Глава 14. (1/1)

- Сука! Стоило уставшим музыкантам переступить порог дома, за такой короткий строк ставшего единственным убежищем, как Тсузуку, словно очнувшись от комы, резко схватил Таканори за острое плечо и со всей силы впечатал мужчину в ветхую стену, из-за чего та издала жалобный стон. Растрепанный Руки болезненно охнул и сполз вниз, однако от следующего удара сумел увернуться, и сбитые костяшки на руке вокалиста Mejibray врезались в стену. Не обращая внимания на предостерегающее шипение Йо-ки, Тсузуку кинулся в гостиную вслед за Таканори, и остальные музыканты, опасливо переглянувшись, последовали за ними, понимая, что сегодня обойтись обычной руганью точно не выйдет.В комнате вокалист Mejibray уже повалил брыкающегося Руки на пыльный диван, прогнувшийся под тяжестью двух тел, и бездумно бил его в лицо, игнорируя все посторонние звуки и крики. В конце концов, Таканори все-таки удалось закрыться от ударов и спихнуть противника на пол, но Тсузуку, падая, вцепился в край кардигана мужчины, в результате чего неровный кусок черной ткани остался в руках вокалиста Mejibray.- Тварь! – разбитые губы, в уголках которых уже появились первые капельки крови, не помешали Руки резво вскочить на ноги и пнуть Тсузуку в плечо тяжелым ботинком. – Ты хоть знаешь, сколько он стоил?! - Гораздо больше, чем твоя блядская жизнь, - в отличие от визжащего Таканори Тсузуку говорил отрывистым шепотом. – Такое ничтожество должно было сдохнуть в самом начале! Вокалист Mejibray снова кинулся на метнувшегося в сторону Таканори, но в этот раз Йо-ка уже успел выбежать вперед и перехватить Тсузуку за руки, изо всех сил прижав его к себе. Гнев мужчины тут же перекинулся на вокалиста Diaura, но Йо-ка только поморщился, когда чужой острый локоть изо всех сил впечатался в его живот. Мигом сориентировавшись, Рёга бросился на помощь Йо-ке, и уже вдвоем они сумели обездвижить вокалиста Mejibray, не перестающего сверлить злобным взглядом Таканори. Сам Руки, догадавшись, что опасность миновала, стер кровь с лица тыльной стороной ладони и вызывающе посмотрел на Тсузуку, скривив пухлые губы в высокомерной ухмылке: - Попробуй убедить меня, что ты поступил бы по-другому. Хоть кто-нибудь здесь вообще поступил бы по-другому? Мы все твари, так зачем скрывать это друг от друга? Или ты думаешь, что дети, которых убили вы, чем-то хуже вашего Миа? Давай, докажи мне, что я не прав! - Заткнись.Сразу несколько удивленных взглядов замерли на Урухе, до этого не произнесшего ни слова. Стоя в дверном проходе, он смотрел прямо в глаза разошедшегося Таканори, из-за чего тот тут же опустил голову и сделал неуверенный шаг назад, словно желая этим действием забрать последние слова обратно. Койю говорил абсолютно спокойно, однако каждая черта его лица была наполнена неподдельной яростью, и на секунду у стоящего рядом с ним Юуки возникла страшная мысль, что гитарист на самом деле готов убить одногруппника.- И ты тоже? – Таканори устало усмехнулся и положил испачканные в крови руки на спинку дивана, из-за чего на темной обивке уродливыми цветами расплылись бурые пятна. – Конечно, удобно спихивать на кого-то всю вину, чтобы оправдывать себя, да? Юуки нашел в себе силы оторвать затравленный взгляд от пола и поднять голову, но сцена, разыгрывающаяся прямо перед ним, была слишком реальна: растрепанные, перепачканные в крови музыканты столпились в тесной гостиной, больше напоминающей тюремную камеру, и смотрели друг на друга остекленевшими глазами людей, которые еще час назад копались в чужих кишках, искренне убеждая себя, что все в порядке. С сегодняшнего дня ничего точно не будет в порядке. Они уже переступили черту дозволенного и оказались за порогом нормальной жизни – каждый здесь доказал, что себя ценит гораздо выше остальных. Сейчас, когда уверенность в собственной безопасности окрепла хоть на какое-то время, а желудок не рвется на клочья, в голове музыкантов появилось растерянность от содеянного, но еще час назад никто из них не думал о морали.