12. Средства табельные и не очень (1/2)
Кадокура гнал лошадь до тех пор, пока клоки пены из ее рта не отнесло ему на руки. Это отрезвило - он уже оторвался на порядочное расстояние, да и других лошадей для преследования во дворе гостевого дома и близ него не было видно.
Кадокура выдохнул, и задал лошади медленный шаг. Теперь он заметил, как сильно жгло в стопах. Однако ожог кипятком более чем стоил того, да и между ног саднило меньше, хотя все время казалось, что там что-то неудобно скользит.
Произошедшее должно было представляться ему чудовищным, но ужас и уравновесивший его удачный побег, опустошили голову от любых суждений.Кроме того, он признавал, что пришлось расплачиваться за то, что пытался убить Усами, когда можно было действовать и по-другому... снова.
Выехав на вершину холма, он поднялся на стременах, и посмотрел на расцветающие в предрассветных сумерках огни Ноборибецу. Верхом в город было опасно спускаться: гарантии, что кто-то из отдыхающих вояк не узнает лошадь из своих конюшен, не было. Поэтому Кадокура направился в лес, и уже там, усевшись на маленькой поляне, опустил ноги в снег и принялся разбирать сумку хокучина, подвязанную у крупа.К его радости сверху там обнаружились онигири, анко и фляга с крепким чаем. Совершенно бескультурно набив щеки едой и закатив глаза от неземного блаженства, Кадокура стал рыться в сумке хокучина дальше. Найденные там длинная веревка, кожаный ремень и иностранные резиновые изделия заставили его похолодеть, а спустя миг - выдохнуть от мысли о миновавшей его худшей участи. Проглотив запиханную наспех еду, Кадокура продолжил обыск. К его удивлению он обнаружил целую пачку сахара, хотя чай и так был сладким. Сахар он тут же скормил лошади, некстати вспомнив в процессе, что первый лейтенант Цуруми по слухам обожал сладкое.
Второе отделение сумки было занято стопкой его собственной одежды, сложенной очень аккуратно. Кадокура хмыкнул - воспитание порядка касалось лишь привычек хокучина, обходя его хаотичный разум по широкой дуге.На дне он нашел немного денег, огниво, завернутое в чистый цветастый платок, и еще одну карту ханафуды. Под ?апрельской? кукушкой на ней была подрисована поломанная стрела. Вот уж точно, на чудовище его ночных кошмаров управы не было.Усами слонялся по двору гостевого дома еще с четверть часа. Его ноги совсем замерзли и, вернувшись в комнаты, он прошел в банную, чтобы согреть стопы в слегка остывшей луже воды.
И почему с проклятым тануки вечно выходило так?Он должен был предвидеть, что все опять примет оборот-наоборот. Все-таки Кадокуре уже не раз удавалось усыпить его бдительность. И теперь он остался не только без ночных развлечений, но и без лошади, и без завтрака. И теперь уж лейтенант Цуруми его точно отчитает.
Вздохнув, Усами вернулся в комнату и, отыскав пальто Кадокуры, поднял его перед собой за плечевые швы. Разглядывая его с несколько мгновений, он со всей силы сжал воротник.Хозяину хватило ?весьма убедительной просьбы?, чтобы найти другую лошадь в ближайшее время, так что опоздал Токишиге ненадолго.Ожидавший его Цуруми стоял у окна, сложив руки за спиной и, когда Усами закрыл за собой дверь кабинета, даже не обернулся - только пощелкал языком.
- Цок-цок-цок.Токишиге похолодел и в очередной раз убедился, что у командира глаза везде.
- Я верну эту лошадь, сэр!Цуруми обернулся, часто моргая.- С каких пор ты воскрешаешь животных?Только теперь Токишиге понял, что старший лейтенант еще не в курсе, что он потерял лошадь, и намекал на другое. Усами спешно замахал руками.- Я иносказательно.
Цуруми прищурился, всматриваясь в его лицо, и рядовой добавил:- Как и вы, сэр.
Цуруми улыбнулся, и они вернулись к разговорам о татуированных заключенных, во время которого Усами удалось отдышаться и делать вид, что все в порядке.
