5. Чтоб ты мой запах мог вдохнуть (1/2)

[Белый]Я опять причинил себе боль,И в этом некого упрекнуть.Будь другом, обними и раскрой,Согрей, покажи к сердцу путь.Хочу как безумный, горящий тобой,Чтоб ты мой запах мог вдохнуть.И вновь в себе я потерялся,Нигде меня теперь не найти,Думаю, я просто сломалсяИ в безопасность закрыты пути?.На часах натикало уже больше двух ночи, когда Уэйд, скрипя зубами от злости и острого сожаления, поднимался по лестнице своего дома. Он по-прежнему продолжал бы поиски Паучка, но того и след простыл ― ни признака его пребывания в городе. Конечно, Нью-Йорк большой. Но если Уэйду обычно не удавалось напасть на след Человека-паука, то, по крайней мере, получалось отследить места его недавнего присутствия. Настроившись на полицейский радиосигнал, он отслеживал оставленные фирменные, завёрнутые вручную паучьи подарочки.

{Противный маленький паук прячется в паутине, в ночи от нас, мы его поймаем, мы его накажем, маленький огрызающийся малыш, как он смеет от нас прятаться, блядь.}[Может, тебе наконец-то удалось. Ты давил и давил, игнорировал все отказы, чем его и достал. На этот раз окончательно.]― Но мы ведь ничего такого не делали, ― угрюмо пробормотал Уэйд, шаркая ботинками по бетонным пролётам лестницы.Паучок, конечно, был вне себя после того поцелуя. Рассердился настолько, что теперь старался избегать с ним встречи. Но как только Уэйду удалось обнаружить Паучка, тот больше не отмахивался от него, как от блохи. Питер позволял следить за собой. А Уэйд вёл себя очень осторожно: не ввязывался в драки, не навязывал свою компанию, держался строго за полквартала от Паука, даже не разговаривал с ним.

[Но ты вёл себя, как гиперопекающий папочка, когда вчера влез в разборку с Вдовой.]{Она опасная: скользкие смертельные ножи и горячие-горячие пули. Мы не могли позволить ей навредить нашему прелестному Пауку.}[Остынь, Голлум. Если б у тебя хоть половинка мозга осталась, ты понял бы, что она лишь наблюдала. Как стрёмный ангел-хранитель, посланный Железным дилдо с небес.]― Он вёл себя безрассудно, ― ощетинился Уэйд, приближаясь к нужному этажу. ― И не понимал, насколько непредсказуемой она может быть.

[Я не утверждаю, что она не угроза. ― Чёрная Вдова всегда была угрозой. Уэйд по пальцам одной руки мог пересчитать количество людей, которые действительно его нервировали, и она среди них. ― А говорю, что Паркер, вероятно, помощь твою не оценил.]― Мне плевать, если у него закончились благодарственные открытки, ― пробормотал Уэйд. ― Это вовсе не значит, что мы…

Повернув за угол на восьмом этаже, он замер, увидев дверь своей квартиры. На дверном проёме с облупленной белой краской напротив замка дерево расщепилось.

Кто-то выломал замок.

Уэйд выхватил Бетти левой рукой, правой сжал длинный траншейный нож и бесшумно подкрался к двери.

[Постой, ― прошипел Белый. ― Дверь закрыта. Это ловушка.]{Кто в этой долбаной мультивселенной осмелится на что-то подобное? К тому же они не стали бы ломать дверь, если б хотели сделать сюрприз. Любой неуклюжий ребёнок с заколкой для волос сумеет вскрыть этот хлипкий замок так же легко, как засунуть хрен в хорошенькую распущенную шлюху.}[Он… пожалуй, прав, ― признал Белый, пока Уэйд стоял у двери, прижавшись спиной к стене, прислушиваясь к любому движению внутри квартиры сквозь тонкие стены. Но всё было тихо. ― Не хочу делать никаких сальных отсылок, но нужно быть полным кретином, чтобы оставить столь очевидные следы взлома, только чтобы подстеречь нас и попытаться поймать.]{Либо очень уверенным в своей способности победить Дэдпула.}[Бля.]Уэйд прикинул возможные варианты, но вспомнить кого-то достаточно дерзкого, безрассудного и опасного, способного оставить раскуроченную дверь и ждать внутри, представляя настоящую угрозу, так и не удалось. Кто-то, связанный с Оружием Икс, проник бы бесследно. Причём понадобилось бы по меньшей мере тридцать опытных убийц, чтобы захватить Дэдпула. Нейт мог телепортироваться ― ему не нужны двери. А если Вдове что-то от него требовалось, он, вероятно, не узнает об этом, пока не войдёт.

Как бы то ни было, ночь у Уэйда выдалась не из лучших. Здорово было бы всадить пулю в лоб тому, у кого хватило наглости вломиться в его явочную квартиру.

Он сжал нож покрепче, медленно потянулся к ручке и бесшумно повернул её. Бетти Уэйд прижал к груди, готовый в любую секунду наставить дуло на незваного гостя. Отворив дверь ровно настолько, чтобы суметь пройти, он скользнул внутрь.

[Хорошо, что мы смазали на той неделе петли.]При необходимости Уэйд мог отлично сориентироваться в трёхкомнатной квартире даже в темноте. Однако этого не требовалось ― он оставил включённой лампу с накинутой сверху грязной рубашкой, поэтому всё вокруг заливал приглушённый свет. Когда Уилсон вошёл, внутри никто не шевелился, но его внимание быстро привлёк силуэт человека, сидевшего на диване.

Уэйд двинулся по краю комнаты с кошачьей грацией, поднимая и наставляя пистолет на незваного гостя. Указательный палец напрягся на курке в предвкушении взрыва, толчка, земляного кислого запаха гари, пропитывающего подушечки пальцев. Диван был новым, но вокруг в любом случае всё запачкано кровищей, так что недолго ему оставаться чистым.

{Давай, Уэйд, подстрели егооооо.}Он мрачно улыбнулся, мысленно саркастично прощаясь с пришельцем, когда тот вдруг пошевелился.

Уэйд тревожно взвизгнул, вскидывая дуло к потолку, чтобы не выстрелить ненароком.

― Ёбаный в рот.

На диване сидел Питер.{Срань господня.}На его диване сидел Питер Паркер. Не Паучок. Питер. Свернулся в углу, почти зажатый между подушкой и подлокотником. Он лишь приподнял голову, чтобы показать лицо, но этого было достаточно, чтоб Уэйд мгновенно узнал его. Сердце сжалось, и он задохнулся от осознания, что чуть не натворил.

