Побег из дома. (1/1)

*** Грохот открывающихся дверей разносится по обширному пространству. Комната, напоминающая ротонду, открывается. Она обшита золотом и белым нефритом, слитым с белоснежным мрамором. Хрустальная люстра в потолке ярко освещала всё помещение, отчего оно, казалось, блестело, отражая свой свет от каждой поверхности, находящейся в комнате. По кругу стояли мраморные колонны, создающие подобие круга в центре зала, на полу которого была красивая роспись золотом, великолепный сорт пиона ?Сияние средь снегов?. Это была метка правителя, что правил всей поднебесной. Пион, являясь королем среди цветов, подчеркивал, что правитель Цзинь главенствует над всеми, а кто появлялся в золотых одеяниях, с вышитым на груди ?Сияние средь снегов?, давали понять, что они являются служащими при дворце.Чуть поодаль от центра комнаты находилась возвышенность в три ступени, где стоял трон из белого мрамора с вкраплениями не менее белоснежного нефрита, а поверх камня лежала золотая ткань, прикрывающая холодные выступы каменного трона. На нём восседал мужчина средних лет, его лицо было по-детски красивым, улыбка вызывала полное доверие, усомниться в ней было сложно и почти невозможно. Его одежда?— традиционное ханьфу золотого цвета, олицетворяющее принадлежность к королевству, и головной убор — как символ занимаемого места.Это и был правитель всей поднебесной?— Цзинь Гуаньяо. Взошёл он на престол совсем недавно, но уже успел получить не только большую славу, почёт и хвалебные почести, но и презрение со стороны населения поднебесной, считающего его недостойным данного места.Рядом с мужчиной так же стоял ещё один, в таких же роскошных золотых одеждах, его голова была вскинута вверх, а взгляд направлен куда-то в сторону, всем своим видом он показывал своё ?величие? и недовольство к пришедшему человеку, полностью игнорируя его. Это был?— Су Шэ, верный советник императора, всегда следующий за ним. При всём своём лёгком высокомерии, которое виделось со стороны, Цзинь Гуаньяо часто прислушивался к нему и доверял.Сейчас в главный зал входил мужчина в белоснежных одеяниях, на его лбу находилась лента с голубыми плывущими облаками, обозначающая принадлежность к роду военных ГуСу Лань. Мужчина был не молодым, а на его подбородке виднелась чёрная смоляная бородка, по которой он прошёлся парой пальцев, выпрямляя её к земле, как только пересёк порог. Шаг его был ровным, но быстрым и непрерывным. Пройдя в центр колон, он опустился на одно колено, приклонил голову и сразу же поднялся обратно, выпрямляясь словно струна. Генерал армии из рода военных ГуСу Лань?— Лань Цижэнь. — Ваше величество, северную границу пересекли Вэни. Их возглавляет Вэнь Жохань, — произнёс мужчина, пряча руки за спину, — Мы перекроем подступы к дворцу... — он не успел договорить, его перебили. С места поднялся правитель, показывая на губах всё такую же лёгкую и непринуждённую улыбку.— Нет, войска в первую очередь должны охранять народ. Объявите о наборе на воинскую службу, призовите воинов запаса и новых рекрутов, —чётко проговорил Цзинь Гуаньяо, медленной и осторожной походкой спускаясь вниз по ступеням.— Простите, ваше величество, но думаю, мои войска справятся... — только генералу вновь не дали возможности закончить. Впрочем, он на это никак не отреагировал.— Нам нельзя рисковать, генерал. Одно рисовое зерно склоняет чашу весов, один человек может стать залогом победы или поражения, — спорить со словами правителя никто не смел и не решился бы.*** Молодой парень в чёрных одеяниях, кромка которых была насыщенного алого цвета, сидел на кровати, вырисовывая кистью слова на руке, друг за другом. Сам он тихо хихикал и улыбался, смотря на свою исписанную иероглифами руку. Но просидел он на месте недолго, через пару секунд растерянно подпрыгнул на мягкой постели, спускаясь на пол босыми ногами. Взгляд бросился на часы, время на которых убежало за обед. Всего пара секунд на обдумывание и парень с чёрными, как смоль, волосами, убранными в неаккуратный высокий хвост, выбежал из комнаты.— Яблочко, — крикнул тот, но, не услышав и звука, продолжил свой неосторожный бег, снося какие-то бумаги, стоящие где-то на выходе из комнаты, — Яблочко, а ну выходи, я тебя всё равно найду, — с весельем, хоть и одновременно недовольно, кричал молодой парнишка, пока не наткнулся на животное, что удобно расположилось посередине сарая и спокойно дремало. Вэй Усянь?