Наевшись и переодевшись, Кадокура посмотрел на лошадь. Усами за потерю табельного транспорта отчитают, а значит, после за это достанется от Усами ему. Может, если вернуть лошадь, хокучин оценит его жест и, наконец, перестанет его преследовать? Сомнительно, конечно, но попробовать стоило. Все равно использовать ее в Ноборибецу, набитому солдатами седьмой дивизии, было рискованно.Только вот как провернуть это безопасно? Можно было, конечно, оставить лошадь на ближайшем постоялом дворе и попросить перевести ее в конюшни седьмого дивизиона, но, памятуя рассказы Тони Андзи о местных мошенниках, надежным такой путь не представлялся. Он уже как-то поручал разбираться с Усами другим людям... И вышло, как выражался хокучин, даже не топорно, а молотково.Нельзя было также привести лошадь самому - нашедший краденое вполне мог стать первым подозреваемым в краже. Кадокура хмыкнул. Оставалось одно - всегда и везде самым незаметным оставался обслуживающий персонал. Так что, снова забравшись на лошадь, Кадокура устремился к санаторному городку.Выяснив, где расположилась седьмая дивизия уже через час, он оставил лошадь за пригорком, а сам прокрался в конюшню и раздобыл одеяние местного конюха. Последнее оказалось несложно - тот, побросав свою одежду как попало, развлекался в ближайшей копне сена с какой-то красоткой.Переодеваясь под какофонию пыхтения и сладких стонов, Кадокура фыркнул, невольно вспомнив слова Усами о страстном падении в стог.И надо ж было обрести такие приключения на уже седую голову? Нет, судьба его определенно ненавидит.
Как он и ожидал, после ему удалось совершенно незаметно привести лошадь на виду у всех. Дождавшись, когда вблизи конюшен станет совсем безлюдно, Кадокура снова переоделся. Однако стоило ему шагнуть к воротам, за ними послышались шаги.Он едва успел нырнуть в ближайшее стойло, как петли заскрипели.- И вот что теперь делать?! Когда старший лейтенант Цуруми узнает, он меня точно отчитает! Разве что, Кадокуру при встрече подковать и взамен лошади привести... Но тогда Цуруми-доно спросит, почему я до сих пор не разобрался с последним свидетелем штурма Абашири!- Да не паникуй ты! Лошади часто возвращаются в свои конюшни.- Только не мои! Это мне за То... Ой! И правда вернулась! Молоточек! Ах ты, моя девочка!- Ты ее еще поцелуй.- И поцелую! Она же умница, вернулась!Кадокура замер и сжался в углу стойла, услышав знакомые сюсюкающие нотки.- Удивительно, учитывая, как ты своими ручищами ее холку мнешь.- Ты, Никайдо, просто ничего ни в животных, ни в ласке не смыслишь!
- Второй Анехата...Раздался сочный шлепок, и Кадокура невольно обхватил голову руками в своем убежище.- К слову, о кожах. Ты попросил лейтенанта Цуруми коснуться твоего уха?- Угу.- И что?Повисла пауза. В дальнем стойле заржала лошадь.- Моя винтовка сползла с плеча.
- Винтовка?- Ну да. Ведь знаешь, перед смертью Юхея я... да неважно. Это работает.- Отлично! Убью Кадокуру, обязательно что-нибудь от него на память отрежу. Даже знаю, что... Только не уверен, что Цуруми-доно станет это трогать.Кадокура втерся в угол стойла так глубоко, как мог.- И зачем тебе дух старикана Кадокуры?- Пусть перед сном гундит и усыпляет.
- Ты вначале его поймай. А то все в грязи, сене и в лозунгах мести возвращаешься. Вот уж буквально шкуры непойманных тануки считаешь.- Еще не вечер... Кстати, о мести. Цуруми-доно так просто согласился пощупать твое ухо?
- Ну... не совсем. Вначале он уточнил, что вообще-то для общения с духами нужна часть кожи с живота.- Почему это?- Там гнездится душа.- Неужели он тоже верит в эти самурайские глупости?- Не такие уж и глупости. Видел, какими душевными бывают толстяки? А все оттого, что души в пузе много.- Ну да. Прямо великодушные толстячки-добрячки...Кадокура в укрытии закатил глаза, живо представляя саркастичную кривую между татуированными человечками.- И все же, Усами, твоя очередь сказать ?я же говорил?. Цуруми-доно и впрямь заботится о нас, даже если мы не замечаем. Да... Если бы тогда Юхей тогда исполнял его приказ дословно, и не пошел бы мстить Сугимото за ту стычку...- Ну вот еще! Завершенная месть наполняет сердце чувством победы справедливости.- А может, возмездие - лишь способ погасить страх, что к тебе снова могут проявить несправедливость?- Тебе не стоит увлекаться морфием, Никайдо. По-твоему что же, выходит, я боюсь Кадокуру?! Хах! Не смеши меня.- Скорее, ты трусишь быть обманутым.