― Какого хера, Питер? ― слова прозвучали тихо и напряжённо, Уэйд убрал оружие в кобуру и зашагал назад к двери, чтобы пинком захлопнуть её. Это помогло сдержать подступающую панику: он ведь почти… Бля.{Бля.}Уэйд глубоко вздохнул, ощутив, как тряслись руки. Едва различимая паническая дрожь плавала в пустоте в его голове.

[Выглядит он не очень.]Уэйд вновь подошёл к дивану и остановился, чтобы рассмотреть поближе; пальцы подёргивались на бёдрах. Он попытался проигнорировать

{Ебаться-сраться это ж чёртов Питер он такой красивый о господи боже он тут и на голове его полный бедлам а он на нашем диване и такой неебически красивый}панику и сосредоточился на деталях. Питер совсем исхудал. Занимал гораздо меньше места, чем помнил Уэйд, но, возможно, потому что свернулся калачиком, прижав колени к груди, и почти агрессивно забился в угол дивана. Свет был тусклым, но Уэйд всё равно разглядел большие синяки под глазами, ярко контрастирующие с бледной кожей. А лицо Питера, как тревожно заметил Уилсон, ― просто ёбаная катастрофа. Щёки покрыты пятнами: розовый цвет сердитости неровно проступал на нездоровой бледности. Губы потрескавшиеся, обкусанные, глаза опухли и покраснели, ресницы слиплись от влаги. А выражение лица…

Уэйда просто ужаснуло, насколько Питер выглядел измотанным. И подавленным. Совершеннейшее изнеможение вырывалось неровным дыханием сквозь приоткрытые губы, полусомкнутые веки едва ли прятали зазубренный край острой боли в отражении глаз. Уэйд уже шагнул было к нему, чтобы поднять лицо за подбородок и проверить, не травмирован ли он, но вовремя одёрнул себя, безвольно опустив руки вдоль тела и сжав кулаки.

Волосы Питера промокли. Вроде бы. Они были в том полусухом липком состоянии, которое ясно давало понять, что недавно их намочили и не расчесали как следует после. Пряди липли к шее ― уже достаточно длинные, чтобы завернуться вокруг линии челюсти. Одежда казалась тяжёлой, неприятно приставшей к телу. Джинсы ― слишком тёмные, а ткань рубашки явно пропиталась водой. Казалось, что Питер промок до костей и не двигался уже несколько часов.

{А ведь недавно дождь шёл! Он что, прогуляться решил под ливнем, а потом пришёл сюда, чтобы промочить наш новый диван?}Уэйд тоже попал под дождь, но нырнул в Starbucks, заставив парочку хипстеров и богатых йога-мамочек понервничать, пока сидел, потягивая фраппучино матча с песочным печеньем почти час, прежде чем небо перестало на всех мочиться. Да и потом: рановато ещё было начинать искать Паучка, а теперь вечер бесплодных поисков Уэйда обретал больший смысл.[Он сам пришёл], ― Белый удивился собственным словам, а Уэйду пришлось подавить странное чувство, шевельнувшееся в сердце.

― Как ты нашёл, где я живу? ― спросил он уже гораздо мягче.Уэйд хотел поинтересоваться, что произошло. Хотел спросить, почему Питер пришёл к нему, но боялся, что оттолкнёт его расспросами. Либо Питер окончательно закроется. И то и другое казалось вполне вероятными исходами, учитывая, как тот вёл себя в последние несколько дней.

Питер, казалось, пришёл в себя, медленно моргнул, заёрзал, слегка сильнее стиснул колени руками, выпрямляясь, губы на мгновение сжались, прежде чем он смочил их своим маленьким розовым язычком. Он посмотрел в окно на противоположной стене.

― Я уже давно знаю, ― хрипловато и грубо ответил он, звуча болезненно. Питер прокашлялся. ― Ты болтаешь сам с собой. А голос у тебя очень… ― Он изобразил какую-то непонятную эмоцию: нос слегка наморщен, брови нахмурены. Кадык подёргивался. ― Своеобразный.

{Он нас подслушивал? О мой бог. Даже не знаю, польщён я или хочу отшлёпать его по маленькой попке, пока она не станет красной и чувствительной.}[Он слышит только треть наших разговоров, идиот. Однако довольно впечатляюще, что смог разобрать хоть слово за милю от себя…]Уэйд сглотнул, задвинув в подкорку это интересное маленькое откровение.

― Почему?.. ― Он замолчал, опасаясь, что у Питера создастся впечатление, будто он нежеланный гость.Губы Питера искривились, карие глаза вспыхнули эмоциями ― живые под маской тоскливой усталости на лице.

― Ты же знаешь, где я живу, ― рявкнул он, горькая кислота на языке дала понять, что он чувствовал по этому поводу. ― Теперь мы квиты.

Он всё неправильно понял. Уэйд с трудом сдержался, чтоб не нахмуриться, и неуверенно шагнул ближе. Питер не сдвинулся с места, и Уэйд воспринял это как маленькую победу.

― Мог бы просто спросить меня, Малыш-паучиш.

Ласковое прозвище вырвалось как-то само собой, так же инстинктивно, как и успокаивающее бормотание. Питер слегка вздрогнул, но больше никак не отреагировал на этот промах.

― Повода не было, ― сердито пробормотал он, подтягивая колени ближе к груди и вновь переводя взгляд на противоположную сторону гостиной.

Он по-прежнему фонтанировал раздражением, что, вероятно, хороший знак, учитывая обстоятельства. Уэйд хотел ещё раз спросить, получить объяснения, почему Питер пришёл сюда, но подозревал, что это приведёт лишь к тому, что хрупкий пузырь перемирия, образовавшийся в этой квартире, лопнет и Питер исчезнет с влажной вельветовой обивки. Не будет больше сидеть с таким видом, будто побывал в аду и вернулся, а потом устроился здесь и просто больше не сдвинулся с места.{Что-то случилось.}[Да что ты говоришь, Шерлок.]Страх, кипевший под кожей Уэйда, с тех пор как он узнал Питера, ёкнул в животе, напоминая о своём присутствии, но он проигнорировал его и рискнул воспользоваться удачей ещё немного.

