Часть третья. Белая река (Философское отступление) (1/1)
Ледокол Пурпурных настырно рассекал мёрзлую гладь мультяшного водоёма. ?Стикс, однако?, – злобно съязвил Блэкмор, хотя воды реки Преисподней вряд ли отличались особой белизной. Как, наверное, и оттенком тёмно-фиолетового. Надпись сбоку ?InFinite 1968-20?!? как бы намекала, что рассекать осталось недолго. Особенно раздражала цифра 68. Тогда, в шестьдесят восьмом, команда была другой, и гитарист прекрасно об этом помнил. Возможно, те двое и были бы неплохими матросами где-нибудь в нежных, ласкающих водах тёплых морей, но никак не в суровых условиях Арктики и Антарктики, куда неизбежно заносила это мощное, вольное судно Белая река времени. Ледокол – всегда первопроходец. Слабакам тут не место, и от состава команды зависит многое.
Небрежно нарисованные кем-то пожилые Пёплы, потрёпанные жизнью, играли что-то про путешествие с Дьяволом и Ангелом за руку попеременно к не дающей вокалисту покоя Бесконечности. Зашифрованные картинки и названия всех альбомов группы за неполные пятьдесят лет, педантично отобранные авторами аниматика, всплывали на фиолетовом фоне. Веселили всё те же неизменные ящики с бананами, никак не вписывающиеся в арктический пейзаж. Несмотря на отсылки ко всему эпохальному и не очень творчеству, куда-то подевались все бывшие и умершие, что почему-то Ритчи расстроило. Вот. Взять хотя бы его. Сколько его личного пота и испорченной крови было пролито в процессе создания нетленного наследия! И никакой тебе благодарности! Правда, ближе к концу клипа появился Некто с магическим шаром и в капюшоне, но гитарист не горел желанием принимать увиденное на свой счёт. Мрачные мысли тараканами зашевелились в седой голове маэстро. Преследующий его на протяжении десятилетий голос старика за штурвалом звучал достаточно молодо. В основном, наверное, за счёт достижений современной чудо-техники. Греки не врали: в одну и ту же реку можно войти всего лишь раз… С детства упрямый, Ритчи лез туда трижды. И трижды, выбрасывая пловца, шальная волна больно била о прибрежные скалы. К слову, не он один из той звёздной команды номер два снова и снова получал зубодробительный удар, регулярно наступая на грабли воссоединения. Нынешнему рулевому доставалось не меньше. До сих пор Ритчи помнил то малоубедительное письмо об уходе, отданное певцом в декабре семьдесят второго менеджеру Тони Эдвардсу, который не преминул ознакомить с ним всех заинтересованных. И те горькие слова о превращении ?некогда свежей, новаторской группы? в ?закостенелую, скучную машину, близко на неё не похожую?, на его взгляд, тогда были преждевременными: сказывалась усталость – друг от друга, от бесконечных гастролей и перелётов. Если бы им тогда дали как следует отдохнуть, вокалист бы не покинул группу. Ян, как и Ритчи, был резок и горяч не только в юности. Потому бушующая волна не раз выбрасывала на берег и его. Давно, в августе 1969-го, Темза вовсе не была белой. Привычно серая, с мутной водой, она казалась грязной из-за вязкого, илистого дна. Туманное островное лето, как всегда, погодой не баловало. Но им было наплевать: молодые, талантливые, бесшабашные, они рвались к успеху и признанию. Вся жизнь лежала впереди ещё не прочитанной книгой… В тот день британское солнце все же светило, два катера легко разрезали тёмное, прохладное водное зеркало. Рядом – стройная девушка в бикини и умная игривая собака… Подумать только, они имели к нему тогда самое прямое отношение! Волны памяти откуда-то сейчас принесли эти полузабытые образы. Секунда – и они опять канут в бездну небытия. Как будто всё это происходило не с ним… Но то, что не пропадёт никогда и будет настойчиво стоять перед его мысленным взором, сколько бы лет ни прошло, – высокая, ладно скроенная фигура длинноволосого парня в тёмно-пурпурных лучах заходящего солнца. Гиллан – громкоголосый буян и заводила с пронзительно голубыми глазами – тогда только что сменил в группе несправедливо уволенного Рода Эванса. С тех пор пролетела почти половина столетия, но чистый, тёплый, внимательный взгляд этих глаз не изменили ни годы, ни жизненные бури, ни медные трубы всемирной славы. Даже теперь он безошибочно угадывался за очками рисованого рулевого из примитивного аниматика. А почти пятьдесят лет назад в своих потёртых джинсах, без рубашки, Ян был прекрасен: прямой профиль, тёмные брови, нежная кожа, мягкие кудри, волнами спадающие на плечи… Никакие женщины не могли завладеть вниманием сурового гитариста, когда их новый певец был рядом. Но показывать свой отнюдь не праздный интерес к другу было нельзя – в полуметре от него загорала Бэбс, которую Ритчи сейчас почти ненавидел, а на соседнем катере подслеповато щурился Пейси. Им повезло: неделя отдыха после удачного выступления в Бирмингеме была бесценным подарком судьбы. И пока Лорд горбатился над его любимым детищем – концертом для группы с оркестром, – а Гловер валялся со своей язвой в больнице, остальные оттягивались, весело путешествуя по Темзе. … Ян улыбнулся и тряхнул кудрями. Ритчи нервно сглотнул. Что за странное чувство? Ему всегда нравились исключительно девушки. И вот. Пожалуйста…
