Глава 1. Не могу забыть тебя (1/1)

Маленькая мансарда в Париже и терпкое вино, тяжёлый, сладкий воздух, джакузи наполняется водой. Я скучаю по тебе. Сердце режет, шрам колет фантомной болью, и я провожу пальцем по этому ровному рубцу. Скоро он исчезнет и я смогу видеть шрам только в зеркале, не ощущать его физически, как и тебя. Я не начинала новую жизнь, меня всё устраивает, кроме твоего отсутствия. Я не уверена, что убила тебя там, и вижу тебя повсюду. Покинув мансарду, я слышу шум в коридоре, уборка соседнего номера. Приоткрыв дверь я вижу, как невысокого роста девушка перебирает что-то в тележке, и её волосы в точности как твои, Ева. Она оборачивается и видит меня, это заставляет её вздрогнуть и неловко улыбнуться. — Простите, вам что-то нужно Мисс? — Сбивчиво лепечет она. — Да. Вы шумите, — голосом надменной француженки отвечаю я. — Извините. Это время самое допустимое для уборки. — Я собираюсь понежиться в джакузи, мне нужно больше пены. Девушка суетливо набирает флакончики в свои крохотные ладони и подходит ко мне. Меня так и манит потрогать её копну волос, но в целом, она совсем не похожа на тебя и меня это бесит. Её пальцы в чернилах от ручки, а глаза явно уставшие от ночного чтения, она не высыпается и причина одна, но я хочу, чтобы она сама это сказала. — Что заставляет тебя идти на эту унизительную работу? — Девушка покраснела и опустила взгляд. — Мне нужно оплачивать учёбу. — И сколько ты должна за неё заплатить? Я не знаю, почему она откровенна со мной, но сумма была озвучена, и она смешная.Неужели ради неё стоит мыть туалеты и расставлять флакончики, убирать весь беспорядок, оставленный постояльцами, трогать все те мерзкие, грязные вещи после них. Я невольно морщусь, в моей руке несколько флаконов пены и это то, чем я хотела заняться, но ещё весь день впереди, и мне очень хочется снять напряжение. — Что, если я заплачу тебе эту сумму за одну ночь. Но ночь, это громко звучит, мне не нужно, чтобы рядом со мной кто-то спал. — Мы совсем не знакомы. — Разве не в этом прелесть? Девушка колеблется, осматривает меня, будто решает, сможет или не сможет ради денег сделать это. Я ей точно нравлюсь, иначе, она бы вернулась к своей работе, а не стояла у моей двери. Моя правая бровь ползёт вверх, намекая на то, что ответ уже должен быть озвучен.

— Я закончу через пару часов. — Постучи три раза, — бросаю я и, захлопнув дверь, направляюсь в сторону, откуда доносится запах ароматной пенки. Ещё один бокал вина, скомканные мысли, — я всегда мастурбирую в ванной, думая о тебе, но сейчас, предвкушая чужое тело, останавливаю себя, если бы ты только знала, как я не люблю отказывать себе. Знаешь, Ева, после того, как тебя не стало, у меня появилось много работы, будто ты мешала, отвлекала и, каким-то образом, служила препятствием. Сегодня моя цель требует моего внимания, я хотела посвятить весь день наблюдению, но, раздобыв приглашение на званый ужин с его персоной, я расслабилась. К чёрту наблюдение, я убью его сразу после ужина. Яд в шприце, шприц запрятан в клатч от Louis Vuitton, к нему подобрано платье от Roberto Cavalli и туфли от Jimmy Choo. Он захочет уединиться. Даже если не со мной, то с этой троицей. Что может быть прекраснее, чем владеть дорогим телом?

В дверь робко стучат, и я её распахиваю. Не хочу знать её имени, затягиваю в номер и закрываю дверь, она попалась, она в моей ловушке, объясняю правила.