― Тебе, наверное, неудобно, ― пробормотал Уэйд, делая очередной шажок и осторожно протягивая руки, будто приближался к испуганной кошке. ― Хочешь избавиться от всей этой мокрой одежды?

Питер напрягся, пальцы вцепились в джинсы, натягивая ткань на голени, и прижал к себе колени.

― Да, тебе бы это охуеть как понравилось, правда? ― выплюнул он, оскалившись.

{Чересчуууур надавил. Мы зашли слишком далеко. Но, чёрт возьми, как он хорош, когда злится… Посмотри на эту моську! Бля, когда мы в последний раз видели его лицо?}Уэйд тряхнул головой, поднимая руки в универсальном жесте ?Не стреляй ― я невиновен?. И, прежде чем успел объяснить, что просто хотел предложить Питеру переодеться в свою сухую одежду (даже если он в ней утонет), тело пацана сотрясла сильнейшая дрожь. Он явно пытался подавить её: прижал колени так крепко, что костяшки побелели, а зубы клацнули в тишине комнаты, но плечи затряслись, а челюсть ужасно задрожала.

― Ты явно замёрз, ― мягко констатировал Уэйд.

― И чья это ёбаная вина? ― издевательски произнёс Питер сквозь стиснутые зубы, склонив голову, чтобы вытереть нос о колени. ― У тебя тут такой ебливый сквозняк, будто всем жителям дома хочешь воспаление лёгких устроить.

[Никто тебя сюда не приглашал], ― злобно зашипел Белый.Уэйд смущённо пожал плечами.

― Мне всегда жарко.

{Кожаный костюм долго остывает. Всё равно что в шубе ходить.}― Да, ты словно ёбаная печка, ― проворчал под нос Питер так тихо, что Уэйд едва расслышал.Уэйд подавил улыбку и склонился, поднимая с пола чистую (по крайней мере, не перепачканную кровью) толстовку.

― Держи. ― Он снова шагнул ближе, сокращая расстояние между ними ещё немного, и протянул Питеру вещь. ― Хотя бы надень…

Питер дёрнулся вперёд, выбив толстовку из рук Уэйда.

― Не трогай меня, мать твою!

Уэйд замер, вытаращившись на него под маской. Он ожидал подобного, но всё равно то ещё зрелище. Питер смотрел в ответ снизу вверх, глаза остекленели от страха и гнева, грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе. Он был настолько напряжён, что его даже потряхивало.

А сердце Уэйда неебически за него болело.

― Питер… ― выдохнул он.

А Питер просто… обмяк.

Он будто потерял сознание, распластавшись по подлокотнику дивана, словно больше не мог оставаться в вертикальном положении. Волосы беспорядочно упали на щёку, голова повисла. Губы распахнулись, а глаза он, наоборот, зажмурил и сморщился, отчаянно всхлипнув. Плечи затряслись, и дикий, пронзительный вой вырвался из горла, заставив сердце Уэйда болезненно сжаться.

Уэйд в два прыжка пересёк разделявшее их расстояние, опустился на диван рядом. И похуй на личное пространство. Он порывисто обнял Питера за талию, притянув к себе на колени. Мгновение тот казался бескостным тяжёлым существом в его руках, а потом вцепился в Уэйда, хватаясь за него, как отчаявшийся ребёнок. Он обвил руками шею и плечи, одной вцепившись в костюм на спине и сжав так сильно, что стало больно. Питер спрятал лицо в шее Уэйда, прямо под челюстью, и зарыдал, уткнувшись в костюм. Наёмник держал героя крепко, обняв за тонкую талию, другой рукой нежно поглаживая горячей ладонью вдоль подрагивающего позвоночника.

― Ш… Я с тобой, Малыш-паучиш. Я рядом. Давай, поплачь, всё хорошо. ― И он плакал. Сильнее и сильнее, рыдания становились громче, выталкиваясь из горла с болезненными хрипами, будто силой вырванные из глубин живота. Уэйд чувствовал холодную тяжесть одежды Питера, липнущую к коже. Всё тело сотрясало сильнейшее отчаяние. Горло Уэйда непроизвольно болезненно сжалось.{Бля… Он такой прекрасный, когда плачет.}Уэйд проигнорировал комментарий Жёлтого, пытаясь что-то успокаивающе ворковать и поглаживая спину Питера. Возможно, следовало бы задуматься, что же вызвало такое сильное горе, но сейчас ему было плевать. Неважно, почему Паучок испытывал столь настоящую, выворачивающую наизнанку, пронзающую до костей прошу-убей-меня-нахуй-она-слишком-терзает боль, ― Уэйд сделал бы всё, чтобы её унять. Что угодно. Если б он знал, что есть кто-то, кого можно уничтожить, чтобы облегчить эти страдания, он бы сделал это. Разрезал бы на мелкие кусочки, которые никто никогда бы не нашёл.

Даже если этим кем-то был он сам. Особенно, если это был он.

Хотелось бы, чтоб всё было так просто. Но он понимал, что никак этим Питеру не поможет. Он прижался прикрытым маской ртом к его волосам и сжал объятья чуть крепче, инстинктивно принявшись раскачиваться взад-вперёд, подстраиваясь под прерывистый ритм всхлипов. Внутри всё зудело от необходимости что-то предпринять, чтобы всё исправить, но тем больнее было осознавать, что, вероятно, ничто в данной ситуации не поможет.

― I’d happily take all those bullets inside you and put them inside of myself. | Я с удовольствием вынул бы все те пули из тебя, пронзив ими себя?, ― забормотал Уэйд, осторожно прижимая затылок Питера ладонью.

Услышав резкий, вымученный хрип и захлёбывающуюся попытку втянуть больше воздуха между мучительными рыданиями, он возобновил осторожные поглаживания по шее и спине, между острыми подрагивающими лопатками.

― Дыши… ― велел он тихо, слушая, как Питер в очередной раз пытается вдохнуть меж накатывающими волнами неудержимых рыданий. ― Дыши, мой хороший, всё образуется.

