With eyes of fire that were burning my soul (1/1)

Оззи редко видел сны: когда весь день шатаешься по городу так, что под конец уже начинаешь валиться с ног, и тебе плевать на крики, которые стоят в твоей комнате?— то сестры не поделили очередной плакат из модного журнала, то братья подрались, то мать просто зашла в комнату и начала кричать,?— они приходить не желают. Так, просто портал в очередной бессмысленный серый день.Впрочем, Оззи отсутствие снов даже нравилось. Потому что всякий раз это либо кошмары, либо ничего. Ужасы настолько детальные, что всякий раз Оззи просыпался, хватая ртом воздух, оглядывался по сторонам и, напарываясь взглядом на сопевшего во сне брата, окончательно успокаивался.Жуткие сны пестрили своим разнообразием. Лабиринты из серой, петляющей пустоты и нагромождения бессмысленных записок, в которые превращалась любая локация, начиная от улицы, на которой он жил, и заканчивая школой или торговым центром. Штука с нечетным количеством глаз, рук и сосков, скрежечущая лапой с отросшими ногтями по окну. Мужчина ростом под три метра с оплывшими чертами лица?— Оззи называл его Собачником,?— что охотился за ним, пытаясь переломать ему все руки и ноги, превратив его в скулящее, униженное существо.Но самый страшный кошмар, после которого Оззи просыпался в холодном поту, всегда был один и тот же. В нем были разные люди и разные локации, но итог?— всегда один: Оззи оказывался с кем-то из своих знакомых наедине (иногда это могли быть родители, люди из начальной школы, случайные прохожие, врезавшиеся в память). Они раздевались, стояли друг напротив друга, а потом Оззи спрашивал, тот ли это человек, которого он за себя выдает. Получал отрицательный ответ и наблюдал за появлением неестественной, жуткой улыбки с мелкими и острыми зубами, словно заточенными напильником. И в этот момент сердце Оззи заходилось в страхе, необъяснимом, сверхъестественном предчувствии ужаса, и он просыпался, комкая серую от грязи простыню и оглядывался по сторонам, надеясь, молясь, что эта улыбка, неестественная, острая, не будет светиться зубами в темноте.Однако этот сон не был похож ни на что, что Оззи видел когда-то. Здесь не было ни Собачника, на анатомически неправильных улыбок, ни бессмысленных серых погонь.Тот же дом Тони, та же уютная умильная кухонька?— только на розовой скатерти сидит не Маргарет, а он сам, Оззи. Почему-то на нем ничего нет, кроме трусов и голубой рубашки, ноги раздвинуты в манящей, развратной позе?— Оззи видел, как девушка сидела так в одном из журналов брата. Оззи холодно и страшно, его мучают мысли о предстоящем?— неизвестном предстоящем. В поисках ответа он поворачивает голову и рефлекторно вздрагивает, пугаясь внезапного появления Тони.И мурашки побежали у него по коже, заставляя светлые русые волоски на руках подняться дыбом.

—?Ты такой красивый, Осборн,?— Тони неторопливо провел рукой по его беззащитно оголенному бедру. Растрепал ему волосы, он так и в жизни делал, таким братским жестом.Оззи не знал, что ему сказать, не знал, как реагировать на то, что между ними происходит. Руки Тони тем временем блуждали по его телу, такие горячие и живые. Правая рука Тони залезла к нему под расстегнутую на пару пуговиц рубашку и сжала сосок. Левая опустилась куда-то к трусам, погладила промежность.—?Я…—?Давай же, прекрати зажиматься, не будь целочкой, я знаю, тебе нравится. Почему у тебя все еще нет девушки?..—?Они не встречались со мной больше месяца.—?Они не знают, что потеряли, Осборн,?— Тони выговаривал его фамилию?— черт побери, он никогда не называл его по имени, насмешливо подскакивая на гласных,?— с каким-то несвойственным ему придыханием. —?Ты очень красивый. Я бы тебя так и съел.—?Не надо, пожалуйста,?— пробормотал Оззи, пытаясь отстраниться, но мышцы как будто потеряли возможность работать.