного позже. —?Сайкс, мы уже говорили об этом с утра, припоминаешь? —?подал голос начальник, и я твёрдо кивнул, включая всю серьёзность, хотя, честно, глядя на их унылые и слишком ?кирпичные? лица, мне хотелось только безудержно ржать. —?Так, смотри: если кто-то приходит и спрашивает насчёт этого паренька, то отвечаешь, где лежит гроб с ним внутри, если надо?— провожаешь желающего. Но если будут интересоваться о нём в городе?— ты ни сном, ни духом, понял? И ещё: старайся вообще никому не рассказывать о том, кого и когда хоронил. Всё ясно? —?Да, мистер Рид, мне всё предельно ясно,?— ответил я в таком же серьёзном тоне, хватаясь за лопату. Уже подъехал водитель из ритуальных услуг, и, по моей памяти, он должен был мне помочь выгрузить гроб из машины и погрузить его в яму. Хоть чья-то помощь! А то, работая тут в одиночку, я сорвал себе спину, а на массаж записаться всё никак не могу. На самом деле, рытьё ямы заняло от силы полтора часа. Я отпустил так называемого ?курьера трупов? перекусить, и скоро он уже должен вернуться, чтобы помочь мне. Было время перекурить, уже хорошо. Могила этого мертвеца была, вообще-то, в самой глуши этого кладбища?— вряд ли кто-то сунется туда без сопровождающего, многие просто приходить-то боятся. И тем не менее, я и мой сегодняшний (вообще-то, постоянный, да) помощник очень даже смелые и бесстрашные ребята, так что мы находились там без каких-либо предрассудков и беспокойств. И замечание курьера о том, что здесь до прекрасного тихо, меня даже удивило и заставило бы пожать ему руку, если бы мы не опускали гроб в шестифутовую яму. Ну, руку я ему всё-таки пожал при прощании, что уже не так важно. Важно, что мне осталась последняя часть моей работы, и на сегодня, как мне сказал работодатель, я свободен. На самом деле, после проделанного труда, кампания по закапыванию уже не была такой трудной, как казалось изначально. Поэтому особо я и не парился, насвистывая себе под нос какую-то ебатню, услышанную по радио. С одной стороны, развивать свист, подстраиваясь под мелодии песен, интересно и даже весело. С другой стороны, если верить в приметы, то с таким количеством свиста в моей жизни я навечно застряну в банкротстве. Не самая приятная вещь, конечно. Но я же не верю во всю эту чепуху, так что мне ничего не грозит. Ну правда. Это ж то же самое, что и верить в вампиров, оборотней, ведьм и бояться их до усрачки. Правильно мыслите?— бредятина. И хотя всю жизнь я окружён этим идиотизмом,?— в смысле, разного рода бредом,?— больше веры в меня это не вселило. Наоборот, заставило ржать над этим, как бешеного. Пока обдумывал это в своей голове, усмехаясь над чувствами верующих*, совсем не заметил, как засыпал землёй уже половину ямы. Именно это стало намёком на перекур. Дешёвых сигарет сейчас днём с огнём не сыщешь, но я всё же умудряюсь прожить с такой высокой ценой и таким ядовитым дымом. Издалека послышался чей-то вопль. Так резко и неожиданно, что я аж вздрогнул. Это было чертовски странно, потому что, как я уже объяснял, это самое тихое и малопосещаемое кладбище. Хотя, чего уж, мало ли кого занесло. Вопль повторился, в этот раз чуть громче и чётче. Я услышал ясное ?Откройте!?, подумав, что водила из ритуалки запер ворота кладбища, хотя это ж далеко не его забота. Возможности выйти на главную тропу и посмотреть не было, ибо я в самой чаще этого дурного места, да и идти до входа далеко, поэтому я решил забить. На деле, кладбище ещё не закрыто, так что, если захотят?— перелезут или уйдут. Зажав сигарету меж губ покрепче, я решил продолжить закапывание дохлика, постепенно скидывая землю в яму. Вопль боле не повторялся, а я вслушивался в звуки лопаты, прорезающей землю: скрип мелких камешков о железо на конце черенка ничуть не раздражал, а падение земли говорило о том, что осталось совсем чуть-чуть. Сигарета дотлела, а фильтр обжигал губы?— это заставило меня отвлечься от дела, чтоб выбросить окурок. С урнами, кстати, здесь всё было в порядке, несмотря на низкую посещаемость. Не успел я отойти от могилы, как послышался жёсткий и громкий треск дерева. И какого же хрена? Если земля пробила гроб тяжестью, то это не мои чёртовы заботы. Наконец бросив окурок в урну, я услышал ещё более громкий и продолжительный треск. Вот теперь уж в непонятках я нахмурился, медленно повернувшись в сторону ямы. Слышен был только гул ветра, и то не длительный, а слишком уж быстрый, будто что-то пролетело недалеко от меня. Подойдя ближе, я заглянул в могилу, чтоб хоть понять, где и как дерево треснуло. Жалоба, пожалуй, тем ритуалистам обеспечена. Дыру гроба, очевидно, засыпало землёй, поэтому понять можно было ровным счётом ни хера. Да и плевать, не моё это дело?