Питер поперхнулся, на мгновение затих, а потом длинно, судорожно вдохнул. Приток кислорода дал ему сил, и рыдания возобновились. А ещё он заговорил, беспорядочно и неразборчиво, по-прежнему вжимаясь в плечо Уэйда:― Нет… Нет, я это сделал… Я сделал, во всём виноват я… ― Уэйд едва ли понимал, что он бормотал, но кое-что всё же разобрал довольно отчётливо, и это послало холодок ужаса по коже. ― Я убил его.[Питер… кого-то убил?]Белый прекрасно понимал всю серьёзность этого заявления. Питер Человек-паук. У него и его альтер эго был единый невинный взгляд на мир, единый непоколебимый моральный кодекс. Чьё-то убийство не было повседневной рутиной, как для Дэдпула. Оно бы его изменило. С недавних пор Паучок был грубее с преступниками, чем обычно… Неужели он зашёл слишком далеко? Перестал сдерживаться и нечаянно переломил кому-то шею? Каким бы бессердечным и мрачным ни был Человек-паук в последнее время, Уэйд всё равно его знал. И понимал: чувство вины за подобное сожрёт его заживо.

― Кого, Пит? Кого ты убил? ― пробормотал Уэйд, стараясь говорить тихо и успокаивающе.Долгое время Питер лишь громко всхлипывал. Признание вырвалось сломленным, жалким, отягощённым страданием и ненавистью к себе. Оно затронуло что-то неприятно знакомое глубоко в груди Уэйда.

― Г-гар… Гарри. Я уб-бил его… Я убил Гарри.

Уэйд постарался не показать, как эти слова выбили почву из-под ног, заставив с ужасом и скептицизмом ожидать, когда их значение осядет в мозгу. Но он знал, что Питер не упустит напряжения в теле даже на секунду. Поэтому Уэйд постарался расслабиться. И найти признанию рациональное объяснение. Питер мог верить, что ответственен за суицид Осборна. Уилсон точно знал, что он всегда трагически самоотверженный парень, взваливал чересчур тяжёлую ношу на свои худые плечи.

― Малыш… ― Он осторожно прижал его крепче, уткнувшись лицом в волосы. ― Я знаю, что ты винишь себя, но это не твоя вина, понимаешь? Он сам сделал выбор и…― Нет. ― Питер отстранился, чтобы Уэйд видел его глаза. Лицо было мокрым, красным, покрытым неровными пятнами. ― Я убил его, Уэйд. ― Питер крепко сжал ремни ножен для катан и потянул, слова сорвались с губ резко, настойчиво, торопливо. ― Мы дрались, у него был пистолет, а я… раскрыл ему свою личность, а он… Он упал, я выстрелил паутиной и с-сломал его, я сломал ему позвоночник, и он… А я… С-спрятал тело… Я… ― Он вновь разрыдался, обмякнув на коленях Уэйда, рыдания были болезненными и хриплыми, продирались через надорванное горло.― Бля… ― Уэйд вновь обнял его, прижимая голову Питера к шее.

{Оху-еть.}[Неудивительно, что после такого он на пределе.]{Значит, мы теперь станем мужьями-убийцами??}[А ты, Уэйд. Тебя не было рядом.]― Я п-пытался… дозвониться… Хотел с тобой переговорить, я… ― Питер запинался, путался в словах, но всё равно они резали острее клинков.

{Ох, ёпт. Он в нас нуждался.}

[Ты был ему нужен. Но ты ушёл.]― Но тебя не было рядом… И вообще не было… Уэйд, ты уш-шёл… ты просто… испарился… Ты был мне нужен, но ты ушёл! ― выкрикнул он, тут же вновь зарыдав ― на этот раз ещё мучительнее.

― Прости меня, ― выдохнул Уэйд, с трудом преодолевая ком в горле; сжимающие мокрую рубашку Питера пальцы подрагивали. ― Мне очень, очень жаль.

Но этого мало. И никогда простых слов не будет достаточно.

[Да. Ты оставил его в таком состоянии. Оставил страдать. Это ты виноват, что теперь ему так больно.]{Херня, ― прошипел Жёлтый с неожиданной пылкостью. ― Это твоя ёбаная вина, ты, бесхребетное, жалкое подобие защитничка. Ты это сделал. Мог бы с таким же успехом вогнать ему между рёбрами нож и хорошенько провернуть. По крайней мере, мы смогли бы насладиться этим хоть пять секунд. А так… Это просто… мерзко. Всё произошедшее. Нахуй. То есть я хочу сказать, что Осборновское отродье мертво, но это мы должны были его убить. Нужно было всадить пулю промеж его красивых голубых глазок и покончить со всем этим. Тогда Паучку, по крайней мере, не было бы настолько больно сейчас. ― Его ядовитость где-то на полпути вдруг превратилась в жалкий всхлип: ― Он страдает. Ему больно, Уэйд. Сделай что-нибудь.}Маска Уэйда изнутри уже пропиталась слезами, он подавил порыв залезть под неё, чтобы вытереть глаза. Жёлтый прав. Питер страдал ― Уэйд должен что-то предпринять. Даже если это означало сидение здесь и выслушивание обвинений в свою сторону, он обязан принять всё как должное. Он не мог просто снова сбежать. Питер пришёл к нему. Пришёл домой, распахнул ему своё гниющее сердце, чтобы Уэйд всё увидел и понял. И даже если Питер таким образом наказывал его, Уэйд не мог просто отмахнуться от столь ослепляющего проявления уязвимости. Он бы просто не вынес.

Катаны впивались в спину, но он не обращал внимания на дискомфорт (который на самом деле был ничем по сравнению с комом пульсирующей боли от отвращения к себе, поселившимся в животе). Уэйд сел удобнее и подхватил Питера под коленями, прижав к груди, как маленького. Он казался таким лёгким. Будто совсем ничего не весил.― Я знаю, что от этого легче не станет, но прости меня, ― мягко заговорил Уэйд, не вполне уверенный, что Питер его слышал, но, может, это и значения никакого не имело. ― И я точно знаю, что ты не это имел в виду. Ты не мог. Ты не монстр, Пит.

Паркер издал жалобный писк:― Монстр.

Уэйда будто пырнули в живот ножом.

― Это не так, малыш. Я знаю монстров. А ты… ― Он вжался лицом в его волосы и глубоко вдохнул запах, чувствуя кожу, пот, сырость и что-то лёгкое, сладкое, принадлежащее лишь Питеру. ― Ты не монстр, ― прошептал он. ― Ты ёбаный ангел.

Он слабо всхлипнул, крепче прижимаясь к Уэйду.Уилсон знал наверняка, что порой лучше просто выплакаться, чтобы ничего не осталось. Всё равно что выжать мокрую мочалку. Смотреть, как вода стекает в сток, и сжимать, пока в конце концов мочалка не станет почти сухой. Не совсем, но почти. Поэтому он позволил Питеру выплакаться, безостановочно легонько покачиваясь взад-вперёд.