Руки Тони все еще блуждали по его телу. Мерзко. Противно. Дыхание зажатое, частое, грудь сдавлена, глаза зажмурены, чтобы хотя бы не видеть происходящего. Все естество кричит, что это неправильно, что так не должно и не может быть. Однако руки продолжали блуждать по торсу Оззи, и тело отзывалось без участия мозга. Отчего-то Оззи стало так горячо в паху, как не было никогда, даже в тот день, когда он впервые вздрочнул, и кровь прилила к лицу, вспыхивая краснотой. Тони тем временем окончательно залез рукой в трусы и сжал его член. Оззи вздрогнул и свел ноги вместе, препятствуя дальнейшим действиям.—?Ох, да ты девственник? В жизни бы не поверил.—?Я…Разочарование на лице Тони было настолько нестерпимым, что Оззи проснулся и долго смотрел на свои руки, не понимая, что происходит. После розовой кухоньки Тони проснуться в собственном доме, у себя в постели с сопящим под боком братом было странно. Темнота, духота, только бьется ветка в замызганное грязное окно. Лунный свет падал под странным углом, освещая чертовы плакаты с битлами. Брат спал рядом, и Оззи мог разглядеть даже отдельные волоски на его бровях.Что это, черт возьми, было? Может быть, он влюбился в девчонку Тони?— как там ее звали? —?и потому ему приснился этот дурацкий сон?Нет, заговорил противный внутренний голос. Нет, брат, ты что-то темнишь. Ведь если бы тебе нравилась девчонка Тони, тебе бы приснилась девчонка Тони. А если…Черт возьми, нет никаких ?если?. Надо смотреть фактам в лицо. Только что ему впервые в жизни приснился эротический сон, да еще и с гитаристом их рок-группы. Чувство закололо в груди, и Оззи зажмурился от страха и осознания.Он же не педик. И никогда им не был: Оззи всегда интересовали исключительно девушки и о том, чтобы рассматривать Тони не как друга, не было даже и мысли.Тем более, Оззи прекрасно знал одну аксиому: в мире педиков не любят. Особенно их не любят в Англии. А еще сильнее здесь, в Астоне, где тебе могут надавать пездов даже за излишне длинные волосы. Заяви он родителям, что ему нравится Тони Айомми?— исключительно гипотетически, конечно,?— и с домом можно будет попрощаться. Мама будет долго плакать, а отец просто покачает головой, и в его глазах Оззи увидит такое жуткое разочарование, после которого уже поздно будет оправдываться и что-то делать.Он не педик. Не педик и никогда им не был. Да, у него есть определенные проблемы с девушками, но это потому, что не умеет с ними разговаривать правильно. Вот на следующей репетиции он точно поймает Тони?— если он опять не придет с этой своей Маргарет?— и спросит у него, что он делает для того, чтобы нравиться девушкам. И все будет хорошо.Оззи сидел на кровати и до рассвета убеждал себя в том, что это все бред воспаленного сознания и что он абсолютно точно не педик. Вслушивался в сонное дыхание брата и храп сестры. Вглядывался в окно и пытался различить, что там происходит в доме напротив. Думал о том, что у него все-таки когда-нибудь появится нормальная девушка, с которой он будет встречаться всю жизнь.Но одна вещь его все-таки жутко напугала. Просто до усрачки. Именно поэтому он постоянно возвращался к ней, пытаясь понять, что случилось.Оззи до сих пор не знал, как объяснить то, что он проснулся от этого сна у себя в кровати и обнаружил, что у него стоит.***?Нам надо серьезно поговорить?.Нет. Плохая фраза. Еще, чего доброго, Тони решит, что Оззи в него влюбился, и… а что будет потом? Нет, Тони не выгонит его из группы, Тони добрый, хоть и пытается казаться невозмутимым казановой, похитителем сердец, но о дружбе с ним можно будет забыть.Оззи думал о том, что Тони скривится, может, назовет его педиком, будет смотреть все время с брезгливой жалостливой ухмылкой, не подаст ему больше руки, не накроет своей курткой от холода, и в сердце что-то очень больно полоснуло.