15. (1/2)

Ребята приезжают вечером, идут в бар, как и предсказывал Евстигнеев. Алиса знакомится со всеми, особенно нравится Дарио, и улыбается, когда он предлагает ей всё же пойти с ними, ведь ?они должны лучше узнать пару их доброго друга?.

Листая ленту Инстаграма в номере, девушка видит, что фанаты успели опубликовать снимки с Ваней и Мироном, что уже вышло пару статей о том, что Oxxxymiron прилетел в Казань до концерта, и что кто-то успел их снять, пока они дурачились у ЗАГСа. И снять её.

Она читает комментарии, в которых гадают кто она такая и чья на самом деле девушка. Больше всего ей нравятся теории о том, что Ваня и Мирон на самом деле пара, а она их подруга. Или что у них вообще ?особые отношения? втроём.

Хохочет, замечая стук в дверь только минут через пять, соскакивает с кресла и несётся открывать. Мирон стоит за порогом, прислонившись к косяку, и тут же говорит:

- Можно войти?

- Я думала, ты в баре, – она пускает его, закрывает все вкладки и откладывает телефон. – Вам есть, что обсудить.

- Я их вижу каждый день, начиная с мая, так что потерпят. Тем более нам с тобой тоже есть, что обсудить.

- Чай?

- Зачем ты приехала?

- Ч-что? - Зачем ты приехала? – повторяет мужчина, делая ещё шаг к ней. Алиса отступает назад.

- А зачем ты приехал на презентацию?

- Я обещал, – говорит он, суёт руки в карманы домашних штанов. – Не съезжай с темы. Зачем ты приехала?

- Потому что хотела с тобой… тебя… – во рту появляется ком, будто она собирается плакать. Но она не собирается. Совершенно не собирается. – Потому что хотела тебя увидеть. И всё.

- Увидеть?

- Да, просто увидеть, – она старается улыбнуться. Им надо поговорить, но разве сейчас ему нужен этот разговор? Посреди тура, чтобы, не дай бог, он впал в депрессию или того хуже… – Давай поговорим в другой раз. - Когда? Ещё через пять лет? – он улыбается, но устало. Будто заранее знает, что ей так сильно хочется сбежать отсюда только бы не вести этот разговор.

И он будет прав, если озвучит мысль о побеге. Чувства и ответственность за них всё ещё страшно пугают её. Доверится кому-то снова? Она доверяет многим, умело строит отношения, но… там глубоко внутри всё ещё большая дыра, которую Алиса оберегает ото всех, даже от себя. Потому что одни раз она справилась – он же был первый, второй раз справилась с трудом – медленно вспоминая, как это работает, но третий… от третьего раза её сердце разорвётся от боли, поэтому… Поэтому не надо туда лезть, не надо трогать.

Ей не хочется в который раз рассказывать о себе что-либо, повторяться, заранее зная, что им всё равно придётся расстаться. Зачем всё это, если она всё равно в итоге останется одна? Как всегда.

Иногда ей хочется, чтобы кто-то просто узнал её. Просто так, сам, без особых усилий с её стороны. Узнал её настоящую.

Чувства. Клубок чего-то неясного, разного, слишком огромного для такой маленькой, такой крошечной. Такой…

- Уезжай.

- Ч-что? - Ну, а чего тебе здесь делать, если поговорить мы не сможем? Смотреть на меня из зала? Увольте, мне этого не надо, – он поворачивается и начинает идти к двери. – Доброй ночи, завтра ещё целый день, так что в аэропорт проводим…

- Я помню, как ты кричал тогда!.. – Алиса повышает голос. Это работает: Мирон резко останавливается и поворачивается к ней всем телом. Это работает и с ней: что-то глубоко внутри проворачивается, поворачивается, будто от сна, но ей почему-то не больно. Ещё попытка. – Я видела по связи, как тебе было больно.

- Мне?.. А ты об этом… Не беда, и не такое было. Не стоит переживать, – она думает, что вряд ли он хочет сказать ей именно это, скорее говорит на автомате. Кого он защищает, говоря это? – Ваня был рядом и помог.