И запел вполголоса, достаточно тихо, чтобы обычный человек не услышал, но суперслух Питера в любом случае уловил бы каждое слово:― When the tears come streaming down your face. When you lose something you can’t replace. When you love someone but it goes to waste. Could it be worse? | Слёзы струятся по твоим щекам. Когда ты теряешь что-то незаменимое. Когда ты безответно любишь кого-то. Может ли что-то быть хуже? ― Уэйд прикрыл глаза, едва слышно выдыхая последние слова: ― And I will try to fix you. | Я попытаюсь вылечить тебя?.Потребовалось время. Уэйд не знал, лились ли ещё слёзы из глаз Питера, но грудь по-прежнему вздрагивала, а руки дрожали ещё долго, после того как всхлипы перестали вырываться из приоткрытого рта. В конце концов Питер затих, совсем не двигаясь, но прерывисто-часто дыша. Уэйд видел его лицо с не прижатой к плечу стороны, и в какое-то мгновение ему показалось, что тот уснул. По крайней мере, он на это очень надеялся. Однако когда Уэйд поднял голову и чуть сильнее прижал Питера к себе, тот пошевелился и шмыгнул носом. Уилсон слегка наклонился вбок, встречаясь взглядом с распахнутыми глазами Питера, остекленевшими и обалделыми, с распухшими веками и невидяще устремлёнными куда-то в пространство взором.

Уэйд вздохнул и поднялся с дивана. Держать Питера на руках всегда было до смешного легко. Не потребовалось никаких усилий, чтобы пронести его через комнату, даже когда тот вцепился в бицепс для равновесия. Уилсон устроил Питера на кухонной стойке, крепко держа за плечи, пока не убедился, что тот способен самостоятельно сидеть. И всё равно продолжил придерживать за талию, когда наклонился, чтобы сдёрнуть с плиты чистое кухонное полотенце. Одной рукой он открыл кран и быстро смочил ткань тёплой водой, по-прежнему оставаясь телом прямо перед Питером.

Уэйд поднёс полотенце к лицу Паучка и осторожно стёр потёки слёз со щёк. Питер моргнул, но больше никак не отреагировал. Ресницы слепились от влаги, отчего казались темнее, как маленькие паучки на бледной коже, расцветающие от сверкающей красоты его глаз.

{Такой прекрасный, когда плачет.}― Эй, ― пробормотал Уэйд, осторожно проводя тёплой тканью под одним глазом, затем под другим. Взгляд Питера скользнул вверх, потом вновь устремился вниз, по нижней губе пробежала лёгкая дрожь. ― Что такое, родной?

С губ срывались тихие выдохи.

― Твоя… ― Голос надломился, напряжённый от всех этих рыданий, и Питер попытался ещё раз. Уэйд никогда ещё так сильно не желал, чтобы ?Сонный чай? чудесным образом появился в его шкафу. ― Твоя маска.

Уэйд попытался не напрягаться, сосредоточившись на вытирании высыхающих солёных дорожек с лица своего мальчика. Он долго молчал, пусть и знал точно, что хотел Питер, видел это в его отрешённом взгляде.

― Хочешь, чтобы я её снял? ― спросил он наконец приглушённо, пытаясь не разбить небольшой мыльный пузырь спокойствия, в котором они сейчас существовали.

Питер обессиленно скомкал полы рубашки, потом легонько кивнул, опустив голову ниже.

{С хуя ли он вообще хочет видеть твою отвратную рожу? Мало плакал сегодня?}[Он нас наказывает.]Нет… Уэйд не думал, что это наказание. Не то чтобы он не заслужил ковыряния Питером самой тупой отвёрткой в своей глубочайшей неуверенности, но всё же дело не в этом. А в чём-то другом. Поэтому, не обращая внимания на болезненный стук сердца и страх, леденящий вены, он потянулся свободной рукой к краю маски. Колебался Уэйд лишь мгновение ― горькая паника осела во рту кислотой, ― а потом сдёрнул её.

Потому что сделал бы что угодно. Абсолютно всё ради Питера.

Уэйд замер, ожидая, когда взгляд бурбоновых глаз наткнётся на его обнажённую истерзанную кожу. Но Питер в его сторону даже не посмотрел. Просто потянулся ладонью к ремню ножен, крепко сжав, и вытер нос о полотенце, которое Уэйд по-прежнему держал у его лица.

Уилсон длинно выдохнул, даже не заметив, что задерживал дыхание; в животе всё сжалось и расслабилось одновременно. Почувствовав, как краснеет, он осторожно прислонил к носу Питера полотенце чистой стороной.

― Сморкайся, ― прошептал он, Питер послушался. Что-то горячее шевельнулось под прессом Уэйда, но он постарался не заострять внимание, сложив полотенце пополам и осторожно вытерев рот и подбородок Питера, а потом выбросив тряпку в мойку.

Он положил руку ему на бедро и притворился, что не расслышал, как тот затаил на мгновение дыхание. Уэйд потянулся к пластиковому стакану с изображением Капитана Америка в шкафу. Вновь наклонился к крану, налив холодной воды, а потом поднёс стакан к губам Питера.

― Пей.

Кадык нервно дёрнулся, когда он сглотнул.

― Не хочу пить, ― выдохнул Питер, отвернувшись.Уэйд крепко взял его за подбородок, поворачивая голову назад.

― Пей, ― вновь приказал он с рычанием.

Карие глаза наконец метнулись к нему, их взор задержался, прожигая, на долгое мгновение, прежде чем Питер разомкнул покрасневшие губы, обхватив голубой край стакана. Уэйд прижал пластиком вельветовый язык и старательно влил воду в рот.Питер сглотнул раз, другой, третий, затем ресницы затрепетали, он обхватил запястье Уэйда, подталкивая руку выше и осушая стакан. Уилсон отпустил его подбородок и вновь налил воды. Питер взял в руки вторую порцию и выпил всё сам. И третью тоже. И четвёртую. В середине пятой он поставил стакан рядом на стойку и вытер рот рукой, наконец пресытившись.

