Jasmin (1/1)
Аладдин смотрел в маленькую точку у горизонта до боли в глазах и слез. Аль-Хисна, где шли ожесточенные бои еще день назад, молчала. То ли сторожевой костер еще не зажгли, то ли он совсем мал и в дымке сегодняшнего боя совсем затерялся, то ли... он даже думать не хотел о последнем варианте.- Командир, - сказал он подошедшему Хасану, верному полководцу Султана уже более двадцати лет, - найдите Абу. И пусть он посмотрит на этот чертов огонь.Хасан кивнул, сжимая меч, не решившись сказать то, о чем думал Аладдин. Молодой человек спустился со стены, отправившись на поиски жены. Жасмин была где-то у разрушенного участка, где организовывала все и сразу: разбор завалов, попытки найти и спасти хоть кого-то, попытку отстроить другой ряд стены перед тем, что разрушился, укрепить ту часть, что еще стояла.
Войска Абу-Джавада оказались перед Аграбой еще три недели назад, осадив город плотным кольцом. Войска Джавада были от стен белой Аграбы и до горизонта, их осадных машин, по словам лазутчиков, было около пятидесяти. Воевать с такой армией маленький султанат не мог. Всю надежду Султан возлагал на аль-джауфи, месяц, в котором самумы бушевали каждый день. "Солнце пустыни и ветра джауфи сотрут их решимость в порошок" - самодовольно говорил он, потирая руки на военном совете. Слова Аладдина ничего не значили.А сейчас он не видел огней Аль-Хисны, где две недели выдерживала атаки лучшая часть войск под командованием султана.Аграба в сгущавшихся сумерках выглядела удручающе даже для него: разрушенные дома, мертвые, которых не было времени хоронить, начинавшиеся моровые болезни, в обозримом будущем проблемы с водой. Камни от разрушенных домов несли к стенам для укрепления - таран каждый день их расшатывал. Сами стены были покрыты кровью, копотью, иногда смолой... да бог знает, чем еще. Главное, они еще стояли. А где были совсем плохи, усилиями наследной принцессы стоял новый раз сразу за ними.
Наследному принцу везде давали проход, со страхом глядя на его изуродованное лицо. Еще в первые дни его отряд обстреляли горящими стрелами - он едва спасся, правда от смазливого личика остались одни воспоминания. Хоть один глаз уцелел и нос еще дышал, и на том спасибо.Жасмин оказалась у западной части стены. Женщины дали ей возможность поспать, неохотно пустив к ней мужа. Она тряслась у стены, пытаясь в полузабытьи хоть немного согреться. Руки почернели от сажи и грязи, кажется, она подцепила еще какую-то лихорадку: Жасмин не говорила, но Аладдин видел, как к вечеру ей становилось хуже. Он стоял рядом, печально наблюдая через обвалившуюся часть стены, как лагерь противника пестрел ночными кострами. У них были лекарства. У них были костры. У них была еда.А у него из защитников цитадели осталось три отряда. Четверть тяжело ранена.
Он снял свой плащ и накрыл её сверху. Ему уже было не страшно. Страшно было днём, когда они обстреливали их горящими стрелами и ядрами, когда шесть таранов с разных концов били в стену, не переставая. Когда трубы Аль-Джавата трубили наступление. Когда рухнула часть стены и войска неприятеля смогла отчасти проникнуть в город, хотя и была потом отброшены.Левая половина его лица горела от боли, сводившей его с ума. На плечо легко запрыгнул Абу, прижимаясь к его шее. Он провел по исхудавшей фигурке зверька и замер от его слов. В какой-то миг ему показалось, что весь мир медленно погрузился во тьму и никого, кроме их троих не было. Как тогда. В тот вечер.Жасмин вздрогнула, подняв на него замутнённый взгляд. Она счастливо улыбнулась:- Я люблю тебя, Ал. И всегда буду любить.- Я знаю. - он с силой прижал её к груди.
- От отца есть вести?Он промолчал:- Еще недостаточно темно для костров. Как только зажжем, я дам тебе знать.Он решил не говорить ей, что костров аль-Хисны больше нет и не будет. Аль-Хисна пала сегодня. А завтра, при первой же атаке они все, скорее всего, умрут. Но его жена вечно будет с ним... А в той другой жизни он будет вновь красивым, сильным и живым.