Папа (1/2)

Худшего навигатора, чем Эдна было не найти на всём белом свете.

Ребята два раза чуть не врезались в дерево, восемь раз разворачивались за проулками туда-сюда, четыре раза проехались по лесу… Алюмен чуть коньки не отбросил, пока разворачивался то за один угол дома, то за другой. Как бы Эдна ни старалась, но в голове совершенно не вырисовывался адрес родного дома.

С одной стороны, такой дефект, который остался после лечения и мучений, можно понять, но с другой все были на последнем издыхании, и если в ближайшее время не найдут где переночевать, они буквально «сдохнут» от усталости.

До пристанища они добрались лишь ночью — и то случайно, потому что Питер увидел аншлаг, на котором большими буквами красовался адрес, о котором говорила Эдна. Наверное, в тот момент не было людей счастливее, чем наша троица.

Как итог, дом семейства Конрад оказался в самом непредсказуемом месте — у обрыва Большого озера, от которого веяло ночной прохладой, а сверчки вдалеке стрекотали свои неумолкающие симфонии.

Компания блаженно выдохнула, когда двигатель спустя пять часов непрерывной работы наконец-то замолчал. Ребята распахнули двери салона, впуская внутрь прохладный летний ветерок.

— Ну и ориентировка у тебя, конечно… Я в жизни так долго никуда не ехала! — задыхалась от усталости Лорнец, выходя из машины.

У блондинки защемило спину во время поездки, и когда она выпрямилась, хруст позвоночника, наверное, услышала вся Германия. Алюмен предложил мануальную терапию, но Питер вовремя отговорил Петру. Мол — «она мне нужна живой, а не поломанной».

Силы были на пределе, так что ребята без промедления пошли к дому.

— Мда… Живёшь, куда ворон костей не заносил… — осмотрел вход в жилище Питер.

Эдна раздражённо цыкнула:

— Ох, ну извините! В следующий раз, когда мне будут стирать память, оставлю вам блокнотик с адресом!

Троица решила это не комментировать, ибо всё внимание перешло на жилище. Снаружи дом выглядит куда лучше: внутри были трухлявые стены и пол, старая порванная мебель, плесень и запах сырости.

Именно сырости, а не Большого озера снаружи.

— Дом явно заброшен…

— Вау, капитан Очевидность! А то мы не видим! — буркнула Лоренц в сторону Алюмена, раздавив жука под ногами. — Эдна, ты точно не ошиблась адресом?

— Точно… — задумалась девушка, вглядываясь в пыльную картину на полу. Изображённая девушка пыталась разглядеть Эдну чере толстый слои темноты и серости. — Альберт Линч…

— Что-то вспомнила? — спросил Питер, тоже смотря на портрет.

Конрад не ответила, она как будто была под гипнозом. Но стоило Алюмену пощёлкать перед её носом пальцами, как она отмерла и замотала головой:

— Да так, не важно. Давайте быстренько осмотрим дом, тут должно быть много интересного…

Но осматривалась, скорее, только Эдна, остальные же жадно смотрели на большую кровать в соседней комнате. Но Эдна буквально на коленях умоляла ребят немного потерпеть, пообещав после обыска не трогать ребят.

В темноте ни черта не было видно, и они еле нащупали две керосиновые лампы: одна целая, а другая с побитыми краями сверху. Алюмен нашёл в кармане зажигалку и зажёг единственные работающие источники света в доме, ибо проверять электричество в полудохлом доме было плохой идеей. И ребята совсем приуныли, когда увидели при свете, в каком состоянии дом. Ребята совсем отчаялись, решив, что шанс найти хоть что-то хорошее равен нулю.

Но оказалось, поиски увенчались успехом.

Тщательно осмотревшись, Эдна нашла кучу небитой посуды в разваленном серванте, новую одежду в облезлом шкафу, среди которой оказались отличные мужские и женские вещи, нетронутые коварной молью. Это обрадовало ребят, потому что им изрядно надоела «униформа» психушки.

— Забавно, а я уж думал, всё потеряно… — посмотрел на чёрные джинсы и белую футболку Зольберг. — Но предлагаю переодеться завтра. Иначе мы точно умрём от усталости.

— Ну, а ещё это немного странно, ложиться спать в такой одежде. — дополнил любитель Ци, отрыв какой-то коричневый комбинезон.

Эдна с Петрой же разделились во мнени: Петра выбрала серые бриджи и чёрную рубашку в горошек, а Эдна взяла бежевые кюллоты и лиловую майку.

— Кстати. А нас не будут искать?

— Чёрт побери! Питер, ну конечно же будут! Но судя по долгой дороге сюда, они не скоро нас найдут.

— Почему ты так в этом уверена? — не понял Зольберг.

