Глава 1. Нужно что-то менять (1/2)

Чарли пытается не отчаиваться. Он постепенно свыкается с мыслью о том, что теперь сам за себя. Николь он видит редко, сына чуть чаще. Николь слишком многое позволяет сыну, отчего Генри не хочет видеть отца. Чарли от этого значительно больнее, чем от того, что у Николь уже появился другой. Так быстро, что Чарли искренне недоумевает. Разве их любовь, их брак ничего не значили? Видимо, ничего.

Чарли не везет с постановками. На Бродвее не срослось. И приходится вернуться в свой старый театр, продолжать ставить старую пьесу. Но уже без основной актрисы, ради которой эта пьеса и создавалась. Чарли немного растерян, хоть и пытается этого не показывать. Но все в труппе знают, как ему сейчас нелегко справляться со всем в одиночку. Из-за этого у Чарли в последнее время большие проблемы с контролем гнева, поэтому он иногда срывается на актеров. Те терпеливо проглатывают все это. А Чарли только больше злится, так как считает, что из-за недосказанности и замалчивания эмоций все проблемы в этом мире. И его окончательно сломанный брак является тому подтверждением.

– Тебе бы отвлечься, – Фрэнк как всегда любит выбирать моменты. Чарли снова тяжело вздыхает. Почему-то каждый в труппе видит своим долгом подойти к нему и сказать, что сочувствует ему. И что ему бы развлечься, отпустить ситуацию. Вот только отпустить ситуацию у Чарли никак не получается. Это какой-то кромешный ад на земле. Он скучает по Генри каждый день. Даже скучает по Николь, несмотря на то, что на него вылилось столько грязи за период развода, сколько он не слышал за все время их совместной жизни.

– Спасибо, Фрэнк. Но я сам разберусь. Сейчас важно сосредоточиться на пьесе, – отмахивается в сотый раз Чарли и сразу же начинает ругаться на новую исполнительницу главной роли. Он будто бы в ней каждый раз видит Николь. Это так больно, до скрежета зубов. До боли в груди – где-то слева, в области сердца. Когда сдавливает очень сильно и не отпускает, заставляя задыхаться. – Бет, ты что делаешь? Ты слишком выдавливаешь из себя эмоции. Заметно лишнее напряжение. Будто тебя сейчас разорвет на части. И меньше пафоса.

Та самая Бет в ответ корчит недовольную мину и говорит что-то про то, что Чарли пора остыть. А Чарли не хочет остывать, Чарли хочет пинать стулья и раскидывать реквизит и декорации. В его глазах словно адское пламя бушует, разгораясь все ярче. Чарли и сам не замечает, как погружается в глубокие размышления, буквально отключаясь от реальности. – Чарли! Чарли! – кто-то усиленно трясет его за плечо. Он медленно приходит в себя, оборачивается и видит одного парня из труппы. Тот обеспокоенно смотрит на Чарли. – Все нормально? – вопрос скорее дежурный, так как все актеры прекрасно понимают, что с их режиссером не все нормально. Чарли только со злости пинает стул и выдыхает.

– Да, все нормально. Перерыв пятнадцать минут. И начинаем заново с этой же сцены. – Чарли обессиленно падает на одно из сидений зала и закрывает глаза. Так он проводит несколько минут в раздумьях. Страшно оставаться наедине в последнее время. Начинают поглощать темные мысли, постепенно захватывая разум.

– Чарли, послушай старика. Я когда-то был молод и горяч. Проходил и не через такое. И мой тебе совет – отвлекись. Сходи в бар, подцепи там кого-нибудь, – голос Фрэнка такой настойчивый. Он не первый раз говорит Чарли об этом. Но Чарли его слова мимо ушей пропускает снова и снова.

– Фрэнк, спасибо, конечно, за совет. Но я справлюсь. Я уже справляюсь. Только бы актрису на главную роль найти... – Чарли уже открыл глаза и смотрит куда-то в сторону сцены. Там Бет, нынешняя исполнительница главной роли, кому-то что-то увлеченно рассказывает. Чарли понимает, что это не роль Бет.И что пьесу нужно менять. Срочно.

– Так бы и сказал честно, что Бет надоела, – только и парирует в ответ Фрэнк. С тактичными разговорами у этого старика совсем не клеится. Да и Чарли не обижается на него, честность – это хорошая черта. Особенно в вопросах искусства.

– Нет. Хочу по-новому взглянуть на пьесу. И актриса нужна чуть моложе, я думаю, – говорит Чарли, не отрывая взгляда от сцены. Бет ему напоминает Николь, и это причиняет боль. Пьесу срочно нужно менять. Иначе боль не прекратится. Это как резко сорвать пластырь. – Есть у меня одна знакомая. Британка, правда. Но ты же не против британцев? Недавно приехала. Племянница одной моей хорошей знакомой. Хорошая девочка... – Фрэнк собирается продолжить рассказ с кучей ненужных лишних подробностей, которые Чарли не хочет слушать. Поэтому он его прерывает.

– Британка? Ладно. Она где-то до этого играла? И что она вообще забыла в Нью-Йорке? – голос Чарли становится чуть живее. Чарли пытается ухватиться за любую безумную идею – ему сейчас она была просто жизненно необходима.

– Без понятия, что она забыла тут. Ей захотелось посмотреть Штаты, попробовать свои силы тут, я полагаю, – слегка удивленно отвечает Фрэнк, как будто эти вопросы не такие уж и важные, – играла в нескольких постановках по Шекспиру, кажется. То ли в Глобусе, то ли еще где. Чарли, скрестив руки на груди, задумчиво хмыкает. – Пусть приходит завтра к десяти утра. Я посмотрю на нее. А как ее зовут? – Чарли почему-то соглашается. Даже сам до конца не понимает, почему. Просто терять нечего. Вдруг девушка действительно хороша. Или же нет. Он ведь все равно ничего не потеряет.

– Рейчел Хейли. Хотя многие зовут ее Рей. Она и правда очень хорошая, – Фрэнк снова начинает говорить много лишнего. Но Чарли его не останавливает. Он снова закрывает глаза и начинает думать о том, что же все-таки сделать с пьесой. Хотя лучше об этом подумать завтра. А сейчас нужно репетировать дальше. Пьесу пока еще никто не отменял. – Так, перерыв окончен. Все на сцену! – командует Чарли. Его голос эхом раскатывается по залу – так грозно, что все подскакивают со своих мест и мчатся на сцену, а Фрэнк прекращает свои оды восхваления этой девушке. Как там ее зовут? Рейчел? Рей? Не важно. Чарли практически на сто процентов уверен, что ничего не получится. Осталось дождаться завтрашнего дня, чтобы окончательно убедиться в этом.