- Поздравляю вас с успешным прохождением третьего испытания! Каждый был слишком занят собственными мыслями, а потому включившийся телевизор все увидели только тогда, когда комнату наполнил отвратительный дребезжащий голос. Напряженные взгляды устремились на экран, и Йо-ка, отвлекшись на секунду, отпустил Тсузуку, из-за чего Таканори сразу же метнулся назад, однако в этот раз вокалист Mejibray даже не обернулся в его сторону: результаты были важнее.- Наблюдать за вашими действиями было забавно: переживали и мялись вы недолго. Я думал, что слез будет больше, но поверьте, вы показали себя во всей красе. Надеюсь, что и в дальнейшем вы меня не разочаруете.Краем глаза Юуки заметил, как побелели губы Койю, когда сам гитарист в ярости сжал руки в кулаки, но сказать мужчина ничего не успел: на экране уже начали высвечиваться имена. Какое-то время музыканты с недоверием рассматривали таблицу, щурясь от неприятного цвета, а затем Икума резко расхохотался и, обернувшись к ошарашенному Таканори, весело подмигнул ему, из-за чего вокалист The Gazette побелел еще больше: его имя снова значилось в списках первым.Таканори – 10 Тсузуку – 9 Юуки – 9 Икума – 8 Коичи – 7 Рёга – 6 Манабу – 5 Казуки – 5 Койю – 4 Бё – 3 Йо-ка – 1 - Йо-ка, ты сильный игрок, но сегодня ты не успел расставить приоритеты, и твои баллы перешли к другому. Не хочешь поговорить о прошлом? Твое наказание будет ждать тебя ночью.Щелчок – и экран погас, хитро мигнув напоследок. Как по команде, все взгляды устремились на неподвижного вокалиста Diaura, чье лицо оставалось абсолютно спокойным – только расширившиеся зрачки мужчины выдали его бешеное волнение. В комнате повисла неловкая тишина, нарушать которую первым не хотелось никому. Спертый воздух насквозь пропах пылью, кровью и отчаянием, и возникало ощущение, что едкий запах страха въелся даже в волосы и одежду: сегодняшний день не забудет никто.- Значит, чтобы победить в этой игре, нужно просто рубить всех подряд? – глаза Тсузуку недобро блеснули. – Что ж, я запомнил.Все снова обернули к Таканори, но место, на котором мужчина стоял минуту назад, уже опустело – зато где-то наверху резко хлопнула дверь в ванную, после чего тишину прорезал бешеный рев падающей из крана воды.

* ** - Не могу поверить, что я серьезно убил ее, - Казуки закрыл бледное лицо руками и, тяжело вздохнув, откинул со лба все еще влажные от дождя волосы. – Как будто все это было во сне.- Пусть это окажется так, - Койю обессиленно зажмурился и закинул голову назад, будто надеясь, что так его слова услышит кто-то, кто мог бы помочь. – Я до сих пор вижу его глаза… Слышу, как он просился к маме… Мужчина сдавленно замолчал, но продолжить его мысль никто не решился: все и так было понятно. Кухня наполнилась ароматным запахом свежеприготовленного дрожащими руками Юуки риса, но впервые за время, проведенное здесь, к еде никто не притронулся. В тесном помещении собрались все, кроме Таканори, так и не появившегося после своего бегства, Тсузуку и Йо-ки, что ушли сразу же после объявления результатов. Рёга порывался уйти вслед за вокалистом Mejibray, но что-то подсказало ему, что мужчину сейчас лучше не трогать, а от нахождения на кухне в обществе остальных толку будет больше.- Господи, я так не могу, - Коичи издал странный звук, напоминавший не то вой, не то плач, но лицо мужчины оставалось напряженным, словно управлять эмоциями он больше не мог. – Что за чертова игра на выживание? - Не обращайся к тому, кого не существует, - расположившись на любимом подоконнике Тсузуку, Икума лениво зевнул и фыркнул. – Зачем ты зовешь бога, если его нет? - Что? – на лице Коичи проступила рассеянность.- Раздражает эта слепая вера, - вокалист Reign поджал пухлые губы и перевел пустой взгляд на свои запачканные в засохшей крови пальцы. – Какой бог бы отправил тебя в подобное место? Какой бог бы допустил, чтобы ты убивал детей ради спасения своей дурацкой жизни?Казуки с осуждением посмотрел на мужчину, продолжавшего монотонно излагать свои мысли, а затем тихо возразил: - Перестань, пожалуйста. Ему и так плохо.