1.17 (1/1)

Рёга сидел на своей кровати молча, пока я перерывал ту часть шкафа с одеждой, которая по его словам принадлежала Тсузуку. Я не рискнул спрашивать, настолько серьёзными были их отношения, что они чуть ли уже не съехались, поэтому сосредоточенно копался в шмотках. И вдруг я наткнулся рукой на нечто мягкое и пачкающееся. На моих руках был песок.Я вытащил мантию из-под вороха других вещей и осмотрел с изумлением. Да, вне всяких сомнений, это была именно она, та, которую он кинул на берег в ту ночь, на которой потом я сидел и держал его на своих коленях, которая… Которая сейчас каким-то образом оказалась в шкафу Рёги. В голову полезли самые разные мысли, от которых я не мог всё никак отделаться.Почти физически ощущая взгляд Рёги на своей спине, я всё думал, что бы он сделал, если бы узнал, что я целовал его бойфренда? Тогда я чувствовал себя прекрасно, а сейчас с какого-то перепугу мне стало стыдно. Какого чёрта?И как вообще мантия оказалась здесь, если дома у Рёги мы были до того, как поехали на набережную? Он заехал потом? Закинул на самое дно шкафа и ушёл? Но я же довёз его до дома! А может, он потом поехал сюда, они каким-нибудь образом помирились, и теперь ржут надо мной вдвоём, пока я, как самый настоящий идиот, бесцельно шастаю по всяким заброшенным хибарам?Нет. Нет-нет-нет, быть такого не могло, Рёга не мог так виртуозно врать, он не умел, даже с Юуки спалился… Как тогда? Как, как, как?!- У тебя всё хорошо? – на плечо легла широкая ладонь. Я вздрогнул и обернулся. Рёга с беспокойством глядел на меня сверху. – Дрожишь.- Я?.. Да нет, тебе показалось.- Может, тебе водички принести или ещё чего?Я хотел сначала отказаться, но потом кивнул. Мне стало бы легче, не смотри он на меня сейчас. Рёга вышел, а я расправил мантию и полез в эти его бездонные карманы. Ключей не было. Значит, их он забрал с собой, не мог же выкинуть по дороге. То есть, чисто теоретически, он мог бы вернуться сюда в любой момент. Не было и всего остального, что он вытягивал из своих карманов в ту ночь. Пусто. Почти. Я нащупал только тоненький кусочек бумаги."Будь внимателен к заглавным буквам".Это ещё что?- Держи, - Рёга вернулся. Я быстро сунул бумажку в карман штанов и принял из его рук стакан с прохладной водой.- Спасибо, - вода неожиданно показалась очень вкусной. Наверное, потому что я не ел и не пил ничего с самого утра.- Нашёл что-нибудь? - он взял пустой стакан и поставил его на стол. Я подумал, стоит ли рассказывать ему о своей находке. И пришёл к выводу, что не стоит - я и сам нихера не понял, зачем человека лишними мыслями обременять?- Неа.Рёга вздохнул и сел обратно. Я поднялся.- Знаешь, Тсузуку всегда говорил, что ты славный малый. Но вообще ты мне казался странноватым, честно говоря. Кто бы мог подумать, что он решит последний свой день здесь провести с тобой.- Я тоже не подозревал. Я просто проснулся и чуть не обделался со страху, когда его увидел.Рёга рассмеялся.- Да, есть у него такая страсть, людей пугать. Прости его, ладно?- Да я и не обижался. Потом это даже забавным показалось. Рёга, а он тебе ничего не говорил? Может, проскальзывало что-то про заброшенные здания?- Не думаю. Он всегда мыслил глобальнее, старые халупы его не интересовали. Мы хотели вместе в Токио поступать и квартиру снимать, но теперь… Я даже не знаю. У нас всё так классно запланировано было.Запланировано, запланировано. Тсузуку много чего планировал. Все его проекты были настолько отточенными, что они просто не могли воплотиться в реальность по-другому. Большинство историй о Тсузуку, гуляющих по школе, обычно начинались со слов "Ты не поверишь, но...", а в итоге оказывалось, что каждое слово - чистая правда.- Понятно. Видимо, не запланировал он только свой побег, который всё же совершил.- Это да. И всё же мне кажется, что он долго думал перед тем, как свалить отсюда. Такие вещи не придумываются за день.Мы пару минут сидели молча. Могла ли любовь Тсузуку к планированию служить мне очередной подсказкой? Может, он где-то подробно расписал всё, что собирается провернуть, и мне стоит только найти этот план? Только вот где? И как он мог выглядеть?- Ты думаешь, он это всё куда-то записывал, да?- Типа того. У Тсузуку была такая большая чёрная тетрадь в твёрдом переплёте. Он никогда её не показывал, говорил, что не может даже мне доверить. Я всё перерыл, но не нашёл её. Наверное, забрал с собой.