oldboy. donghyun/junyoung (1/1)

От Донхёна все так же пахнет его любимым одеколоном, и сердце в груди бьется размеренно, спокойно, но Джун знает, как ему больно. Утыкается лбом в его плечо и сжимает идеально выглаженный пиджак до уродливых складок. Ли Джун плачет за них двоих.—?Не надо так,?— шепотом успокаивает Донхён на самое ухо, потому что вокруг шумно, но Джун все равно слышит?— и его, и как свое сердце в груди бьется истерично быстро. —?Это не конец света.—?Надо,?— сипло твердит Джунён и лишь крепче сгребает в объятиях, чувствуя теплые ладони хёна на своей спине.Донхён не покажет своих чувств открыто. Он уже слишком взрослый для того, чтобы плакать на публике?— слишком много шансов в его жизни уже было и использовано и потеряно. Но он не расстроен… пока. Это ведь странно?— испытывать облегчение вместо того, чтобы слезы от обиды глотать? ?Одним больше, одним меньше?,?— вздыхает Донхён, но скорее чтобы успокоить себя. Не хватало только накручивать Джуна еще сильней?— он и так ревет, будто оплакивает весь мир, а не одного старого хёна.Но мир действительно рушится, и не только в глазах Джунёна, просто он еще не умеет сдерживать своих чувств. Он пока слишком зеленый, как Донхён лет пять назад. Ким спокойно утирает слезы с его дрожащих щек и подбородка и искренне улыбается. Он делит свои улыбки на те, что для камеры, и на те, что для друзей, но именно эта?— для одного Джунёна, поэтому Ли Джуну становится спокойнее, поэтому он беззвучно затихает в его руках, только плечи дрожат от частых всхлипов. ?Как ребенок, которому дали конфетку?.Джунён для него действительно близок: как друг, как сильный одногруппник, на которого хочется равняться, хоть он и моложе; как младший брат?— родная душа. Донхён понимает его с полуслова, с одного лишь взгляда, и на сердце становится легче, стоит лишь Джуну успокоиться.Еще бы и с собственными чувствами уметь так же легко справляться. Донхён тепло гладит младшего по щеке и искренне радуется, что тот так и не научился до конца его понимать.Тяжесть собственного поражения свалится лишь после, спустя несколько часов или дней, когда никого из них не будет поблизости, чтобы увидеть, как безупречная улыбка ломается на лице Ким Донхёна, а хваленый самоконтроль трещит и лопается, как старая штукатурка на стенах. Кажется, это будет первый раз за много лет, когда Донхён будет плакать. За себя, за остальных восьмерых, и за Джуна.А пока он будет улыбаться так ярко, как только умеет.