{Бедный маленький Паучок совсем пересох, да?}[Ну, он почти все свои телесные жидкости вылил на костюм Уэйда и диван.]{Не все жидкости…}[Заткнись.]― Ты уже давно сидишь в холодной, мокрой одежде, ― начал Уэйд, легко теребя рукав рубашки Питера, прилипший к руке. ― Можешь простудиться. ― Он не был уверен, болел ли вообще Питер ― с его-то исцеляющим фактором, ― но рисковать не хотел. ― Я сейчас переодену тебя во что-нибудь сухое.

Он больше не давал ему выбора ― просто подхватил на руки и понёс в спальню, но возражений не последовало. Питер был подавлен и удивительно послушен, когда Уэйд опустил его на кровать и потянулся, чтобы включить свет. Комната была почти пустая. Он не удосужился сделать тут ремонт или обставить как следует. В углу рядом со шкафом валялась спортивная сумка с оружием и кое-какой одеждой. Но кровать, по крайней мере, была застелена чистым бельём, на ней лежала новая подушка. Никакой крови, портившей тёмно-синий хлопок.

Приглушённый свет сочился из-под жёлтого абажура лампы, которую Уэйд гордо именовал своим эстетическим выбором, хотя это была просто старая и немного грязная развалюха, освещавшая помещение, однако, ярче, чем в гостиной. Уэйд на мгновение задержал взгляд на опущенной голове Питера, рассматривая впалые скулы и фиолетовые мешки под глазами. Если б Уэйд не знал наверняка, то подумал бы, что Питер болен. Типа гриппом. Или ужасной смертельной болезнью.Лишь мгновение поколебавшись, он склонился над кроватью, когда вдруг понял, что из-за света и позиции лицо его станет отлично видно.

― Ты совсем измученный, Малыш-паучиш, ― пробормотал Уэйд, осторожно касаясь обтянутой перчаткой ладонью щеки Питера и проводя большим пальцем под его глазом. Он почувствовал лёгкую дрожь, пробежавшую по спине Паучка, ― ощутил её даже кончиками пальцев. ― Мало спишь?

Питер слабо, уклончиво пожал плечами, не отрывая взгляда от ковра. Тогда Уэйд приподнял его лицо за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.― Ты вообще спишь? ― повторил он с лёгким стальным нажимом в голосе.

Питер приоткрыл губы, выдыхая, Уэйд с пьянящей теплотой увидел, как тёмные зрачки сузились, а потом слегка расширились. Питер решительно покачал головой.

― Немного, ― шёпотом ответил он.

{Хороший мальчик}, ― промурлыкал Жёлтый, завозившись от волнения, удовольствия и забурлившего желания, которое заставило Уэйда вновь выпрямиться, немного отстраняясь от Питера, чтобы дать ему пространство. Чтобы он хотя бы выдохнул.[Он не нуждается в сексе сейчас. Ему нужен набор сухой, блядь, одежды и десять галлонов снотворного.]Белый прав.

― Тебе нужно больше отдыхать, Пити, ― мягко пожурил Уэйд, надеясь, что Питер поймёт упрёк как: ?Я просто хочу, чтобы ты был здоров и счастлив, а если не сможешь быть счастливым, то по крайней мере перестанешь выглядеть как подавленный зомби?, а не как ?Будь хорошим мальчиком для папочки, а иначе он достанет свой кожаный хлыст для верховой езды?.{Бляяяяяяяяяя.}Печальный олений взгляд Питера метнулся в сторону, он вновь опустил голову, слегка сгорбившись.

Уэйд нахмурился, провёл ладонью по его волосам, убирая чёлку со лба.

― Что такое, мой хороший?

Питер откашлялся, но слова всё ещё звучали с каким-то придыханием:― У меня… кошмары.

Уэйду показалось, что он сейчас задохнётся от ужасного, удушливого раскаяния, нахлынувшего на него давящим всхлипом. Питер выглядел таким юным. Молодым, несчастным и пристыженным. Он засунул руки под бёдра, будто пытаясь держать себя в узде. А ещё казался испуганным. На грани нервного срыва: губы дрожали, меж бровей залегла морщинка. Уэйд вновь шагнул к нему, вторгаясь в личное пространство, задевая ногами колени, обнял за затылок и притянул к себе, поглаживая по костлявым лопаткам.

Питер тяжело привалился к нему, уткнувшись носом в живот, и прерывисто задышал.[If your dreams are far too real. | Если сны слишком реальны.]{Let me in them, then. | Позволь мне в них поселиться.}[I’ll slowly change the view. | Я просто сменю картинку.]{I will soften them, then. | И смягчу их?.}Уэйд на мгновение прикрыл глаза, сосредоточившись на острой боли от желания защитить, поселившегося под рёбрами.

― У меня тоже.

Всё тело Питера сотрясла мелкая дрожь, он издал приглушённый стон где-то на уровне пояса Уэйда. Тот слегка отстранился и провёл ладонью по его спине.

― Ты замёрз.

Он снял ботинки, наступив носками на пятки, и отбросил их. Питер с удивлением заморгал, подняв на него взгляд, а Уэйд опустился перед ним на колени, чтобы оказаться нос к носу. Осторожно, сначала окинув внимательным взором лицо Питера, Уэйд взял его за щиколотку и развязал один чёрный конверс, стягивая со ступни. Даже сквозь перчатки он ощутил, насколько кеда мокрая. Затем Уэйд перешёл к левой ноге. Потом стянул носки.

{Господи, у него такие крошечные ступни.}[Только не говори, что у тебя развивается какой-то отвратительный фут-фетиш.]{Почему бы и нет? Они идеальны. К тому же это наименее странный фетиш из всех, что у нас есть.}Да, это, пожалуй… правда, но Уэйд проигнорировал болтовню голосов и потянулся к пуговицам рубашки Питера. Затаив дыхание, он внимательно смотрел, как дюйм за дюймом обнажается гладкая цвета слоновой кости кожа. Питер часто дышал под его руками. Уэйд перевёл взор на его лицо и увидел ответный пристальный взгляд; рот приоткрыт, щёки порозовели.

Уэйд мрачно скривил губы.

― Что? ― спросил он смущённо, на мгновение пожалев, что вообще решил включить лампу.

Питер глубоко вдохнул и, казалось, собирался что-то сказать. Определённо важное, но потом лишь опустил глаза в пол.