Оззи все думал и думал, как же начать разговор. Он думал об этом, пока чистил зубы, пока получал очередной нагоняй от мамы за то, что не вынес вовремя мусор, пока натягивал джинсы и пока шел, жмурясь под июньским солнышком, к дому Тони.?Мне надо кое-что у тебя спросить?.Тоже отстойная фраза. Прямо-таки намекает на то, что что-то не так. Лишний повод для подозрений. Или, может, спросить честно и прямо в лоб?Ага. Конечно. ?Тони, мне приснился сон, как ты меня трахаешь, я испугался и решил, что я педик, поэтому расскажи мне, как обращаться с девушками, чтобы я перестал об этом думать?. Точно билет в дурку.Однако в этот раз им не было суждено поговорить. Не дойдя до дома Тони буквально ста метров, Оззи встретил Терри, и Терри был пьян. Еле-еле подволакивая ноги, он отсалютовал Оззи бутылкой дешевого вина. Розовая капля, сочившаяся по его пальцам, упала на вырвиглазные брюки-клеш.Что происходит? Терри очень редко пил, больше предпочитая накуриться травки в компании томика Гинзберга и своих интеллектуальных друзей. И даже если Терри пил, он всегда выпивал культурно, оставаясь на ногах и поддерживая связь с реальностью.—?Терри? Что, черт побери, случилось?.. У тебя мама умерла или что? Ты чего такой набуханный, сейчас всего одиннадцать дня?..—?Д-для вина, мой д-дорогой друг, время есть в-всегда,?— выговорил Терри заплетающимся языком. —?Ос-собенно для д-дешевого. Н-не хочешь дунуть?..—?Да что случилось-то, ебаный в рот?..Терри резко посерьезнел, казалось, что весь хмель выветрился у него из головы.—?Тони ушел из группы сегодня. Позвонил мне по телефону и сказал, что его взяли гитаристом в ?Jethro Tull?. Он будет выступать на каком-то шоу по телевизору. Представляешь, там будет Джон Леннон! Тони будет выступать с Джоном Ленноном!..Оззи не слышал дальнейшего. Казалось, что время остановилось и замерло. В ушах загудело, и он тупо смотрел на проезжающую мимо серую машину, на шляющихся посреди рабочего дня беспризорных детей, на спешащую куда-то мать семейства с кучей авосек, не понимая, что с ним происходит.Вот и все. Это конец. Конец его мечтам вырваться из Астона, конец его так даже и не начавшейся карьеры рок-звезды. Ведь без Тони он полный ноль, и все об этом знают. Ни одна нормальная рок-группа не возьмет его вокалистом. Черт возьми, у него был шанс стать нормальным человеком?— и тот просрал.—?Ну так что, дунешь со мной? Мои друзья подогнали мне отличного ?афганца?,?— пробормотал Терри.Оззи лишь отмахнулся. В другое время он бы охотно накурился до состояния овоща?— он никогда не пробовал траву до этого, и накуриться, да еще и на халяву, да еще и с Терри, господи, это же его мечта,?— но сейчас что-то не хотелось.—?Не сегодня, Гиз.Хотелось прийти домой и упасть лицом в подушку, а потом разреветься, как маленький ребенок. Чувство разрывало грудь изнутри, казалось, что его сердце сейчас выпадет раненной птицей и так и останется валяться на бирмингемском асфальте, грязное и никому не нужное. Все вдруг резко стало мутным, как сквозь бутылочное стекло, как будто зрение упало на несколько единиц. Оззи сморгнул марево, и слезы тихонько потекли у него по подбородку.***Он не помнил, как дошел до дома, как упал лицом в подушку, отмахнувшись от маминых упреков, как валялся с опухшими от слез красными глазами и смотрел уныло в серую, полную черно-белых плакатов с битлами стенку. Братья пытались вывести его на диалог, рассказывая про какую-то очередную юмористическую передачу, которую Оззи любил смотреть по вечерам, тыкали его под ребра, но он молчал и смотрел вперед себя.Следовало, конечно, подойти к маме и попросить ее замолвить за него словечко, чтобы он вернулся на завод, но Оззи просто не мог заставить себя встать с кровати. Конечно, она бы не ругалась, наоборот, потрепала бы его по голове?