Часть 1 (1/2)

Ночной Орден звучал мерным гулом оборудования и эхом редких шагов: достаточно громким для людей и невероятно раздражающим для Вергилия. Но даже оно не могло отвлечь его сейчас. Полчаса назад он пожелал спокойной ночи Кэт, сказал, что ещё немного поработает и тоже ляжет, равнодушно выслушал просьбу не перенапрягаться и хорошенько отдохнуть и скрылся в своем кабинете. Но с тех самых пор, как высокая металлическая дверь закрылась за ним, он не сделал ровным счетом ничего: монитор потух, оставленный без внимания, а сам Вергилий все это время сидел в кресле и отрешённо разглядывал гладкую поверхность стола, в которой отражались блики от ламп.

Когда цель, которой был одержим последние несколько лет, наконец достигнута, в душе остается странное чувство пустоты. Будто из комнаты вынесли столетний шкаф, который так долго мозолил глаза, но оказалось, что голая стена ничем не лучше.

Он искал брата. И он его нашел: Данте наконец был здесь, в Ордене — рядом. Залег этажом выше в маленькой комнатушке с раскладывающимся диваном, которую он сходу обозначил своей норой. Ни дать ни взять дикий зверь, выброшенный за пределы своего привычного ареала обитания и забившийся в первую попавшуюся пещеру.

Вергилий предпочел бы постоянно держать его поближе к себе — буквально на виду. Но прекрасно осознавал, что, во-первых, это совершенно нездоровое стремление, а, во-вторых, оно являлось лишь порождением привычки — замена одного объекта фиксации сознания на другой. Вроде попытки повесить на опустевшую стену картину, чтобы сверлить взглядом теперь её.

С другой стороны, это ведь нормально — проводить время с семьей, с братом, которого так долго искал и которого несколько раз успел уже мысленно похоронить. Нормально желать близости, когда столько лет они были порознь.

Выходит, это Вергилий ненормальный, раз вместо того, чтобы заняться хоть чем-нибудь полезным, он уже полчаса искал убедительный предлог, чтобы зайти в комнату Данте. Им нечего было обсуждать — пока что. Первая цель — суккубша с ?Вирилити? — уже намечена, осталось лишь выбрать день, проложить маршрут по городу, где будет меньше всего камер, и спланировать пути отступления с завода, когда задача будет выполнена. Но это были исключительно заботы самого Вергилия — Данте по сути играл роль бомбы, которую нужно было доставить к месту назначения. Так что говорить им действительно было не о чем.Но говорить хотелось.Компьютер перестал шуметь, уходя в режим сна. Где-то в глубине здания с металлическим грохотом открылась тяжелая дверь. Цифры в углу экрана одной из наружных камер, выведенных на большой монитор, сменились на четыре нуля — можно было бы загадать желание, но даже в детстве Вергилий не занимался такой ерундой. Желания не сбывались от падающих звезд, свечек на именинном торте и четырехлистного клевера — нужно было прикладывать усилия для их исполнения.

Вергилий приложил, и его желание исполнилось.А что дальше?

Данте не давал подсказок, Вергилий не находил причин.

Прежде он думал, что с обретением своего близнеца все резко станет проще, но как будто с ним хоть когда-то было легко.

Ноль на камере сменился на единицу — ещё одна минута, потраченная на глупые и пустые рассуждения. Работать сегодня не выйдет, не с таким настроем уж точно. Стоило ополоснуться под прохладным душем и лечь спать, а не ворочать в голове бесформенные мысли, которые даже не имели конкретной цели. Однако Вергилий продолжал блуждать пустым взглядом по мониторам, пока не взял себя в руки и решительно не поднялся с кресла.

Плевать — с чего он вообще ведет себя как семиклассница, робеющая перед первым свиданием? Он не обязан оправдываться ни перед собой, ни перед кем-либо ещё, чтобы просто немного посидеть с собственным братом.

Дверь в комнату Данте оказалась не заперта — Вергилий вообще не был уверен, что там имелся замок, потому что это была, по большому счету, кладовка со всяким барахлом, которому не нашлось места в рабочих залах. Но именно она первой попалась брату на пути, когда тот захотел ?бросить куда-нибудь свою тушу, чтобы вздремнуть?, и он даже не стал тратить время, чтобы найти что-то более удачное. И отрубился прямо как есть — без подушки и одеяла, укрывшись собственным плащом, и чуть ли не с пистолетами в руках.Глядя на это, Вергилий поручил Кэт заняться обустройством его полудикого брата, но тот, кажется, просто отмахнулся от навязанной ему заботы.

Из коридора в комнату хлынул неяркий свет, упавший белой полоской прямо на диван. Данте спал, а из-под красно-коричневого пледа торчала только темная лохматая макушка. Вергилий оперся одной рукой о дверной косяк, разглядывая брата с долей теплоты и удовлетворением, с каким нумизмат смотрит на монету редчайшей чеканки, которую наконец удалось заполучить, и которая должна стать венцом его коллекции.Он собрал множество информации о демонах, а теперь у него был ещё и самый настоящий охотник на них. Последняя фигура — ферзь — которого так не хватало для идеальной шахматной партии. Встреться они раньше, Вергилию было бы проще, вне всяких сомнений. Но с дебютом пришлось справляться самому, как и вести игру к миттельшпилю. Впрочем, неважно: в правильных партиях ферзя все равно выводили под конец.