― Ничего. Я просто… замёрз, ― неуверенно выдал он.― Хорошо, малыш, мы об этом позаботимся. Сейчас принесу что-нибудь тёплое и мягкое. ― Уэйд продолжил расстёгивать пуговицы, облизнув пересохшие губы. Закончив, он стащил рубашку с плеч, изо всех сил стараясь, чтобы действие казалось сугубо деловым. Несмотря на усилия, дыхание всё же невольно перехватило, когда торс Питера полностью обнажился. Паучок наклонился вперёд, помогая выпутаться из рукавов, и Уэйд бросил рубашку на пол, не обращая внимания на то, куда она приземлилась, ― слишком занятый разглядываниями.

Питер был таким тощим. Он, конечно, всегда отличался лёгкостью и худобой ― ни грамма лишнего жира, ― но раньше тело обрамляли мускулы. Приятная, гладкая твёрдость, рельефно обрисовывающая бёдра и живот. Уэйд точно знал, что Питер по-прежнему чертовски силён, но по нынешнему виду этого сказать нельзя. Уилсон видел рёбра при каждом вдохе.

{Срань господня, нашему Паучонку нужно поесть! Его что, совсем не кормили?}[Похоже, он вообще ни куска в рот не взял, с тех пор как мы ушли.]Питер скрестил руки на груди, пытаясь прикрыться, но Уэйд поймал его запястья и мягко развёл руки в стороны, уложив по бокам.

― Не надо этого, ― строго сказал он и потянулся к пуговице на джинсах Питера. Уэйд старался не слишком торопиться, чтобы не казалось, что он куда-то спешил, но и не медлить, чтобы прикосновения не были интимными. Он очень пытался вести себя исключительно по-дружески.

{Когда это мы просто дружили с Паучком? Или даже с Питером?}Такие проницательные откровения нечасто посещали Жёлтого, но Уэйд усердно делал вид, что ничего не слышал. Однако не мог не уловить, как у Питера перехватило дыхание, когда потянул вниз язычок молнии, что заставило безумно возжелать завалить своего мальчика на кровать и просто съесть без остатка.

[Полегче, Ганнибал. Ему не совсем это сейчас нужно.]Поэтому Уэйд сжал зубы и одним ловким движением стянул с Питера липкие джинсы. Потом с трудом поднялся и отошёл к шкафу на противоположной части комнаты, нагнувшись, чтобы поднять с пола, как он надеялся, чистую толстовку с капюшоном. Уилсон вернулся к раскрасневшемуся, почти голым сидящему в кровати Питеру. Там, где Уэйд спал и дрочил. Паучок выглядел маленьким и неуверенным, мягким, и милым, и таким красивым, что захотелось умереть на месте.

― Давай. ― Он помог Питеру натянуть толстовку через голову.

Тот не сопротивлялся, горловина на мгновение зацепилась за нос, взъерошенные волосы растрепались пуще прежнего. Паучок поднял руки, ныряя в слишком большие рукава. Уэйд склонился, натягивая толстовку и внимательно оглядывая, чтобы Питер был прикрыт со всех сторон, а тот повернул голову и поймал губы Уэйда своими.Действие было неуклюжим, застенчивым, он угодил в уголок рта, столкнувшись носами, тёплое дыхание согрело щёку. Порыв Питера был до боли сладким и застал Уилсона врасплох.

Он немного отстранился и замер, вглядываясь в его лицо, ища в нём… какой-то ответ. Паркер же выглядел настолько милым с широко распахнутыми, чуть затуманенными глазами, с румянцем на щеках; таким юным и неуверенным, словно мальчик, который получил первый поцелуй и рассчитывал на большее, но не понимал, что именно за этим последует.В животе вспыхнул пожар, беспомощный всхлип застрял в горле. А потом он совершенно перестал себя контролировать: рванулся вперёд, медленно заваливая Питера на кровать, пока тот не оказался на спине под ним. Прекрасная картина: распростёртый на простынях, в огромной толстовке и влажных боксерах. Уэйд упёрся коленом меж его раздвинутых ног и склонился, впиваясь губами в рот, целуя глубоко, сильно, слизывая вкус с языка. Раскрытой ладонью провёл по плечу к ключице, прижимая Питера к матрасу крепче, и проглотил сладкий, надтреснутый ответный стон.

И ощущалось всё так, словно не было никаких полутора месяцев разлуки. Знакомое чувство затопило тело Уэйда, и снова были лишь они вдвоём, отчаянно нуждающиеся друг в друге. Одержимые и абсолютно совместимые, полностью поглощённые друг другом. Будто весь остальной мир исчез.

Уэйд почувствовал, как загорается в теле каждый нерв, словно волоконная оптика, когда руки Питера опустились на его плечи: требовательные пальцы сжали костюм и ремень от ножен, притягивая ближе, удерживая рядом. Он так сильно хотел почувствовать наркотический вкус Питера, коснуться губами каждого сантиметра его тела, поэтому поспешно переместился поцелуями на щёку своего малыша, спустился к уху, проводя языком по линии челюсти, царапнув зубами чувствительную кожу шеи.― Уэйд… Уэйд… ― Питер задохнулся, извиваясь под его ласками. Хватка на костюме усилилась, будто он желал притянуть наёмника ещё ближе. ― Уэйд.

Он застонал Питеру в шею, неуклюже расстёгивая ножны и сбрасывая катаны с плеч, позволив им упасть с глухим стуком на пол. Дыхание перехватило, голова закружилась, губы покалывало от шёпота в мягкую прохладную кожу:

― Да, Малыш-паучиш, я здесь. Я рядом. Я держу тебя.

Питер часто дышал и постанывал, каждый стон был похож на всхлип.

― Мне нужно… Уэйд, я хочу… Пожалуйста.Он выглядел совершенно пьяно: глаза зажмурены, рот приоткрыт, за матово сверкающими зубами виднелся розовый язык. Уэйд никогда в жизни ещё настолько не возбуждался. Он немного отстранился, стягивая перчатки зубами, и быстро пробрался ладонями под толстовку Питера, оглаживая шелковистую кожу.

― Сейчас, сладкий. Это тебе нужно?

Питер задрожал, каждое его ребро ощущалось под раскрытой ладонью, а живот затвердел от страстных, таких неидеальных поглаживаний.

― Да… да… ― выдохнул он и выгнулся дугой, упираясь затылком в матрас, поднимая подбородок и приглашая Уэйда покрыть нетерпеливыми поцелуями прекрасное горло, оставляя красные отметины. Он теснее прижался к телу Питера, грудью к груди, бедром надавив на твёрдую эрекцию, отчего Паучок сладко, коротко вскрикнул.