Они смотрят друг на друга какое-то время, затем девушка не выдерживает и прерывает зрительный контакт.

- Всё слишком перепутано в моей голове, я не готовилась к этому разговору… – Алиса обхватывает голову руками и чуть горбится, будто испытывает боль, и Мирон дёргается навстречу. С самого первого дня, как он увидел её, он реагирует так. Даже зная, что иногда она таким образом лишь манипулирует людьми. – Я не всегда могу вычленить из потока эмоций то, что чувствую в данный момент. И из мыслей тоже... Я не… не понимаю…

- Мне казалось, ты работала над этим с психотерапевтом… – он хмурится, осторожно шагает к ней, и Алиса чуть успокаивается, поднимает взгляд. Мирон ждёт немного и, глядя ей в глаза, шепчет: – Чего ты так боишься?

- С-себя…

Она шепчет также тихо в ответ. Это открывает так много, будто новые уровни в игре. Мирон смотрит на неё и надеется, что в этот раз они оба смогут выяснить всё так, чтобы не ранить друг друга. Он помнит, какой разрушенной она была пять лет назад, как клеила себя с трудом и, о боже, сквозь кожу, улыбку и все её очивки он видит это и сейчас. Но нет, в этот раз она справится лучше. Потому что даже если у них не получится, у неё должна остаться она сама.

Ему хочется спросить о Коновалове, об их с Алисой отношениях и её открытости, доверии к Илье, но Мирон вовремя понимает: бесполезно. Илья не на том уровне, чтобы так сильно волновать мейта глубоко внутри. А вот Мирон на том.

- Ты думаешь, что всё разрушаешь? Как в той песне*? – он аккуратно убирает её руки от головы, и девушка вздрагивает. Да, он знает, о чём говорит: он слушал Олины песни. – Что будет, если ты всё разрушишь, м?

- Ничего… ничего не останется.

- А ещё?

В тишине слышно, как они оба дышат, и как Мирон по-доброму усмехается, потому что уже знает ответ, и знает, что она тоже знает. Он готов подождать, пока она осмелится это произнести.

- Чистый лист, – говорит Алиса и улыбается, – и возможность начать заново.

- Это не так страшно, да? – он баюкает её руки в своих ладонях, поглаживая фаланги. Такие маленькие пальцы, тонкие и изящные, почти детские. – Начинать всегда непросто, но интересно. Ты делала так не раз. Я делал так не раз. - Но ты не черновик. Эти отношения, эта связь – то, что я обязана была начать идеально, – она слышит, как он усмехается, и хмурится от этого. Она звучит смешно?

- Кто тебе это сказал? Люди живут одну жизнь. Они не могут заранее знать, получится у них или нет, – он делает паузу, а потом всё же добавляет: – Всё уже случилось. И всё произошло именно так, как было нужно. Алиса молчит. Мирон обнимает родственную, уткнувшись лицом в густые волосы. Те приятно пахнут. Он думает, что в его планы не входил такой поворот разговора.

- Я нарисовала Круг, потому что не была готова. – бормочет ему в плечо Алиса. – Я боялась всего, что могло произойти и что уже произошло гораздо больше, чем хотела. Видений и твоих эмоций было так много – они буквально захлёстывали меня! Я чувствовала, как теряю себя в тебе… Я была не я, не Алиса, кто-то совершенно другой…

- Я знаю, – она осторожно обнимает его, поднимаясь ладонями вверх по спине и замирая над тату храбрости**. – Ты всё ещё моя пара, Алиса. Кого бы мы с тобой ни полюбили, где бы мы ни были, это останется таковым. Я принял это, прими и ты.

Девушка касается ладонью его шеи, и мужчина чувствует, будто она касается его сердца. Границы Круга идут рябью внутри него, Мирон вздрагивает. Выйти из Круга можно самостоятельно, необязательно идти в больницу, но сколько раз он не пытался, что-то не давало.

- Ты украла у нас пять лет, – он говорит вслух то, что думал все эти годы.

- Мы оба.

Её тон выражает то, что ему не удастся переложить всю ответственность за это на неё. Не теперь.