У неё острый язык и приятный запах тела, она хрупкая и старательная, но она не ты. Я перебираю её части тела и ничего, перебираю темы для разговора и — тоже мимо, не ты, не ты. Не ты. Она облизывает меня как карамель-трость на Рождество, она отрабатывает деньги,как шлюха, а я то думала она скромна и неопытна. Я прячу её под одеяло в последней попытке уловить тебя, закрываю глаза, и магия происходит. Я представляю твои губы, Ева, представляю твоё опасливое отношение ко мне, осторожность, но страсть и ядовитое желание с которым ты всегда смотрела на меня. Она — не ты, и после секса я хочу убить её, ощутив при этом тёплую кровь на своих руках, закрыть глаза вновь и представить, что я тогда не оставила тебя, а подбежала, вызвала помощь и накрыла твоё ранение своими ладонями. Я застрелила тебя, потому что не могла представить, как можно отказаться от лучшей жизни с человеком, от которого сносит голову. Все твои мысли были обо мне, ты дышала мной, я знала, что нужна тебе.

На правах человека, с которым переспали, она залезает в мой бар. Наполняя бокал вином и газировкой в равном соотношении, она красуется передо мной обнажённая.

— Как ты можешь портить дорогое вино дешёвой газировкой? — Моё отвращение наполняет комнату, теперь ещё и за это, я готова её убить. Серьёзно, Ив, моё тело только что имел подросток, ты бы ревновала? Может, убила бы её за меня?

— Это вкусно, — бросает девчонка. — Я могу остаться в твоём номере? — Нет, я же сказала, никакой ночи. — Разве тебе не понравилось? Так может быть всю ночь, и утро, и день. Надолго ты в Париже? Я хотела снять напряжение, а не отдавать силы, они мне нужны для позднего ужина. Расплачиваюсь и ухожу в душ.*** Не привлекая внимания я заказываю себе обычное такси. Успеваю споткнуться о трещину в асфальте или о свои мрачные мысли по пути к нему. Ева, когда ты в моей голове, я теряю сноровку, а ты почти никогда меня не покидаешь.

Я хотела бы гулять с тобой в конверсах по набережной Сены, поесть горячих, ароматных каштанов, долго выбирать сувенир у местного, заказать кофе и круасан в уютном кафе и, непременно, держать тебя за руку; водить тебя по этому миру за собой, ведь кроме мрака, что окутывает мою душу, я люблю жизнь и всё, что она может дать. Ну, раздень меня, хотя бы в моих мыслях, завладей, как при жизни не смогла. Это странно, принадлежать столько времени одной тебе, я так с ума сойду. Таксист сообщает о прибытии, я открываю глаза. Я умею нравиться людям, если я захочу, никто не увидит во мне угрозу, захочу, и никто не запомнит меня. Я тень и я среди всех, в толпе, но незаметно заберу одного из вас навсегда. Впрочем, тело останется вам, я не люблю прятать, результат моей работы, как картина в музее, на виду, навсегда. Бойтесь, прячьтесь, ищите, строчите статьи и дела, что будут похоронены в архиве, и забыты. Я ухожу победителем. Яд останавливает кровь в венах, на его лице — застывший страх, на моём же — скука. Я съела много канапе и побаловалась дорогим вином, заработала в несколько раз больше, чем отдала той старательной шлюшке в отеле, я могу купить каждый день её жизни, и это забавно.

Увлечённая свежим воздухом и поиском такси подальше от места преступления я бреду вверх по улице и чувствую как туфли начинают натирать, но ради такой красоты на моих ногах я готова терпеть. Вино выветривается, и голова начинает болеть, ненавижу это, всё веселье всегда заканчивается мигренью. На дороге с визгом останавливается фургон, ненавижу этот стереотип, если похищение, то обязательно, как все считают, неприметный фургон. В центре Парижа он бросается в глаза ещё как! Один держит, другой накидывает мешок, я слышу стук чужих каблуков, и сильный удар по голове обрушивается на меня.*** Это страшно, начать постепенно ощущать своё тело, а потом понимать, как оно скованно, как затекло, и будто не твоё вовсе. Я пытаюсь выдернуть руки за спиной, но пластик врезается в запястья, ноги туго перетянуты, на голые плечи дует холодный поток воздуха из кондиционера. Я продрогла и, даже ни сказав и слова, я понимаю, как осип мой голос. Не убили сразу, значит, не убьют вовсе. Неужели я сплоховала с ядом? Всё казалось идеальным, хоть и не продуманным до конца. На глазах повязка, но я даю понять тому, кто бы это ни был, что я очнулась. Теперь у меня мигрень не от вина и запёкшаяся кровь на виске, я ощущаю, как чешется это место, и это почти невыносимо, дёргаюсь на стуле, едва его не перевернув. Моё лицо хватают, сжимают скулы, и я не вырываюсь, я в восторге! Это женские пальцы, а не грубая мужская лапища. Этот кто-то приближается к моему лицу, а дыхание, горячее и ровное, уже на моих губах. Моё сердце разгоняется, как авто на треке, я ничего не могу с собой поделать и, с закрытыми глазами, я всегда думаю о тебе. -— Ева, — срывается с моих губ. Я почти уверена, что получу за это по лицу, даже зажмуриваю глаза под повязкой, но ничего не происходит. — Угадала, — отвечает голос. Её голос! Меня бьёт дрожь, но на этот раз не из-за кондиционера, я боюсь призраков. Судорожно соображаю, прикидываю все возможные варианты, как она могла выжить. Это Ева! Здесь, со мной! Я должна собраться, не должна показывать чувств, я помню, она их нещадно топчет. — Оу… Я удивлена. Правда. Все великие истории любви заканчиваются смертью, Ив, я думала, так и случилось, — в ответ ни слова, и я уже подумала, что тот ответ был глюком, моим больным воображением, голова гудит, и кто знает, насколько сильно я получила по ней, — Ева? — с опаской взываю я. — Любовь без близости, без поцелуя и без взаимности больше похожа на фантазию, выдумку, твою выдумку. — Ровным тоном произнесла она. Неужели, больше не боится меня?