— такое она позволяла себе очень редко и в очень особенных случаях?— и сказала бы, что он наконец-то перестал маяться дурью и решил встать на путь истинный. А потом опять клаксоны, клаксоны, клаксоны?— и так тридцать лет. Может, сорок, если доживет.Возвращаться обратно в серость после того, как тебя поманили яркой сказкой, подобно тому, как педофил заманивает ребенка в свой фургончик с мороженым, не хотелось. Не хотелось даже думать об отсутствии перспектив. И Оззи лежал, почти не вставая с кровати, день, два?— он не помнил точно, сколько.За окном пели птицы и визжали дети, играя, и Оззи в какой-то момент жутко захотелось к ним. В душе свернулась дикая тоска по детству, которого у него никогда не было, по какому-то другому детству, полному тайн и загадок, и вкупе с чувством, которое никуда и не уходило, ему стало так тоскливо, что Оззи решил все-таки выйти из дома, чтобы стрельнуть себе сигарету: с сигаретой всегда было проще через все это проходить.Оззи спустился по лестнице на кухню, перехватил кусок хлеба, запил его водичкой, опустился на колено, дабы зашнуровать кеды, выпрямился и нос к носу столкнулся с отцом. Отец, по-птичьи склонив голову на плечо, смотрел на него с каким-то странным выражением, что-то между жалостью и сочувствием.—?Ты не поднимался с кровати уже три дня. Видок, прямо скажем, не очень. Все убиваешься по своему Тони?—?Но он ушел, пап, а это значит, что группа развалилась,?— Оззи не был настроен вести диалог.Отец неопределенно хмыкнул.—?Наверняка никто так сильно не горюет, как ты. Ну, развалилась и развалилась, чего бубнить-то. Небось, влюбился в него, да?—?Конечно, пап, глаз с него не свожу, все мечтаю выйти за него замуж и нарожать ему чернявых усатеньких деток,?— зло пробормотал Оззи, пытаясь не обращать внимания на то, что по спине побежали мурашки.Папа знает? Папа догадался? Папа выгонит его из дома? Папа будет смеяться над ним? Папа в курсе о чувстве, природу которого сам Оззи до сих пор не мог понять? В глазах Оззи заплескалась паника.Но папа не рассмеялся, не потребовал объяснений и не прищурился презрительно. Он лишь порылся в кармане рабочего пиджака и протянул мятую замызганную пятифунтовую купюру.—?Держи, Джон. Иди развейся немного. Выпей в пабе с друзьями. Купи себе что-нибудь.—?Пап… —?Оззи внезапно стало очень стыдно. Им есть нечего, мама плачет над счетами, а папа на него так тратится. И из-за чего? Видимо, у него и правда видок не очень.—?Возьми деньги, Джон. Это подарок. И не делай так больше, ты очень нас всех напугал.—?Помни еще кое-что,?— папа оглянулся и украдкой положил ему руку на плечо. —?Если что-то вдруг случится… Что-то такое, с чем ты не сможешь справиться или что-то, что тебя пугает… Ты всегда можешь подойти ко мне и обсудить это. Поговорим, как мужчина с мужчиной.—?Хорошо, пап. Спасибо.Оззи вышел на улицу, комкая в руках злополучную купюру. После папиных слов ему стало еще гаже. Он еще сильнее начал осознавать неправильность чувства. Как же ему хотелось сейчас подойти к папе, обнять его, положить голову ему на плечо, позвать выпить?— а потом рассказать свой грязный секретик. Папа, мне кажется, что я педик. Папа, сегодня мне снилось, как меня трахнул гитарист моей группы. Что мне делать, папа? Подскажи, пап.Подскажи, как жить, подскажи, как разговаривать, чтобы на тебя не косились, подскажи, как перестать быть неуверенным в себе ушлепком, подскажи, как убрать чувство, чтобы не было так больно.