Прошло полчаса. Августовское солнце уже клонилось к закату. Гитаристу всё ещё было не по себе, поэтому, когда вдалеке показался маленький остров, а катер запутался в корнях и траве, он спрыгнул в воду и под предлогом изучения ландшафта малодушно покинул удивлённую Бэбс и распивавших пиво товарищей. Его знаменитые перепады настроения, позже ставшие притчей во языцах, тогда только-только давали о себе знать, со стороны же подобное поведение, наверное, выглядело странным и эксцентричным. Никому не приходило в голову, что этот худой, резкий парень с прожигающим взглядом чёрных цыганских глаз на самом деле просто застенчив и не знает, как себя вести, к примеру, в двусмысленной ситуации, поэтому пугает окружающих своими не поддающимися логике поступками. Он и сам был не рад, но порой ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас Ритчи упрямо карабкался на заросший берег, не реагируя ни на отчаянный собачий лай, ни на громкие крики компании. В конце концов переполох всё же привлёк его внимание. Их пёс Строуки, будучи оставлен с Бэбс, начал, как обычно, показывать свои трюки. Он мог часами веселить людей, делая кульбиты назад и другие фокусы. Скучающая Бэбс громко звала Ритчи. Мотор окончательно заглох, катер застрял. Всегда вежливый и галантный с женщинами, Ян снял джинсы и прыгнул в воду спасать расстроенную девушку. Охотничьим ножом ему удалось перерезать корни и водоросли, освободив лёгкую посудину. Когда же певец вынырнул, то с ужасом увидел, как катер с пугающей быстротой уносит вниз по течению. В этот момент из камышей показался раздражённый Ритчи. Сцена впечатляла. Строуки с лаем носится вокруг в восторге, Ян и Пейси пытаются спасти ситуацию, но их катер почему-то не двигается, испуганная немка Бэбс отчаянно вопит на ломаном английском: ?Ах, Ритчи, Ритчи! Что я поделать?!!? Как же она достала! Ритчи был зол. Ну почему, когда он хочет остаться один на один со своими мыслями, ему постоянно мешают? Особенно эти вечно требующие денег и внимания девки, жёны, подружки. А не пошли бы они к чёрту?! ?Поверни штурвал, ты, мокрая корова!? — вяло крикнул он и нырнул назад в камыши, к вящему удивлению товарищей по группе, ещё не обремененных этим бессмысленным и беспощадным грузом. От изумления Гиллан поперхнулся. Пейси прыснул со смеху. Бэбс исчезла вдали… Капли о былом… Слёзы тоски по утраченному? По тому, что больше никогда не вернётся, не повторится нигде в этой Вселенной. Неужели, всё это действительно тогда происходило? Тот, второй, всегда был оптимистом, всегда думал больше о солнце, чем о дожде. Это его и спасало. Ритчи так не мог. Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет, тому два. И его не выкинуть из памяти, что бы там ни плели все эти менеджеры и зануды из зала рок-н-ролльной славы. Он мне родня по юности. И точка. Абзац. Auf Wiedersehеn. Однажды какой-то русский назвал Белую реку Доброй и Хорошей. Вряд ли, маэстро об этом знал. Долгое время, до встречи с Кэндис и той полукровкой с оперным голосом, Ритчи боялся холодной непонятной страны за железным забором, в которой, как ни странно, он был национальным героем, священным, великим и недосягаемым. Такая популярность даже не снилась никакому Пейджу, срывавшему ?велик аплодисмент? по всему миру. Восточная Европа и та страна были исключением. Фамилию БЛЭКМОР знали там почти все, кто хоть как-то следил за музыкальными новостями. Он, как и группа, был символом энергии, свободы, драйва, национального понятия ?простор? и живым подтверждением того, что вольный дух Гуляйполя никуда не пропадает, а лишь видоизменяется со временем и эпохой. Русский был уверен: Белая река правит миром. Ему было не двадцать. И река времени его уже не пугала. Не пугала она и Ритчи. Когда тебе за семьдесят, ты, как древний медведь Балу из ?Маугли?, видишь намного дальше, несмотря на старческую слепоту. Поэтому пёпловский ледокол и пробил среди айсбергов огромный знак Бесконечности. Сколько им осталось? Год, пять, десять?Один уже ушёл. Туда. В ледяную глубину Бессмертия. Кто следующий? Уход – трава забвения – возвращение… Такие не забываются. А рулевой… Пожалуй, можно как-нибудь ещё вместе выпить. Сыграть они запретили…
И в этой вечной осени Сидим с тобой, двa голых тополя. А смеpть считaет до семи, И утиpaет сопли нaм. Белая река.