- Бога не существует, - безжалостно отрезал Икума, игнорируя чужую просьбу. – И вашими блядскими жизнями не управляет никто, кроме вас. Не хотите резать детей – пожалуйста, сдыхайте под ближайшим кустом сами. Выбор за вами. Если нужно оправдать свое поведение, то придумайте что-нибудь посущественнее непонятного бога. Никто бы не оказался в подобном месте просто так.Не дожидаясь ответа на свой короткий монолог, Икума спокойно спрыгнул с подоконника и, даже не оглянувшись в сторону остальных музыкантов, направился в коридор, где уже через секунду растворился в вязком мраке приближающейся ночи. Какое-то время после ухода вокалиста Reign на кухне продолжала висеть удушающая тишина, а затем Рёга, тяжело вздохнув, выдал решительное: - А в чем-то он все-таки прав… Должна быть причина, по которой мы все попали сюда.- Что тут думать?! - сразу же взвизгнул Коичи, только-только начавший отходить после слов Икумы. – Какая-то сука организовала все это, чтобы поиздеваться! Я найду ее и… Дослушивать бессмысленные угрозы никто не стал: все взгляды снова устремились на Рёгу, и мужчина догадался, что после эффектного ухода вспыльчивого Тсузуку и ледяного Йо-ки роль лидера перешла в его руки. Подумав о том же, Манабу тихо спросил: - И что же это за причина? Что такого каждый из нас должен был натворить, чтобы попасть сюда? Только зародившийся вопрос сразу же зашел в тупик, не дав даже наводки на призрачный ответ. Музыканты устало смотрели друг на друга, бессмысленно надеясь, что вот сейчас-то все наладится и кто-то придумает решение сложной задачи, только вот в глазах соседа читались лишь отчаяние и страх.- Мы все музыканты, - неуверенно начал Койю. – И… - И все, - Бё грустно фыркнул и с тоской посмотрел на жалкую кучку риса, понимая, что желудок по-прежнему болит. – Нет больше ничего общего, понимаете? Разные группы, разные жизни – ничего общего.Слова Бё разрушили последние надежды на легкое решение этой сложной загадки. Где-то на интуитивном уровне каждый чувствовал, что должно быть что-то еще – все собравшиеся здесь люди связаны чем-то гораздо существеннее профессии, и это что-то крутится на самой поверхности, только вот уцепиться за это пока не получалось. Но, несмотря на гнетущую тишину и неисчезающий запах крови, Рёга вдруг почувствовал совсем слабый прилив сил: появилась тонкая ниточка, которая могла бы привести к разгадке и спасению, а значит, нужно сделать все, чтобы выйти на нужный след.

* ** Йо-ка обессиленно упал на пол, так и не дойдя до собственной кровати, одиноко белеющей смятыми простынями на фоне темной спальни. Небо за залитым дождем окном было совсем темным, а в самой комнате было душно и пахло сыростью, из-за чего мужчине захотелось раскрыть все окна нараспашку и вдыхать холодный ночной воздух до тех пор, пока его легкие не наполнятся дождевой водой и не разорвутся, а затхлый запах крови не исчезнет из его растрепанных волос. Слова о непонятном наказании тревожили меньше, чем уязвленное самолюбие – унизительное последнее место давило на плечи тяжким грузом. Йо-ка вспоминал, как заносил нож над головой беззащитной девочки, но его рука слабовольно дрогнула. Он не боялся вины – он боялся предательского прошлого. Вокалист Diaura не желал вновь повторять совершенные тогда ошибки, и это чертово упрямство сыграло против него злую шутку. Йо-ке казалось, что за ним наблюдают сотни телекамер, а миллионы людей осуждают его действия, посмеиваясь над его слабостью.