Но за блондинку ответил Алюмен:

— На «изучение» пути ушло не меньше четырёх часов. Плюс, три часа на дорогу. А теперь прибавь тот факт, что никто понятия не имеет куда мы направились. Или ты думаешь, что полиция первым делом поедем смотреть трухлявый дом в поисках беглецов?

— Будь я копом, сделал бы именно так. — пожал плечами Питер.

— Даже если и так, сейчас они точно сам не будут искать. Во-первых, мы уехали на машине Марселя, где лежали документы, собственно, Марселя. А значит, что без документов он почти ничего не может сделать.

— Какие ещё документы? — заинтересовалась Конрад.

— Пока вы валялись с Ключников в подвале, я успел изучить машину вдоль и поперёк. В бардачке я нашёл договор о владении лечебницей, водительские права и пару копий паспорта.

— Это хорошо… Будетя чем заняться завтра в дороге. — обрадовалась фиолетоволосая.

Собрав одежду в охапку, они двинулись дальше. На кухне ничего не было, кроме холодильника с протухшими овощами и взорвавшимися рыбными консервами. Вонь стояла ужасная, и ребята поспешили свалить оттуда побыстрее. В ванной стояла разбитая раковина, ванная и зеркало. Оставалась спальня и второй этаж, но Эдна успокоила ребят — на втором этаже она сама всё посмотрит, потому что там находилась её комната.

Они облегчённо вздохнули, и пошли наконец изучать спальню. Как оказалось, им крупно повезло: помимо кровати там был ещё и диван, который при разложении Алюменом стал довольно большой. Пока парни отряхивали спальное место, Эдна раздобыла тёплые одеяла в том же шкафу.

Правда, с одеялами повезло меньше: пыли в них было очень много. Но Конрад быстро вытряхнула их через окно, и уже через три минуты одеяла были чистые и немного свежие.

— Предлагаю так: парни будут спать на первом этаже, а девочки на втором. Тут много места и мы сможем вас защитить, если что-то случится. — рассудил Питер.

Алюмен поддержал парня:

— К тому же, потолок выглядит хило. Если мы ляжем на втором этаже, есть вероятность сломать дом окончательно. А вы щупленькие, ничего от вас не будет. Можете спать спокойно.

Девушки кивнули, отдавая одну керосиновую лампу Питеру, чтобы парни не остались в темноте.

Поставив светильник на тумбочку, Зольберг обратился к Алюмену:

— Так, кто из нас будет спать на кровати? Давай на «камень-ножницы-бумага»?

— О боги… Я не стану играть в эти детские игры!

— Уверен?.. — с улыбкой приготовил кулак Питер.

— Я похож на идиота?!

— Есть такое.

— Ох, дошутишься ты скоро, я чувствую. Первые ножницы, если что.

Победил, разумеется…

А никто не победил, потому что после двадцать третьего переигрыша Петра отвесила обоим мощный подзатыльник, сказав, что ей тоже очень хочется спать, и пусть Питер спит на диване, а Алюмен на кровати. Противиться никто не стал, потомц все пожелали друг другу спокойной ночи и мирно разошлись по комнатам.

Скрипучая лестница страшно трещала под ногами девушек, но выбора не было — не спать же им на грязном полу внизу.

Когда они преодолели все ступеньки, их взгляды разделились: на втором этаже было две двери. По словам Эдны, одна вела в кабинет отца, а другая — в её комнату.

— Но в комнату отца мы не пойдем.

— Почему? — не поняла блондинка.

— Потому что там дыра в полу. Нам её ни за что не преодолеть.

— Да ну? Мы прошли огромные путь из психушки сюда, а сейчас не можем сопливую яму перепрыгнуть?!

Но Эдна покачала головой:

— Мы в любом случае пойдём туда. Но утром, когда увидим дом во всей «красе». А сейчас пойдём ко мне. Если я не ошибаюсь, там должно стоять две кровати.

— Почему две?

— Одна для меня, а вторая для Харви. Я ещё вспомнила, как еле уговорила отца купить её. Знала бы ты, чего мне это стоило…

Открыть дверь было проще простого: от первого же толчка она прохрипела на весь дом. Петли очень сильно проржавели, но внутрь всё-таки удалось попасть.

Действительно, внутри было две кровати: абсолютно одинаковые по размеру и цвету. Разница только в расположении — кровать Эдны стояла ближе к выходу, а кровать Харви была у стены.

— Она почти чистая! Это успех! — порадовалась Петра.

Девушка уже собралась укладываться, как вдруг её одёрнула Эдна:

— Подожди. А ты не…

— Ну чего опять случилось?! Прости, но если я сейчас же не лягу, то придушу тебя подушкой и захраплю на твоём трупе! — предупредила Петра, ложась на кровать.