Она выросла.

Они оба теперь совершенно другие люди. Или нет?..

- Я… всё ещё в Кругу. Я не выходил. - Знаю, – он склоняется ещё ниже, будто ластится. – Я бы почувствовала тебя. Наконец. – Алиса осторожно касается бритой головы, гладит, и Мирон прикрывает глаза. – Как же давно я хотела всё это сказать тебе…

Фёдоров молчит.

Начало положено. Твёрдо знает, что это не последний их разговор, но стало чуть легче. Обоим.

- Думаю, нам уже пора ложиться. У тебя всё-таки режим, – мягко упираясь ему в грудь ладонью, Алиса отстраняется и улыбается, кивая на дверь. Слишком много для одного дня. – Ваня мне голову оторвёт, если завтра на пробежке ты будешь зевать.

- Хочу остаться на ночь с тобой.

*** Они лежат в постели, уставившись в потолок и молчат. Сон почему-то всё не приходит и не приходит. Алиса дотрагивается пальцами до тыльной стороны его правой руки, не отрываясь, смотрит на профиль. Фёдоров косит взгляд в сторону их рук, затем возвращает к потолку. Пальцы переплетаются с её пальцами и чуть сжимают.

- Иногда мне казалось, что вот-вот и ты придёшь. Отважишься и заберёшь меня от… самой себя, – шепчет девушка и голос хрипит. – С самого детства я хотела встретить своего человека, пересматривала эти диснеевские мультфильмы до дыр, я… Мне всегда казалось, что я умнее своих сверстников, что среди ровесников никогда не найду достойную пару. Я не чувствовала рядом с собой никого нужного. Всегда мне нравился кто-то старше…

Мирон поглаживает большим пальцем тыльную сторону её левой ладони. Он слушает.

Он так давно хотел вот так лежать и просто слушать.

- А потом я впервые увидела тебя. Я ничего не почувствовала, кроме интереса, лёгкой неприязни и стыда. Ты говорил жёсткие вещи о фанатах Johnyboy, а мне хотелось провалиться под землю. Мне было так стыдно перед тобой. - Почему же?

- Потому что мне нравилась его музыка, она помогала мне тогда. Мне было 15, я была влюблена и делала глупые вещи. Прямо как… девушки, которым ты говорил те слова. Я смотрела на тебя и где-то внутри себя знала, что ты прав: я не подхожу тебе и ничего не пойму. Я просто тупая малолетка в твоих глазах, – она прикрывает глаза на секунду. Мирон ощущает тупую боль в груди: он действительно какое-то время так думал. – Я не знала ничего из того, о чём вы спорили. Позже узнала, но тогда… ты ведь уже знал тогда обо мне? - Уже около восьми лет.

Он хочет добавить, что совершенно не хотел обидеть именно её, но Алиса не даёт и слова вставить. Так увлёк её собственный рассказ.

- И потом… потом ты… Ты всегда возникаешь так внезапно, так резко, что… – Алиса обводит пальцами чернильные буквы на фалангах. – Я представляла тебя другим. Совершенно другим. Мне хотелось чего-то – ух! – а ты был… обычным. Ты выглядел, как парень из соседнего двора, на которого я бы никогда не посмотрела. – Мирон хмыкает, чуть поворачивая к ней голову. Одна из черт Алисы: она жёсткая в своей честности. Ей достаточно один раз решиться переступить грань дозволенного, чтобы навсегда понять: да, она может сказать этому человеку и именно в такой форме.– Но потом… каждый раз, когда ты говорил, я понимала, почему это именно ты.

- Ты была согласна со... Славой? – внезапно интересуется мужчина. Нет, он не переживает об этом, баттл был так давно, но всё же мнение Алисы его волнует. – Помню, как ты радовалась, что он причиняет мне боль.

Профиль родственной гораздо изящней и непримечательней, чем его собственный. Мирон понимает, что хочет дотронуться до её носа, провести линию по лбу, контуру губ… - Тебе нужно было причинить боль. Я хотела этого. – Алиса поворачивает голову в его сторону и встречает заинтересованный взгляд. – Что-то внутри меня говорило, что этот момент необходим и мне хотелось увидеть твой распад из первого ряда.