Только вот если Оззи скажет ему правду, наверняка батя переменится в лице и выгонит его из дома. А может, еще что похуже. Когда Оззи был совсем маленьким, пяти, шести лет от роду, он обожал рассматривать вместе с мамой старые фотоальбомы. Мама сажала его на колени, открывала аккуратно альбом и водила пальцем по фотографиям. Вот тетя Эдна, она была шизофреничкой, сбежала из психушки и утопилась в канале. Вот дядя Генри, беспробудный алкоголик. Бесконечные родственники кружились у Джона в голове, обрастали чудными характерами и пагубными привычками. Ему нравилось вот так сидеть с мамой, в те моменты, когда она не была занята, конечно, и рассматривать старые фотокарточки.Однажды Джон перелистывал альбом сам и случайно дошел до конца. Выпала странная фотокарточка. Вроде бы, семейное сборище, но у крайнего мужчины, что сидел слева от двери, была вырезана голова.—?Кто это, мам? Почему у него голова вырезанная?И тогда мама неуловимо изменилась в лице и поджала губы. Отчего-то Джону стало очень неуютно и ему захотелось зарыться в одеяло и не вылезать, пока мама не станет снова прежней.—?Это мой брат. Мы не произносим его имени, потому что он… не такой, как все мы. Он неправильный.—?А как это?— неправильный, мам? У него три руки? Или глаз нет?—?Нет, Джон, дело не в этом. Просто, понимаешь… он встречался с мужчинами,?— мама нахмурилась. —?Это неправильно. Нельзя так. Мальчик должен любить девочку, а не другого мальчика. В конце концов, Бог создал Адама и Еву, а не Адама и Стива.—?А где он сейчас?—?Я не знаю. Отец, твой дедушка, которому ты как-то прожег колено кочергой, запретил ему даже приближаться к нашему дому. Кто знает, что с ним. Может, спился. Может, покончил жизнь самоубийством. Может, живет… с мужчинами,?— лицо мамы перекосилось от ненависти.Тогда Джон подумал, что жить с мужчиной, наверное, плохо. Он, впрочем, и сейчас так думал, только к этой мысли примешивался еще и дикий страх. Что, если мама узнает. Что, если узнает отец.К черту, решил Оззи и положил купюру в карман. Папа дал ему денег, и их можно пропить в баре. И с этими мыслями он направился в сторону дома Терри: Терри жил как раз на пересечении двух улиц, напротив одного из пабов, где подавали самый классный и самый дешевый сидр.***С Терри не удалось увидеться: он тусовался со своими богемными друзьями из колледжа, с которыми наверняка обсуждал классическую английскую литературу и всякие странные пакистанские практики. Что ж, не проблема. Оззи спустился вниз по лестнице, вышел из подъезда и подошел к телефонной будке. Четвертак у него нашелся в кармане джинсовки практически сразу, а номер он как раз записал на бумажке.Билли ответил почти сразу. Дав добро на щедрое предложение напиться громогласным согласием, он прибыл где-то через пять минут, разрумянившийся, как всегда, вонючий, бородатый и веселый. В бороде у него застряли крошки от чипсов, и Билли, скосив на них глаза, хорошенько пошарился в ней рукой и облизал пальцы.—?Ну что, нахуяримся? —?спросил Билли и залихватски ему подмигнул. —?В этом пабе продают сидр даже тем, кто не достиг двадцати одного. Прикинь, даже паспорт не спрашивают.Ну и отлично. Ну и здорово. Странные, немного пугающие и грустные мысли, да и чувство тоже исчезли, сменившись предвкушением пьянки. Здравствуй, добрый друг алкоголь, который ласково погладит тебя по голове, скажет, что все вокруг друзья, и заберет извечное чувство страха.Они с Билли нагрузились сидром и выбрали самое укромное место, откуда отлично просматривался телевизор и было недалеко до туалета: Оззи прекрасно знал свои слабости по части алкоголя.—?Ну так что, какие планы? —?Билли задорно поднял бутылку с сидром и как следует к ней приложился. —?Не планируешь податься еще в какую-нибудь группу?—?Не знаю. Может быть, подамся, хотя… кто меня возьмет? Тони еле-еле терпел мой вокал, а остальные… даже не знаю.—?Не наговаривай на себя, брат,?— Билли, как всегда, лучился оптимизмом. —?Нормально ты поешь, даже такой педант, как Терри, это признал. Если кто-то узнает, что ты играл в одной группе с Тони, тебя с руками оторвут.