— У нас было нечто большее, — я в этом никогда не сомневалась.

— Заказ и исполнитель. Исполнителем была я. Я не удержалась и прыснула смешком, хотелось бы мне сейчас закинуть ногу на ногу. — Я скучала, позволишь взглянуть на тебя? — Ты кое-что оставила во мне, — игнорируя мою просьбу, с нетерпением говорит она, явно готовилась. — Самоуважение? Не беспокойся, я его уже восстановила.

— Пулю! Чёртову пулю, что могла меня убить!— с этим я соглашаюсь. Я ведь тоже думала, что так и вышло. — И сейчас бы у меня не начиналась мигрень из-за твоего нытья, — не удержалась я и подколола.

— Что ж! Я жива и я рада, что я твоя головная боль. — Жить без меня не можешь, да, Ив? — О, да заткнись! — крикнула она и, стянув повязку с моих глаз, сунула её в мой рот и дёрнула узел на затылке. Теперь я не могла говорить, но постепенно начинала видеть. Сперва её силуэт, затем детали. Моё сердце всё так же мчалось по ровному треку. Я и не думала, что жизнь преподнесёт мне такой подарок, возможность — всё переиграть. Мне хотелось бы сейчас подколоть тебя, что мы весьма живучие, столько общего у нас, но почему ты всегда это игнорируешь? Это не ты. Первое, что я вижу, никак не может устояться в моём понимании, ты бы это не надела, что происходит? У тебя фирменный брючный костюм, я даже знаю дизайнера. У тебя выпрямленные волосы, уложенные волосок к волоску. Красная помада и глаза густо выделены, от тебя пахнет духами, что-то на заказ, ведь в моей памяти нет ничего схожего с этим ароматом, теперь — моим любимым ароматом. Ты стоишь твёрдо, пожирая меня взглядом, а я не могу и слова произнести, сплошное мычание, и ты довольна. — Наверное, ты задаёшься кучей вопросов. Я хочу, чтобы ты осознала сейчас, победила я. Ева Поластри это — выдумка, от начала до конца, на которую ты повелась, потому что в ней была вся твоя прошлая жизнь. Тебе не хватало мамы и отца, заботы и любви, эмоций, дома, Анны... Двенадцать хотели испытания для тебя, подсунули тебе его, и ты справилась, перед соблазном ты устояла, застрелив меня, но.. так думают они. А мы с тобой знаем, чего ты хотела. Сбежать со мной на Аляску, бросить все эти убийства и начать жить. Я тебя прикрыла. Моя версия звучала убедительно, — ты вернулась к работе, тобой довольны, а Поластри стёрта. Но для меня не всё так просто, на моём сердце борозда, на теле шрам, ты его оставила. Я в ступоре, и ещё в самом начале её слов. Она не Ева? Это всё игра? Её муж, её дом? Я настолько глупа? Меня провели? Константин знал об этом? Кто ещё знал, что всё это проверка?