— …хочешь отряхнуть кровать…

Это было справедливо, поэтому Эдна закрыла рот и наблюдала, как блондинка, прислушившись к совету подруги, стряхивала мусор с кровати и потом пулей приземляется на пожелтевшую простынь.

Чтобы не терять зря время, Эдна тоже почистила кровать от старости и присела на край кровати. Благо, что лампу можно было поставить на полуживой стол возле кровати.

Довольная Лорнец с наслаждением выдохнула, будто лежала на королевской перине Букингемского дворца, а не на проеденной короедами скрипучей кровати, которая вот-вот провалился на первый этаж.

— Пока я подобрела, у тебя есть минута рассказать мне, что ты хотела. — лениво произнесла Петра, даже не повернувшись к Эдне.

И Эдна начала говорить:

— Помнишь ту картину, которая мы видели на первом этаже? Кажется, я её вспомнила. Эта картина… Она… Нам её подарил Марсель, когда ездил путешествовать в Ирландию. Отец любил коллекционировать всякие раритетные вещи.

— Круто… И что?

Эдна поёрзала, устроилась поудобнее и пояснила:

— Я тут думаю: если нам всем предстоит путешествовать вместе, то понадобятся деньги. Почему бы завтра не собрать всё уцелевшее и попробовать продать в барахолке? Ну, или просто взять с собой на всякий случай?

Петра громко зевнула:

— Мысль хорошая… Сделаем это завтра. А теперь, дай мне насладиться долгожданным сном. — блондинка укуталась в пуховое одеяло и через пару секунд сопела во всё горло.

Фиолетоволосая улыбнулась, затем облокотилась на спину и уставилась на полусгнивший потолок. Её радовало, что память начала восстанавливаться, пазлы в голове потихоньку соединялись… Но было грустно, что у девушки не осталось никого. Последняя ниточка спасения от одиночества был этот самый дом, но когда Эдна осмотрелась — она его не узнала. Это совершенно не то место, где ей хотелось оставаться.

Нет, дело сейчас не в заброшенности, а в том что без родителей для неё он… чужой. Стал чужой без папиных вещей, без маминых фотографий, без её Харви. Как будто дом не принимал её, отторгал всем своим видом. Больше не хотелось искать родителей. Хотелось только побыстрее закрыть глаза, увидеть сон, а как только солнце заденет её кончик носа — вскочить и уехать отсюда как можно дальше и быстрее.

Но она не могла.

Не могла по многим причинам: было много нераздаганных тайн, куча незакрытых гештальтов, бесконечное количество вопросов. К тому же, ей нужно собрать всё, что когда-то было ценным для неё. Хотя бы попытаться сохранить остатки своего прошлого, уцепиться за эту веточку тёплых воспоминаний о родителях.

Обиднее всего, что из головы никак не хотел выходить это пресловутый Альфред и воспоминание в полицейском участке. Это же подлый, отвратительный поступок со стороны Эдны, теперь она наконец-то осознала это полностью. Ей и сейчас было стыдно за то, что она попросту эксплуатирует своё окружение ради собственной выгоды.

И впервые за всё время, что она помнила, ей стало противно. Противно от самой себя, от своих поступков и мыслей.

«Ты никогда никого не слушаешь!»

Эта фраза всплыла в голове резко и неожиданно: голос отца в голове обжёг кожу, отчего та покрылась мурашками.

«Всю свою жизнь я делала только то, что мне вздумается…»

Видимо, от таких умных рассуждений, она шёпотом начала говорить сама с собой:

«И что хорошего ты сделала другим? Кому хорошо от твоего присутствия в этом мире? По крайней мере, Альфреду ты знатно испортила жизнь. Конечно, он мне тоже, но…»

Девушка даже стыдно было плакать. Ей почему-то захотелось поуончить с собой, но тогда бы она навсегда возненавидела себя. Самоубийство ведь не даёт ничего хорошего, кроме слёз и страданий других людей.

И опять же, эгоизм. Эдна — один сплошной эгоизм в этом мире.

«Ещё никому не было хорошо от моих поступков».

— Да. И это неправильно. Слышишь, Эдна? Так нельзя!

Вот теперь-то голос точно был настоящим. И даже чересчур живым.

— Папа? Ты здесь?

У девушки задрожал голос. То ли от шока, то ли от радости.

Из-за дверей появился высокий мужчина. На его лице была грусть, тоска, печаль — вся скорбь мира собралась в его физиономии.

— Да, я здесь, Эдна. Наконец-то мы встретились, доченька…

— Папочка… Папочка! — девушка бросилась в объятия к своему отцу и крепко прижала к себе.