- Смехотворно.- Ты всегда так жмуришься, когда не хочешь смотреть правде в... Ай!- Что, трусишь, что я снова обрушу на твою четырехсосковую башку кулак несправедливости?.. Ай!
- Палочки правосудия!- Приклад возмездия!Перебранка и глухие удары послышались почти у стойла, где прятался Кадокура, и он втянул голову в плечи, подобрав к туловищу руки и ноги.Через минуту в тишине остались только два шумных дыхания и хлопки отряхивания. Пять коротких шагов мимо укрытия превратили Кадокуру в безжизненный камень.- Так... и что осталось в сумке... Мгм. Все как надо... И все-таки сомнительно, что Молоточек сама нашла дорогу... Эй, конюх!
Раздался шорох соломы, и Кадокура стал спешно вспоминать, оставил ли одежду конюха на том же месте, где взял.
- Чего вам, служивые?- Ты привел эту лошадь в стойло?
- Нет. Сама пришла.
- А рядом с конюшнями незнакомцев не замечал? Например, босого полуседого симпатягу?
Кадокуре пришлось закрыть рот рукой, чтобы не поперхнуться вслух.
Теперь стало понятно, почему Усами не вернул ему ботинки с остальной одеждой - голого человека служители правопорядка остановили бы, в отличии от просто босого. И при этом зимой человек без обуви оставался приметен настолько, что его было легко найти. Хотя, может, заодно, это был и мстительный посыл со стороны хокучина - вроде ?остуди свои пятки, чертов тануки?.Конюх фыркнул по-лошадиному.- Нет, никого не видел.- И ты был здесь все утро?- Так точно.
- Прекрасно... Значит, Кадокура где-то бросил мою лошадь на съедение волкам. Надо будет стреножить его самого где-нибудь в лесу, когда поймаю...- Если поймаешь...Послышалось тяжелое металлическое звяканье и удар по мягкому.
- Ай! Только не стреногой! Что за анехатовские замашки?! Да я тебя...- А ну брось палочки, Кохей! Я не хокучин-маки! Да что ж такое... сейчас и тебя стреножу!Топот солдатских сапог, скрип ворот, шлепки, щелчки, быстро сменились на шорох соломы и новые стоны, и Кадокура, наконец, решился выйти из стойла. Быстро схватив ботинки конюха и, на всякий случай, замок стреноги с ключом, он выбежал наружу.
Хокучин часто выполнял свои жуткие обещания, и возможно, при столкновении действительно придется подменять замок.Уже спустя четверть часа Кадокура вышел в город обутым. Половины денег, что он забрал из сумки Усами, должно было хватить на обед и обратную дорогу.
На рынке Ноборибецу было людно. В бегах Кадокура отвык от подобного шума, но тут он его порадовал - мешанина разговоров, одежд, запахов смогла отвлечь его от размышлений о ночном происшествии. Он купил в дорогу мисо, сакэ и пару рисовых булочек. Без пальто было холодно, и он ежился, невольно поглядывая на прилавки с теплой одеждой и мехом. Соболя, еноты, даже американский скунс... Киравус, будь он рядом, наверняка не преминул бы сравнить его голову с последним. Пытаясь защититься от ветра Кадокура прошел вглубь низеньких построек, и вдруг обомлел от ужаса. Из-за следующего поворота ему навстречу вышла пара рядовых, и, к несчастью, одним из них был Усами.
Пора бы привыкнуть, с его-то удачей...
Глаза хокучина вмиг побелели и, не отводя взгляда, он отстранил напарника, показывая тому жестом, что дальше пойдет один. Бежать быстро он не собирался, но все же опустил рант фуражки к шее.Остолбеневший на миг Кадокура ринулся назад. Он кинулся со всех сил, пробиваясь через толпу, но топот солдатских сапог сзади не становился тише. Понимая, что несомненно проиграет в этой гонке, Кадокура принялся нырять из одной лавки в другую насквозь.