В итоге я просидел у Рёги до половины девятого. Мы всё говорили и говорили – я рассказывал ему обо всём, что мне удалось найти, а он пытался открыть мне что-то новое о Тсузуку. Где-то в шесть мы спустились на кухню, и он предложил мне попробовать мюсли, которые родители привезли из Швейцарии, и остались там, продолжая говорить. Я никогда до этого вечера не видел в Рёге столь интересного собеседника.Дома даже не пришлось объяснять родителям, где я шлялся, потому что мама прямо с порога потащила меня за стол. Как оказалось, папа снова уезжал завтра, поэтому нам в срочном порядке нужно было устроить семейный вечер, чтобы расстаться с самыми тёплыми воспоминаниями друг о друге. На самом деле, я так и не провёл с отцом столько времени, сколько хотел, но уже ведь было поздно.Пока мы ели, родители обсуждали политику соседних с нашей стран. Точнее, не просто обсуждали, а чуть ли не кричали, хотя и были согласны друг с другом во всём. Они орали, что кто-то вор, кто-то врун, а кому-то вообще следует как можно скорее подать в отставку. Через какое-то время им, видимо, надоело, поэтому они переключились на меня.- Коичи, зайка, как у тебя день прошёл?- Нормально. К зачётам готовился, – ответил я маме, только сейчас задумываясь о том, что уже скоро закончится учебный год, а я занимаюсь непонятно чем.- Поверить не могу, - вздохнул папа. – А казалось, что мы только вчера тебя в начальную школу вели.Я еле сдержался, чтобы не подкатить глаза. Мои родители, бесспорно, были чудесными людьми, но их склонность к убийственным приступам сентиментальности меня часто выводила из себя.- Мы так гордимся тобой. Подумать только, ещё год, и нам придётся расстаться… Но я думаю, ты поступишь в самый лучший университет, солнышко. Кстати, угадай, кого я видела вчера?- Даже предположить не могу.- Маму твоего одноклассника, Кифуми. Представляешь, он поедет учиться в университет Хоккайдо. Я за него очень рада, он ведь всегда так старался!- Мам, да он же дебил, - я скривил физиономию.- Ну, мне кажется, ты неправ, сынок, - вступился за Кифуми папа. – Да, я помню, у него было плачевно с поведением, но это же не значит, что он плохой или глупый.Это тоже была характерная черта моих родителей. Они никого не считали плохими или тупыми. Они думали, что не человек дерьмо, а просто с ним что-то не так. Какое-нибудь психическое расстройство или что-то вроде того. Мама подхватила папину речь.- Да, милый, у Кифуми есть некоторые проблемы, как и у всех людей. Я понимаю, что в твоём возрасте это ещё не очень ясно, но когда ты подрастёшь, начнёшь воспринимать всех – хороших ребят, плохих ребят, ребят, которые тебе безразличны – просто как людей. Ведь они все люди и заслуживают того, чтобы их принимали такими, какие они есть. Знаешь, его мама всегда была приятной женщиной, поэтому я очень рада за Кифуми.- А мне просто всё равно, прости, мам.Я не мог понять, почему же тогда моим родителям были так ненавистны политики Китая и Северной Кореи, если они тоже просто люди? По-моему, их они явно не считали достойными личностями.- Людям очень часто не хватает хороших зеркал, - папа взглянул на меня. – Нам сложно объяснить, что мы ощущаем внутри себя, а другим людям трудно показать, как мы выглядим со стороны.- Наверное, именно поэтому окна в наши души слишком мутные, чтобы туда кто-нибудь мог заглянуть, - тихо произнесла мама. Кто бы мог подумать, что они у меня так хорошо разбираются в людях.

Я сидел и слушал своих родителей, ловя каждое слово. И про окна, и про зеркала. Кифуми был личностью. Как и я. И Тсузуку тоже. А ведь я так о нём раньше и не думал. Вероятно, в этом и была вся проблема. Ведь всё это время, все эти одиннадцать лет, я строил в своей голове его образ, на самом деле не слушая его, и не имея понятия о том, что у него на душе. Я не мог себе представить, что он такой же человек, как и я – может бояться, стесняться, чувствовать себя одиноким в толпе. Который может убегать в те места, из которых все, напротив, уходят. С которым никто и никогда не говорил так, как нужно было. Потому что никто и никогда не видел в нём человека.И когда Тсузуку не чувствовал себя тем Тсузуку, которого все знают и любят, он чувствовал себя опустошённым и одиноким. И я снова представил, как он спит на том старом одеяле, укрытый тонкой простынёй. Может, ему так было комфортно, потому что как личность он всегда жил именно так. В маленькой закрытой комнате, куда запрещён доступ посторонним, окна которой вечно закрыты, а свет исходит только от монитора ноутбука, на котором включена музыка его любимой группы и стоит фотография с его любимым человеком.По сути, я всегда делал одну и ту же ошибку, которая и вела меня к заблуждению. Тсузуку – не сокровище, не приключение, не чудо. Он – обычный человек.