Овсянкин/Face, G (1/1)

Звонок, взвизгнув, дрожит и затыкается, словно нажатый неуверенной рукой. Кирилл вырывается из липкого тревожного сна и какое-то время лежит, размышляя, стоит ли вставать. Он никого не ждет. Продавленный диван жалобно скрипит, когда Кирилл все-таки садится, чувствуя, как слегка отъезжает голова. Его мутит.

...он решает, что смысла идти к двери уже нет, так как звонивший по-любому убрался восвояси, но звонок вдруг повторяется. Приходится окончательно встать, нашарить взглядом маску — Кирилл понятия не имеет, кто за дверью, и она может понадобиться.Он совершенно не ожидает увидеть рэпера Фейса. Ваню Дремина. Смешного мальчика, с которым его познакомил Слава.— Я мандаринов привез, — невпопад и вместо приветствия заявляет Ваня и протягивает пакет. — И вискаря.— Лучше бы водки, — голос такой хриплый, словно Кирилл не разговаривал целую вечность. Он стягивает маску — Ваня уже видел его лицо, как раз тогда, в день их знакомства, во время трипа, который начинался как алкогольный. — Заходи, чего стоишь. Тапок нет.Кирилл идет на кухню, попутно окидывая взглядом квартиру. Две переполненные пепельницы и баночка из-под йогурта, тоже забитая бычками, пустые бутылки тут и там — от пива, водки и газировки, упаковки из-под чипсов и другой вредной дряни. На кухне ситуация не лучше.Кириллу, в общем-то, глубоко похуй.Ваня, озираясь, догоняет его, вполне уверенно садится за стол, заставленный грязной посудой. В дорогих шмотках он выглядит довольно странно на фоне квартиры, больше похожей на свинарник, но нельзя сказать, что сильно из нее выбивается.Кирилл не спрашивает, зачем Ваня пришел — помнит голодный блеск в глазах и чужие холодеющие пальцы. Помнит, как трогал его татуировки. Помнит чужой восторг, почти ощутимый физически — густой и тягучий.По-хорошему, Кириллу стоит выгнать Ваню прямо сейчас, это будет разумно и правильно, но кто он такой, чтобы решать, чтобы спасать чьи-то жизни?Невыносимо пахнет мандаринами.