Но ведь однажды он обещал. Обещал, что больше не возьмет в руки нож, что не позволит себе подобной слабости, что не почувствует одурманивающий запах крови в очередной раз. Неужели это обещание придется нарушить? Нарушить обещание – значит сломать все устои. Сколько еще преград ему, Йо-ке, придется сломать, чтобы прийти к нормальной жизни? Столько времени мужчина убеждал себя, что теперь-то все будет в порядке, но затем он оказался здесь: неужели кошмар придется переживать по новой? Позорное последнее место. И это видели все. Йо-ка устало прислонился к хлипкой стене и, бессмысленно уставившись на белый потолок в каких-то разводах, вдруг осознал, что, кроме злости на собственную слабость, испытывает что-то еще. А ведь Юуки тоже было тяжело. Йо-ка вспомнил, как хрупкий вокалист Lycaon смотрел на него наполненными болью глазами и дрожал на холодном ветру, а на обратном пути и вовсе беззвучно рыдал, хотя и старался всячески это скрыть. В груди мужчины что-то предательски заныло, когда он вспомнил, как промокший насквозь Юуки раздвигал высокую траву дрожащими руками и упрямо пробирался вперед, незаметно утирая прозрачные слезы.Йо-ка не хотел позволять себе даже маленькую слабость, но желание увидеть Юуки прямо сейчас становилось все сильнее, и мужчина обреченно застонал и легонько стукнулся лбом о прохладную стену. Казалось, что только вокалист Lycaon сейчас сможет понять все так, как надо, но Йо-ка слишком боялся ответственности. Связь между ним и Юуки становилась все крепче, а в подобном месте столь непозволительная вольность может привести к плачевному исходу: а если бы на месте Миа сегодня оказался Юуки? Вокалист Diaura всячески убеждал себя, что это всего лишь минутное помутнение рассудка, однако уже через минуту он уже выскользнул из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь. Пустой коридор принял его мягким полумраком и внимательной тишиной, затаившейся по углам: видимо, все уже разошлись по комнатам. Йо-ка сделал несколько рассеянных шагов в сторону лестницы, как вдруг его внимание привлек легкий шорох, раздавшийся где-то совсем рядом.- Только не ори, - поморщившись, Тсузуку беззвучно выскользнул из-за плеча мужчины и остановился напротив него. – Это я.- И не подумаю, - холодно отозвался Йо-ка, делая осторожный шаг назад, чтобы чужое горячее дыхание не обжигало его щеку. – Чего тебе? Несколько секунд Тсузуку внимательно разглядывал белеющее в темноте лицо вокалиста Diaura, а затем задумчиво кивнул, будто почерпнул для себя что-то чрезвычайно важное. Почувствовав на себе недоуменный скептический взгляд, мужчина нехотя объяснился: - Хотел спросить… Но, наверное, не буду.Не успел Тсузуку развернуться и зашагать в сторону своей комнаты, как Йо-ка с раздражением дернулся вперед и, грубо схватив его за костлявое запястье, притянул мужчину к себе, с удивлением обнаружив, что сопротивляться тот не пытается. Более того, на губах вокалиста Mejibray засветилось некое подобие улыбки: он явно ждал подобной реакции.- Столь дешевыми методами будешь привлекать девочек на сцене, - холодно процедил Йо-ка, чуть выворачивая руку неожиданного собеседника так, чтобы ему наверняка было больно. – Или говори, или катись к черту.Тсузуку вздохнул, и его лицо мигом приобрело обычное настороженное выражение, а в голосе мужчины, что еще секунду назад напоминал приторный сироп, мигом исчезли все шутливые нотки: - Почему у тебя последнее место? Не сумел убить? Йо-ка с отвращением посмотрел во внимательные глаза, но к собственному удивлению не обнаружил в них ни насмешки, ни злорадства. Вокалистом Mejibray руководило что-то другое, только вот раскрывать свои карты он не собирался, а потому складываться беседа двух мужчин не желала. - Это не твое дело, - безэмоционально отозвался Йо-ка, параллельно вспоминая, каким теплым и горьким было противоядие.- Так и думал, - Тсузуку вздохнул, а затем, подняв голову и спокойно выдержал презрительный взгляд вокалиста Diaura, после чего попытался пошевелить вывернутой рукой. – Ты не тварь, хотя почему-то не хочешь это признать. Самолюбивый, гордый, но не тупая сука, как некоторые… А теперь отпусти мою руку и позволь мне катиться к черту.Не успел Йо-ка сориентироваться, как Тсузуку вывернулся из его хватки и за какие-то доли секунды растворился в обволакивающей сознание темноте, оставив после себя лишь ощущение недосказанности и легкой напряженности. Почему-то вокалисту Diaura вспомнилось детство, когда он, обидевшись за что-то на родителей, выбежал на улицу после грозы и около часа бродил по сырой траве – тогда было так же холодно и страшно. Тсузуку был грозой, от которой все нормальные люди должны прятаться дома в уютной постели.