По-прежнему стоя в проеме, Вергилий раздумывал, что ему делать дальше: раз уж Данте действительно спит, то не будить же его — вряд ли он это оценит. Молча присесть рядом на край дивана? Наверняка проснется. Остаться в дверях? Как-то глупо.

Неожиданно все решили за него.

— Ты долго там торчать будешь? — донесся хриплый ото сна голос.Приглядевшись получше, Вергилий с некоторым удивлением отметил, что все это время на него смотрело дуло пистолета из-под подушки.

— И давно ты проснулся?

— С того момента, как ты затопал в коридоре. В этом гребаном бетонном ящике такое эхо, что я слышу, как на первом этаже шумит блядский чайник.

Вергилий хмыкнул: наконец-то в его жизни появился кто-то, способный оценить минусы нечеловечески чуткого слуха.

— Так что, зайдешь? — Данте убрал пистолет и приподнялся на диване. — Ты конечно пиздец бледный, но вроде нефилим, а не нежить, чтобы дожидаться особого приглашения.

Дважды его просить не пришлось: Вергилий закрыл дверь, но не стал включать свет — он хорошо видел в темноте, и ему вполне хватало отсветов из крошечного окна с решеткой.

Данте в темноте видел и того лучше: когда они мальчишками лазали в мрачный подвал ?Рая?, он всегда шел впереди.

— Зачем пожаловал? — поинтересовался тот, когда Вергилий встал около дивана.

Ботинки были небрежно брошены рядом со старым стулом, который служил и вешалкой для плаща, и прикроватной тумбочкой — на сиденье стояла пепельница с окурками и валялась полупустая пачка сигарет. К царившему в кладовке запаху застарелой пыли и отсыревшей побелки примешивался терпкий табак и кровь — то, чем пропах Данте.

Вергилий сложил руки на груди и невозмутимо произнес:

— Захотел.Точка. Он не будет ничего объяснять. И то, как интерпретировать его слова — сугубо проблемы Данте.

Однако, не похоже, чтобы у него были хоть какие-то проблемы: он просто отодвинулся на дальний край дивана и вытащил из-под головы вторую подушку.— Ложись, — велел он. — Да не тормози, блядь, и не маячь перед глазами — раздражаешь! — рявкнул он, видя, что Вергилий не торопится укладываться.

От этого окрика внутри зашевелилось что-то тягуче-азартное, будоражащее, от чего пересыхало в глотке и быстрее колотилось сердце. Давно никто не разговаривал с Вергилием в таком тоне. Хотя какое давно — никогда.Он был не из тех, на кого повышают голос.

Но Данте не будет перед ним лебезить — Вергилий разочаровался, если бы тот стал. Однако это не значило, что он не мог его слегка подразнить.— Тебя не учили просить вежливо? — поинтересовался он, укладываясь головой на подушку.

— Меня учили приставлять к чужой башке пистолет для облегчения, — он пару раз щелкнул пальцами, — коммуникации. Так что считай, что с тобой я сама любезность.

Какое позерство. Подобные фразы простительны киношным героям, а не живым людям. Вергилий поднял бы его на смех, если бы не одно ?но?.Первым, что сделал Данте, когда Кэт пришла за ним — заставил ту объясняться под прицелом и с поднятыми ладонями в вверх.

Вергилий повернулся на бок — на диване было достаточно места для двоих. Его хватало даже на то, чтобы сохранять какую-никакую дистанцию, но от лежащего рядом тела тянуло горячим жаром, который оседал на его коже. Данте было плевать на личные границы, и он со своей обжигающе-красной аурой заполнял собой все предоставленное пространство.

— Ты мог бы раздеться, — произнес Вергилий, бросая взгляд на заношенную майку и потертые черные джинсы.— С учётом того, что мы братья, и лежим в одной постели, это звучит по-гейски и вообще пиздец стремно, — Данте осклабился.Вергилий поморщился: чувство юмора его беспардонного близнеца было таким же вульгарным, как образ жизни, который он вел.

— Назвать твою лежанку постелью — оскорбление для этого слова. И я про то, что здесь достаточно безопасно, чтобы позволить себе комфортный сон.

— Убежище террористической организации, за которой охотятся и власти, и демоны, не звучит как нечто безопасное.— Орден существует не первый год, Данте, и, как видишь, до сих пор никто не знает, где он находится.— У тебя здесь куча людей — неужели не боишься, что кто-нибудь растреплет?— Не держи меня за идиота: я слежу за тем, кого вербую, и достаточно внимательно отношусь к… Идеологической подготовке.

Данте вдруг усмехнулся: неприязненно, ожесточенно — эта ухмылка не красила его, делая похожим на настоящую трущобную крысу. Озлобленную, дикую, готовую выгрызать свой кусок из чужой глотки.

Вергилия передернуло.