Тони… И тут Тони. Везде он, нигде от него не спрячешься. Впрочем, какая уже разница? Тони свалил, променяв их?— его?— на славу и успех, что, в принципе, логично. Каждому свое: Тони будут показывать по телеку, а Оззи будет работать на заводе.И тогда, словно случайно, Оззи поднял голову и заметил родную черную макушку.Тони показывали по телевизору. Вот Джон Леннон с его японкой, Йоко Оно, вот Мик Джаггер, вот Иэн Андерсон?— а между ними Тони. На нем куртка с капюшоном, и он низко-низко склонился над своим красным ?Гибсоном?, перебирая струны. Играла музыка, и это было так красиво и так несправедливо, что Оззи зажмурился. Нет. Это будто какой-то сюрреализм. Тони, между делом, все играл и играл, и Оззи, как заведенный, наблюдал за его мелко бегущими пальцами.—?Переключи это говно! —?рявкнул какой-то старикан бармену. —?Ненавижу сраный рок-н-ролл, там одни педики патлатые. Тьфу, лучше бы работать пошли.—?Да пошел ты нахер, гребанный пидор,?— Оззи, не помня себя, встал и плюнул в его сторону. —?Рок-н-ролл?— это круто, а то, что ты ебаный старикан и не понимаешь этого, твои и только твои проблемы!Паб резко затих, кажется, даже перестала играть музыка?— бармен удивленно выключил телевизор и посмотрел на Оззи. Билли потянул его за рукав джинсовки.—?Оззи, сядь на место, он же нас сейчас отпиздит, я не хочу в ментовку…—?Пошел ты,?— пробормотал Оззи. Алкоголь ударил в голову, и ему казалось, что сейчас он сможет совершить все-все на свете.—?Что ты там вякнул, сопля мелкая? —?старикан поднялся и внезапно оказался очень широким в плечах. —?А ну пиздуй из моего паба, пока я тебе дымоход не прочистил, ебаный ты пидор!—?Я тебе сам сейчас дымоход прочищу, понял? —?взвился Оззи, но броситься на старикана он не успел: Билли схватил его под руку и, оставив бутыль сидра недопитой, потащил его к выходу.Старикан все орал и орал, как заведенный, и Оззи уже жалел, что взял с собой Билли: хотелось подраться, хотелось избить этого старикана ногами, превратить его лицо в кровавое месиво, и плевать, что он не умеет драться. Хотелось спустить пар.Едва только они оказались на улице, Билли поменялся в лице и отвесил ему пощечину.—?Ауч,?— Оззи потер горящую щеку. —?За что?—?Ты дурак или да? Ты нахера полез на этого старикана? Он же мент в отставке. Приключений на жопу захотелось?— иди в гей-клуб.—?Да пошел ты, я не пидор,?— заверещал Оззи и замахнулся, чтобы его ударить, но Билли перехватил его руку.—?Я и не говорю, что ты пидор, успокойся, Оз, успокойся,?— мягко пробормотал он. —?Слушай, пиздец тебе хмель в голову ударил, ты и выпил-то всего ничего. Пойдем, провожу тебя до дома, а то не ровен час с кем-нибудь подерешься и загремишь в ментовку. Сам-то подумай: че ты забыл в тюряге?Гнев постепенно отступал, сменяясь жгучим стыдом. Чего это он, в самом деле? Все знают, что подобные стариканы ненавидят рок-н-ролл. Что теперь, с каждым собачиться, что ли? Или же это из-за того, что он увидел Тони на экране?Мысли путались в голове, и Оззи это жутко не нравилось. С Билли разговор больше не клеился: пока они шли до дома Оззи, иногда кто-то из них отпускал дежурную шутку, а потом вновь повисало неловкое молчание.—?О, Лодж-роад,?— хмыкнул Билли. —?Я потерял девственность у стены твоего дома года четыре назад.—?Пиздец полезная информация, Билли, даже не знаю, как я без этого жил,?— пробормотал Оззи.Почему-то с Билли не хотелось разговаривать о девушках, не хотелось с ним это обсуждать и, тем более, просить у него совета. Билли, конечно, прекрасно бы его понял и, может быть, поделился бы парой действенных прием, но с Тони… это было совсем другое и было как-то связано с чувством. А может, и нет: Оззи слишком сильно запутался.—?Ладно, Оз, бывай, может, еще выпьем,?— Билли сжал его плечо и скрылся в темноте.Шатаясь?