Покачав головой, Йо-ка как бы стряхнул с себя липкие путы, подкинутые чужим человеком, и поспешно спустился вниз, внимательно глядя себе под ноги – что-то подсказывало, что Юуки найдется на кухне. Интуиция не подвела мужчину, и вокалист Lycaon на самом деле обнаружился в тесной комнате: прислонившись лбом к оконному стеклу, он бессмысленно разглядывал стекающие по нему капли дождя и, казалось, даже не дышал. Так и не найдя нужных слов, Йо-ка просто прошел вперед и, замявшись лишь на секунду, передумал садиться за стол и устроился на подоконнике, прямо рядом с Юуки.Вокалист Lycaon повернулся в его сторону и, отчаяние, залегшее на глубине его опухших глаз, что на фоне ночной темноты казались огромными дырами в другое измерение, передалось и Йо-ке, хотя тот и пытался убеждать себя, что все в порядке. Зрительный контакт мужчины смогли удержать лишь секунду – пока смотреть в глаза друг другу было слишком больно. Где-то на подсознательном уровне оба музыканта чувствовали, что сегодня стали гораздо ближе друг к другу, чем за все предыдущие дни, вместе взятые, но на слова эти мысли ложиться никак не хотели.- Мне кажется, что я уже попал в Ад, - наконец, тихо сказал Юуки. – Не думал, что расплачиваться за старые грехи придется так скоро.- Поэтому ты решил набрать новых? – не удержавшись, тихо хмыкнул Йо-ка, хотя эта неуместная усмешка больше напоминала гримасу боли. – Зачем помог мне? Вокалист Lycaon резко повернулся к мужчине и, так и не заставив себя встретиться с ним взглядом еще раз, уставился на шею Йо-ки, туда, где еще алели засохшие капельки чужой крови, что со стороны напоминали нелепую кляксу.- До сих пор не верю, что это все правда, - тихо выдал Юуки, игнорируя заданные вопросы. – Кажется, что это какая-то глупая игра или просто страшный сон. Может быть, пробуждение – это смерть? Вдруг Миа уже проснулся в своей постели и сейчас пьет крепкий утренний кофе?Выдав мысли, мучившие его после всего случившегося, вокалист Lycaon все-таки нашел в себе силы посмотреть в глаза Йо-ки, и тот, вопреки ожиданиям, не отвел взгляд в сторону, а резко подался вперед и, не успев подумать, схватил Юуки за холодную руку. - Если пробуждение – смерть, то не вздумай просыпаться, - отчетливо прошептал вокалист Diaura, крепче сжимая чужие тонкие пальцы.Юуки растерянно открыл рот, однако нужных слов так и не нашлось, и тяжелая тишина, установившаяся на темной кухне, слилась воедино с замедленным биением его сердца, из-за чего мужчине показалось, что время замерло, чтобы через секунду разбиться вдребезги. Вокалисты обеих групп продолжали пристально смотреть друг на друга, понимая, что невидимая черта дозволенного осталась позади и завтрашний день с рассветом, отравленным ртутью и отчаянием, им придется делить на двоих. Йо-ка отчетливо понимал, что совершает ошибку, о которой в будущем пожалеет ни один раз, а Юуки думал лишь о том, что, однажды доверившись кому-то в этом месте, повернуть обратно уже не выйдет.- Не вздумай просыпаться, слышишь? Прошептав это на самое ухо Юуки, вокалист Diaura резко отстранился назад и, понимая, что и так позволил себя слишком много, пулей вылетел из кухни, все еще ощущая на своих пальцах холод чужой боли. Он чувствовал, что Юуки понимает его гораздо глубже, чем ему, Йо-ке, хотелось бы, и теперь нужно было лишь заснуть, забыв о сегодняшнем дне, липких и податливых кишках, непонятном наказании и чужих глубоких глазах, смотрящих на тебя с такой болью – забыть самого себя.Проводив вокалиста Diaura тяжелым взглядом, Юуки вдруг вспомнил о самом главном незаданном вопросе: что за наказание ждет Йо-ку? Мужчина думал об этом, не переставая, но столкнувшись с вокалистом Diaura напрямую, вдруг понял, что забыл все существующие в мире слова. Юуки метнулся в сторону лестницы, словно мог что-то изменить, но уже через секунду он понял, что не может даже сдвинуться с места.Чужие сильные пальцы намертво вцепились в его запястье.