Ужасные слова. Мирон смотрит на эту девочку, что лежит перед ним, и понимает, сколько правды в словах Алисы. Он сам думал то же самое, когда пять лет назад видел её разлом, распад. Онточно также хотел всё увидеть из первого ряда.

- Увидела? – выдаёт он, внимательно следя за её лицом.

- О да. И даже больше. – Алиса переворачивается на бок. – Ты снился мне каждый день марта, и я решила, что схожу с ума, пока не наступил мой день рождения, пока не вышел твой трек с Алмасом...

- Это был своеобразный период в жизни, – как бы между делом замечает мужчина.

Их общее и индивидуальное изменения начались с 2017-ого, и они оба думали, что всё скоро кончится. А потом в 2020-ом убедились, что всё только начиналось.

Алиса смотрит на его лицо, на бледный след шрама на левой щеке. Она знает, откуда он. Знает, что под футболкой найдёт ещё несколько. Помнит, как сильно закричала, когда в новостях показали его во время протестов***.

- …пока я не убедилась, что ты – мой, – её ладонь ложится ему на щёку. Этот шрам лишь малая часть, и не страшно, не важно. – И с того момента я улыбаюсь всякий раз, когда вижу твоё лицо, когда понимаю, насколько мы похожи, и всякий раз отпускаю тебя, когда ты выбираешь не меня. Стараюсь отпустить... Мирон опускает взгляд, не желая смотреть на неё в этот момент. Да, он знает, что Алиса не испытывает ненависти к нему, но отчего-то ему не по себе. Не по себе и от её прикосновения – он считает свои шрамы особыми, но не добавляющими ему красоты.

- ?И я тебя прощаю за все разы, когда ты меня оставил…?****– она улыбается ему, чуть придвигается, и заглядывает в глаза. Между их губами остаётся от силы пять сантиметров. – Мне всегда казалось, что если я встречу кого-то особенного – моя жизнь сразу измениться, всё изменится. Узнав тебя, я стала думать, что наоборот не подхожу этому самому ?особенному человеку? и всячески отстранялась. Шаг вперёд – два назад. – Мирон чувствует, как от их близости начинает гудеть в висках. Хорошо, что он продолжает пить таблетки. – Теперь же я не знаю, что думать. Я не умру без тебя, как и ты не умрёшь, но мне ужасно хочется видеть тебя среди своих друзей и знать, что это не сон, что ты находишься здесь не по нужде, а по желанию, что ты…

- …действительно этого хочешь, – заканчивает её мысль мужчина. Алиса замолкает. Теперь ей кажется, что не стоило всё это говорить ему вслух. Ощущение, что он всё и так знает. – Мне… мне не доставало храбрости, сколько себя помню. Я сделал даже тату, а потом вышел из первого Круга и узнал тебя. Узнал тебя взрослую. За маленькой девочкой было забавно наблюдать, но видеть твою силу и стойкость, когда это именно то, что я просил для самого себя, было удивительным.

- Я, по-твоему, сильная?

- Конечно, – кивает он. Они всё ещё находятся очень близко, что приходится шептать слова, обдавая друг друга дыханием. – Многие вещи ты знаешь наперёд, но всегда позволяешь им случаться. Ты знаешь, что тебе причинят боль, но даёшь это сделать, потому что до последнего надеешься на лучшее. Ты до последнего стараешься видеть лучшее в людях. Я не хочу причинять тебе боль, но я уже делал это и сделаю снова, – звучит это не так красиво, как бы ему хотелось, но Алиса понимает, о чём он. Мирон это видит по глазам. – Всякий раз, когда я вижу тебя после долгого перерыва, то понимаю: вот же она. Ты приносишь и покой, и шторм, – теперь он касается её щеки. На её коже нет шрамов, шрамы скорее под ней. – Нам необходимо попробовать хотя бы просто быть рядом. Н-не беги от меня.