— почему все плывет перед глазами, почему мерцает, он же выпил всего ничего,?— Оззи поднялся по лестнице и упал на кровать. И он жутко надеялся, что на этот раз ему ничего такого не приснится.***От крика мамы Оззи нервно дернулся и опять чуть не упал с кровати. Диковато оглянулся по сторонам, испуганно вращая глазами, ущипнул себя за внутреннюю сторону локтя, пытаясь вернуться в реальность. В реальность, где не было никакого Тони, который держал его за руку и нашептывал всякую романтическую чушь, в реальность, где Тони не прижимался губами к его губам, в реальность, где Тони не дарил ему свое тепло.Что за чертовщина происходит? Пятно на пижамных старых штанах красноречиво говорило о том, что Оззи облажался. Такого у него не было даже лет в четырнадцать, когда он обнаружил, что его хер используется не только для того, чтобы ходить в туалет.Ему опять приснился сон с Тони, и в этом сне Тони был куда более нежен и красноречив, чем в прошлом. Черт возьми, они обжимались в его комнате, как школьники, а потом Оззи проснулся и понял, что кончил, как будто в первый раз.Хватит. Это бред, это какой-то нелепый бред, нельзя так. Оззи завтра же найдет себе девушку, плевать, как, хоть на улице познакомится, и выкинет это все из головы. Это все от того, что он в последнее время страдает какой-то хуйней.—?Джон! Сейчас же открой дверь!Это что, нахрен, дежавю? Оззи, после сна мало понимая, что происходит, спустился по лестнице, открыл дверь?— и застыл на месте.—?Ну, что, чего прохлаждаешься, Осборн? Забыл, что у нас в этот день репетиция? —?Тони стоял на улице, во всамделишной кожаной куртке. Его волосы обдувал летний ветер, от него пахло терпким одеколоном, который Оззи так нравился, а руки лежали в карманах джинсов.—?Ч-чего? —?выдавил Оззи, не понимая, что происходит. —?М-мы… мы же… распались…Тони скользнул взглядом по его затасканной футболке и затертым штанам, остановился на пятне чуть рядом с пахом и скривился.—?Я вернулся, если можно это так называть,?— Тони растрепал волосы и улыбнулся. —?Они все там скучные какие-то, знаешь. Они даже не пьют, все ссорятся по поводу денег и меня пытаются в свое болото затащить. Я подумал, что ну нахер, у меня же есть мои пацаны, которые в сто раз лучше этих напыщенных индюков.—?А ты… ты видел Джона Леннона? —?Оззи восхищенно открыл рот.Тони царственно кивнул, как будто увидеть Джона Леннона?— обычное дело, и Тони встречается с ним каждый день, как только собирается в магазин за хлебом.—?Он скучный, на самом деле. Все ходил хвостом за своей японкой, чертов подкаблучник, даже ни с кем не общался. К нему Джаггер пытался подойти, а японка все смотрит волком, никого не подпускает. Так она еще и петь пыталась, представляешь? Любой нормальный мужик давно бы дал понять, что так делать нельзя, а он… В общем, дурак он. И песни у него дурацкие.В любое другое время Оззи возмутился бы, что кто-то покусился на его битлов, но сейчас он был настолько сильно рад видеть Тони, что на мгновение потерял над собой контроль и крепко обнял его. Прижался щекой к его груди, вдыхая запах одеколона, а теплая рука Тони, как обычно, взъерошила ему волосы.—?Ну, чего ты, соскучился так сильно, что ли? —?Тони отстранился, белозубо улыбаясь. —?Меня же всего неделю не было.—?По ощущениям?— годы и годы,?— неожиданно для себя признался Оззи. —?Я, правда, очень рад тебя видеть, Тони.—?Взаимно, Осборн. Ну так что, пойдем на репетицию?..И в этот момент Оззи забыл о том, что стоит на улице в пижаме в обкончанных хлопковых штанах, забыл о том, что мама уже полчаса смотрит на него волком, забыл о том, что по возвращении домой его ждет жуткий скандал по поводу того, что он недавно нажрался. Он забыл обо всем и просто кивнул, смотря в пол.Ведь Тони снова был тут, а это значит, что у него снова появилось будущее.