Совершенно неосознанно Уэйд толкнулся на него тазом, ища восхитительного трения, в котором так нуждался, но Питер был настолько крошечным, а угол соприкосновения тел ― совершенно неправильным, поэтому всё, что удалось получить ― разочаровывающее, едва ощутимое прикосновение гладкого пресса к набухшему в кожаных штанах члену. Уэйд оторвался ртом от шеи Питера, перехватывая его удобнее и двигая выше, укладывая головой на подушку: волосы растрепались нимбом на фоне тёмной наволочки.

Паучок голодно застонал, красиво и приглашающе раздвинув ноги, чтобы Уэйд устроился между ними, соприкасаясь пахом, и обнял его бёдра коленями, будто был создан для этого. Быть прямо тут. Вот именно здесь, блядь. Идеально совпадая.А потом они вновь начали целоваться: горячо, влажно, глубоко. Пульс Уэйда стучал в ушах, вдохи были тяжёлыми и прерывистыми, воздуха не хватало. Он проникал языком глубоко в тепло рта Питера, и не имело значения, что кислорода катастрофически недостаточно, а голова закружилась от того, как Паучок потянул его за плечи к себе, одновременно напирая тазом вверх, и прижал члены тесно друг к другу в ослепительной вспышке жара по всему телу.

Уэйд, повинуясь непреодолимой волне желания, толкался навстречу торопливому, беспорядочному ритму Питера. Они тёрлись насухую, словно нетерпеливые подростки на заднем сиденье ?Камри? 1986 года после выпускного. Питер захлёбывался стонами, словно тонул. Уэйд раскрыл его губы своими, дав отчаянно глотнуть воздуха, но далеко не отстранился. Паучок взглянул на него из-под спутанных ресниц оленьими глазами: зрачки расширены, взор горящий, прожигающий насквозь. Грудь часто вздымалась, Питер медленно слизал слюну Уэйда с распухших губ.

Уилсон гортанно зарычал и, не в силах сдержаться, накинулся на манящую нижнюю губу, сильно прикусив, ощущая на языке кровь из мгновенно раскрывшейся полузажившей ранки. Он резко двинул бёдрами, услышав испуганный стон Питера под собой, лишь подпитавший возбуждение, нарастающее в животе. Уэйд собственнически и бесстыдно сжал великолепную попку, впиваясь в плоть пальцами, отчего Питер заскулил и прижался ещё крепче, беспорядочно об него обтираясь. Тонкая хлопковая ткань трусов легко скаталась вверх, пальцы Уэйда коснулись кожи.

Когда Уилсон вновь принялся зацеловывать задыхающийся рот, скользнув пальцами между гладкими ягодицами, безжалостно сжимая их и разводя, Паучок напрягся и втиснулся в него всем телом, словно бросив вызов гравитации.

― Ох бля да прошу Уэйд бля Уэйд пожалуйста-пожалуйста Уэйд ох господи боже прошу Уэйд пожалуйста.Уилсон крепко зажмурился, с великим напряжением перестав двигать бёдрами, потому что вот-вот бы точно обкончался в ёбаные штаны. Он сильнее стиснул попку Питера, его острые рёбра вжимались в тело так, что оставляли синяки. Паучок протестующе заскулил: Уэйд был почти уверен ― из-за того, что он остановился, а не потому, что сжал изо всех сил.

― Бля, малыш… ― Он покрыл быстрыми мокрыми поцелуями распахнутые губы. ― Ты такие вещи говоришь своим хорошеньким маленьким ротиком…Пылающее розовое лицо Питера стало совсем пунцовым, румянец растёкся по шее и ключицам. Уэйд простонал:― Ебать.Он неохотно отпустил попку своего мальчика; упёршись одной рукой в матрас, потянулся другой к шаткому прикроватному столику. Из ящика выудил баночку со смазкой и откупорил большим пальцем, пристально глядя в сверкающие глаза Питера, ища там разрешение. Ответный трепет ресниц и подрагивание рук, по-прежнему сжимающих бицепс и талию Уэйда, воодушевляли.

Навалившись на Питера всем телом, он быстро вылил смазку на пальцы, кинув баночку куда-то рядом на кровать. Уэйд скользнул ладонью вверх под трусы, раздвигая половинки и проводя подушечкой вкруговую по колечку мышц, осторожно нажимая. Выражение лица Питера в этот момент было прямо-таки греховным. Никто на земле не имел права выглядеть настолько неебически невинно, сведя брови, морща идеальный маленький носик, будто готовясь испытать лучший оргазм в жизни.

Уэйд толкнулся кончиком пальца внутрь ― и всё стало лишь хуже. Питер был чертовски узким, но благодаря смазке всё прошло гладко. Он принялся издавать короткие, мягкие, мяукающие звуки на каждом выдохе, бессознательно сжимая Уэйда в себе крепче, впиваясь пальцами в плоть, отчего его тело (но в основном член) загудело от свирепой, ноющей жажды обладания. Уилсон вытащил палец, но тут же толкнулся вновь, дразня сфинктер Питера и внимательно наблюдая, как того затрясло. Уэйд прижался к его члену своим, закатывая глаза от удовольствия, однако не забывая двигать пальцем в тугом жаре, с каждым разом проникая всё легче.

― Этого ты хочешь, Малыш-паучиш? ― выдохнул он в щёку Питера липким от желания голосом. ― Хочешь почувствовать меня в себе?

Питер скулил и извивался, подаваясь задницей на его палец всё сильнее, пока тот не проник внутрь до костяшек.

― Чёрт… Да… У-уэйд, да, да.

Уилсон одобрительно промычал и надавил бёдрами, одновременно закружив внутри в поисках маленькой кнопки удовольствия Питера. Наверное, он её задел, потому что Паучок напрягся, стиснув зубы, и как-то испуганно вскрикнул, вцепившись в Уэйда так, что стало больно.

Раскалённое добела мой, похожее на адреналин, пронзило наёмника, оставляя покалывание в конечностях и пьянящий привкус на языке. Он с рычанием и укусом почти заявил вслух об эксклюзивных правах на Питера, при этом веря, что не занимается самообманом. Однако вдруг замер, слова застряли в горле, в сердце, когда он понял, что не совсем уверен, что это правда.

Действительно ли Уэйд… единственный, кто побывал в Питере?