- Тогда ты тоже, тоже от меня не беги, – тут же говорит Алиса, утыкаясь лбом в его лоб. Мирон шипит, потому что она ушибла их обоих. – Не уходи…

*** Они просыпаются практически синхронно, лёжа всё в тех же неудобных позах, и морщатся от ощущения затёкших мышц и громкого стука в дверь.

- Я не решаюсь входить, потому что уже понял, что вы там вместе! – кричит Ваня. – Увидимся на завтраке!

Мирон проводит рукой по лицу, садится на постели и разминает шею. Алиса лежит и смотрит на это снизу, а затем резко вцепляется в него пальцами и тянет на себя. Он падает рядом, издав то ли недовольный, то ли удивлённый возглас.

- Доброе утро, ничего не скажешь, – бурчит мужчина, но всё же лежит на кровати. – Нам надо размяться, поесть и пробежаться. У нас такая традиция теперь.

- Я слышала ты ещё и йогой увлёкся.

- Ооой…

Мирон приподнимается на локте, смотрит на родственную и улыбается. Красивая такая.

- Аль, у тебя есть спортивная одежда?

- Есть форма, в которой я йогой занимаюсь по утрам.

- Ладно, пойдёт. Дам тебе свою кофту. Там прохладно.

Йога, завтрак, пробежка, экскурсии по городу, разговоры друзей, и в какой-то момент они оказываются снова вдвоём в углу на диване и увлечённо обсуждают Гессе. Алиса говорит про гениальность ?Степного волка?, а Мирон признаётся, что тоже до сих пор не может осилить ?Игру в бисер?.

Они не видят, как Ваня делает снимок. А Ваня не видит, как делает снимок фанатка.*** Сидя на совещании в главном офисе издательства в Нью-Йорке, Алиса думает, что скажи ей хоть кто-то про это всё лет десять назад, она бы послала к чёрту. Анна улыбается ей и поздравляет с вступлением в должность. Анна такая тонкая и сильная, очень умная и спокойная. Алиса думает, что хотела бы быть как она. Но гибче, мягче, и… гораздо, гораздо сильнее. Сентябрь ознаменует новый сезон не только в мире моды, но и новое время для русского Vogue. Новый главный редактор. Новый взгляд. Новый Vogue.

В перерыве между встречами она листает инсту, улыбаясь новым фото у Мирона и Вани. Ваня публикует короткое смешное видео с пробежки. С той самой, за день до концерта в Казани. Ещё есть фанатские фото из бара, где они с родственным сидят на диване. Но это всё неважно. Зато у Мирона теперь красуется фото, где он сжимает её руку в своей. Видны только их руки на фоне одежды и всё. В комментариях взрыв, и Алиса, поддавшись чувствам, оставляет под фото сердечко.

Она печатает ему сообщение с одним единственным словом: ?Назначили?. Фёдоров лайкает её комментарий под фото, делает сторис на чёрном фоне с единственным словом ?назначили?, затем пишет в ответ на смс, что он и не сомневался. Через час в офис нью-йоркский офис Vogue доставляют красные георгины.

- Красивые, – говорит Маша и улыбается. Они ждут Анну и членов совета директоров в кабинете местного арт-директора и рассматривают старые номера. – Значит ли это, что в Казани был замечательный концерт?

- И в Самаре тоже, – кивает Алиса. – Мы… мы решили возобновить дружеское общение. Он говорит: не попробуем – не узнаем.

- Правильно говорит.

Алиса нюхает букет, который практически не пахнет, но бархатные лепестки так приятно холодят лицо. Она думает о его пальцах в чернильных буквах. - Идём, скоро начнётся ужин в честь твоего назначения.

- Боже, это точно не снится мне?

- Ахаха пойдём.*** Осень пролетает и совершенно не успевает напасть привычной грустью, потому что Алисе не до этого. У неё показы, съёмки, вечеринки, встречи, примерки – жизнь, о которой другие только мечтают. Но мало, кому под силу так жизнь. Ритм бешеный. Мирон пишет ей, что в новогодние праздники концертов не будет. Последний состоится 24-ого декабря в Новосибирске. Алиса думает, успеет ли он прилететь на концерт Alai Oli, где Оля торжественно вручит ей микрофон.