— чинить гр… —?Как к выходу пройти? —?Резкий и басовый голос прозвучал точно над ухом. Мои глаза полезли на лоб от страха и неожиданности, но потом до меня дошло, что, может, это тот чудик, который кричал у ворот. —?Так же, как и шёл сюда,?— беззлобно пожал плечами я, даже не глянув на странного паренька. —?В смысле? Через гроб, что ли? —?не понял он, и я всё же посмотрел на чувака, несущего такую чушь: поднятая в непонимании рассеченная бровь, сине-коричневые губы, ярко-голубые прищуренные глаза, чёрные сальные волосы, обрамлявшие трупно-бледное лицо?— может, болеет чем, анемия там, или ещё чего. За долю секунды я осмотрел его полностью, а вот ещё секунд пять мне потребовалось, чтобы осознать то, что он произнёс… Снова оглядев парня, я увидел, что его шея и чёрное пальто залиты кровью. То есть?— самой настоящей, потемневшей от засыхания. Рубашка, видневшаяся из-под распахнутого пальто, была подрана и окровавлена. Белизну ей теперь не вернёшь… Быстро сиганув в яму, я стал руками разгребать землю, дабы убедиться в правильности или неверности своей догадки. И то, что я там обнаружил, точнее то, чего я —?Э-э-эй, парень, очнись.?— Из темноты я слышал голос, который казался отдаленно знакомым, будто я слышал его минутами ранее. Открыть глаза не получалось, пока что-то мокрое и холодное не коснулось моего лица. Вода заставила меня резко проснуться и даже подскочить на месте. На мягком месте. Диван. Моя рабочая каморка. —?Ну-ка, глянь на меня,?— произнёс всё тот же голос, и я повернул голову на звук. Увидев обладателя такого звучания, я заорал, как резаный, пытаясь отодвинуться, но сзади был край дивана, а за ним?— стена. Валить было некуда. Мой мозг, видимо, тот ещё дебил, раз посчитал нужным вновь меня отключить, хоть я и пытался сопротивляться, ибо, ну, мало ли этот восставший труп решит сделать что-нибудь со мной. Этого никак не хотелось, но отключило меня почти так же резко, как и в первый раз. Дурацкий мозг! Резко проснувшись, я пытался отдышаться, хотя во сне бежать никуда не мог и не бежал. Думая, что вся эта херня?— лишь глубокий странный сон, я поднялся с кровати и побрел на кухню, чтоб хлебнуть чистой и прохладной воды. Вокруг было темно, а фонари около дома почему-то не горели. Может, сбой какой-то. Пытаясь нащупать на стене у двери выключатель, я врезался в эту самую стену, а за звуком удара моей головы о?— почему-то?— дерево последовал свет. Я увидел свою рабочую каморку. Поэтому и не было света?— фонарей здесь, на кладбище, нет. А мысли о глубоком сне затерялись в потоке мыслей о реальности происходящего. Неужели я сошёл с ума? Или мёртвые и впрямь могут оживать? Я покрутил головой по сторонам в поисках вспомнившегося чудика, в глубине души надеясь, что его здесь нет, что его вообще не было. Но моим желаниям сбыться не суждено: парень сидел возле столика справа от дивана и смотрел на часы на своей руке. —?Правду говорят: часы останавливают свой ход с кончиной хозяина,?— будто невзначай произнес он и поднялся с маленького разваливающегося табурета. Мне вновь стало страшно, что он нападёт на меня, отчего я вжался в стену. —?К-кто ты та-такой, и что тебе от меня ну-нужно? —?дрожащим голосом произнес я. От страха я стал как чёртов заика; лишь бы не остаться таким на всю жизнь. —?Я расскажу тебе всё, что тебя интересует,?— кивнул парень, показав рукой на диван с призывом присесть. Неплохая идея, кстати, а то мне грозило ёбнуться в обморок опять, хоть я и держался. И лучше уж на диван. —?Если ты успокоишься и пообещаешь помочь мне,?— пояснил он далее, и я всё же решил сесть на сраный диван. —?В как-к-ком смысле ?по-помочь?? —?снова поинтересовался я, пялясь на мертвеца во все глаза. —?Я всё расскажу,?— повторил оживший, подходя ближе к дивану и заставляя меня сильнее дрожать от страха (ненавижу это ёбнутое чувство. Хотя, кто ж его любит-то). Мертвец протянул руку в мою сторону, чуть улыбаясь, что вообще ни хуя не успокаивало:?— Энди Бирсак.