Я вспомнила бездыханное тело Анны на полу и с каким безразличием я от него отвернулась, но выкинуть из головы всё то, что было и что нас связывало, так и не смогла. И Еву Поластри я не выкину!

— Я здесь не с ними, это моя инициатива, о ней никто не знает. Не могу забыть пулю, не могу забыть тебя, мне нужна месть. Она усаживается на мои колени, это заводит, но я вся скованна, и это раздражает. Я ликую внутри, ей нужна я! В глубине души все мы дикие, хотим секса и безнаказанных действий, я готова ей это дать. Мои руки ломит от желания взять её за бёдра, я рычу, как раненый, пойманный зверь, и, знаешь, Ева, или, как тебя, эта едкая улыбка тебе не идёт! Ты не такая, ты умеешь сочувствовать. Ты потянулась рукой к комоду, только сейчас я обратила внимание на то, что мы находимся в небольшой комнате, с двумя дверьми, комодом и узкой кроватью, в углу стоит шкаф с книгами, здесь даже нет окна, и не слышно соседей, это точно частная квартирка в каком-нибудь затрёпанном, бедном районе.

Перекись и вата, кровь шипит на моём лбу, мне больно, и я скриплю зубами. Ева жмётся своим пахом ко мне и это вовсе не действует, как обезболивающие, сука, это почти невыносимо, терпеть боль и её близость.

— Терпи, почти всё, — сказала она так, будто понимает, как мне больно, а я постаралась сдержать побитый взгляд, но посмотрела на неё именно так. Боже, как она невероятна, каждое её движение. Стягивает рану пластырем, смотрит мне в глаза, затем на губы, и большим пальцем вытирает слюну с нижней губы. — Это необязательно, — усмехается она и встаёт. Я теряю тепло, мне было жарко под ней, а теперь.. этот чёртов кондиционер опять ощутим, и я начинаю трястись. По моим запястьем будто пляшут лезвия, от головной боли темнеет в глазах. Если бы не моё желание не сводить с неё глаз, я бы отключилась. Она пользуется телефоном, что-то сосредоточенно вычитывает, бросает на меня беглый взгляд, у меня такое ощущение, что она не думала о том, что зайдёт так далеко, что ей действительно удастся поймать меня!

Открывает бутылку с водой и делает глоток, замечает, как я жадно смотрю на это, подходит, пьёт прямо передо мной, усиливая мою жажду. Ведь все съеденные мною канапе были весьма солёными, и, всем известный факт, после алкоголя наступает дикий сушняк. Ева освобождает мой рот от верёвки. И я не только хочу пить, но и коснуться губами горлышка, к которому только что прикасалась губами она. Стоило мне подумать о том, что Ева явно ухаживает за мной и точно не навредит, как она выливает содержимое на пол, вода впитывается в убого яркий ковёр, а не в меня. — Сука, — хриплым от холода голосом кинула я, и получила звонкую пощёчину. Моя голова метнулась в сторону, всё поплыло перед глазами, но в следующий момент Ева нависла надо мной и сжав крепко скулы впилась в мои онемевшие от повязки губы. Наш первый поцелуй, единственное верное решение, после всего, что мы пережили. Её руки на моей шее, я ощущаю как они трясутся и как заходится её дыхание. Ей страшно, как Еве, она не уверена, как Ева, она и есть Ева и пусть не морочит мне голову. Одним порывом отстраняется от моих губ, зрачки расширены от желания, сердце гулко бьётся в её груди и губы дрожат. — Не бойся, продолжи, — предлагаю я, улыбаясь. — Иногда я задаюсь вопросом. Кто твой Франкенштейн? Кто создал такое чудовище как ты? Явно не родители. — Комплименты для прелюдии? Упустим, что у тебя дальше по плану? — По плану, оставить тебя здесь умирать с голоду. Ты будешь страдать долго, за каждого, кого стёрла с лица земли. Ты прочувствуешь всё. Ты будешь одна — и умрёшь одна. — Тогда развернись и уходи. Я не боюсь бросать ей вызов, я знаю наперёд все решения, что она предпримет.

— Так бы поступила Ева, а я, пожалуй, останусь здесь и посмотрю на это.

— Я хочу пить. Она затягивает повязку, затыкает мне рот, оставляет под кондиционером и закрывается в ванной комнате.