— именно так звали нашего задорного героя, который, схватившись за уши осла, принялся их потирать в руках.— Яблочко, поможешь мне покормить кур? Конечно поможешь, — с улыбкой и громким смехом говорил парень в тёмных одеяниях. В руки были взяты мешки с крупой и перекинуты через бока ездового животного, которое вяло стояло на месте и лишь фыркало, каждый раз всё дальше отходя от своего хозяина, не давая тому и приблизиться к себе. Но и это не сумело остановить Вэй Ина, который, схватив необычное приспособление, удобно расположил его на чужой спине, крепко завязав на узел. Сейчас над головой осла свисало наливное красное яблоко, которое так и манило. Животное, фыркнув и топнув копытом, в миг направилось за фруктом, пытаясь его достать. Ловким движением чего-то острого мешки были распороты, а из них сыпалось зерно, к которому с заинтересованностью подбегали куры, принимаясь за обеденную трапезу.На солнечном дворе тихо шумели листья деревьев, с которыми игрался ветер, звонко звенели колокольчики, играющие красивую, ветреную песню. В это же время в храме предков восседала мужская фигура в фиолетовых одеяниях. Руки его были сложены в молитвенном жесте, а губы чуть двигались, создавая тихий шёпот. Даже если в него вслушаешься — ничего не поймёшь. Лишь иногда было слышно: ?Почтенные предки, дайте Вэй Усяню и Цзян Чэну здоровья, прошу вас?. День изо дня мужчина посещал храм и просил одного и того же. Томный выдох разносится по каменному храму и слышится шорох. Цзян Фэнмянь?— глава семьи Цзян. Поднявшись, мужчина опёрся на трость и аккуратными шагами направился к выходу.— Отец, я принёс. Ой, — покинув порог храма, он столкнулся с человеком в чёрных одеяниях, который сейчас что-то тараторил себе под нос, а под ногами в дребезги разлетелась фарфоровая пиала, — Ой-ой, х-хах, есть запасная, —откуда-то из-за спины доставал молодой человек ещё одну, ловко наливая в чашу раствор зеленоватого оттенка из чайника, что находился в его правой руке. — Не забывай, врач сказал: "Три чашки днём, три чашки вечером", — когда парень протягивал наполненную ёмкость в чужие руки, у него на губах растянулась привычная улыбка, озаряющая лицо.— Вэй Усянь, ты уже должен быть в городе, матушка не станет ждать, если ты вновь задержишься, — проговорил мужчина, принимающий раствор. Только вот, со стороны он получает лёгкий взмах руки и смех.— Да-да, я не подведу, обещаю, —именно с этими словами чёрноволосый парень скрывается из вида Цзян Фэнмяня, который тяжело выдыхает и разворачивается, вновь проходя в храм, присаживается на удобную подушку и склоняется в молитве. ?Предки, прошу вас, пусть Вэй Усянь не оплошает?.Стук копыт, грохот повозок, грубые и звонкие крики и разговоры. Признаки оживлённой улицы, на которой ни на минуту не затихали люди, продолжая без умолку говорить. Лишь женщина в фиолетовых одеяниях сохраняла молчание, метаясь от одного конца к другому, а глазами рыскала в толпах людей.Конь топает копытами и останавливается перед женщиной, которая сводит брови вместе и хмурится, скрещивая руки на груди. Перед ней с лошади спрыгивает парень в растрёпанном виде, в волосах солома, а его ханьфу помято и имеет ненадлежащий вид для такой семьи как Цзян.— Вот и я, — крикнул парень с всё той же задорной улыбкой, расправляя руки по обе стороны от себя, пока не ловит на себе укоризненный взгляд, от которого по телу бежали мурашки, а по спине проходил мороз. Каждый раз Вэй Усянь вздрагивал, дабы убрать подальше от себя эти неприятные чувства. — Матушка, но я... —договорить ему никто не дал, лишь крепко схватили под локоть.— Хватит, не оправдывайся, вечно из-за тебя одни проблемы. Почему ты просто не мог прийти в положенное время, как А-Чэн? — строго, с явным чувством недовольства и злости говорила та, стараясь не повышать и так звонкого голоса. Она продолжала вести сына под руку в сторону здания, в котором сегодня им придётся провести церемонию.Сам Вэй Усянь даже и не знал, в честь чего они здесь собрались. Да и вообще, ему было глубоко всё равно, здесь он лишь потому, что это требовалось матушке Юй. Его матушка?— Юй Цзыюань, жена Цзян Фэнмяня.Парень ловко пробирался в переполненном разными знатными семьями зале для церемоний. Все люди сидели перед столиками, устремляя свой взгляд на человека, что ходил где-то в центре и о чём-то говорил. Но, если бы это было интересно Вэй Ину, он бы не налетел в следующие секунды на Цзян Чэна?— его брата, сварливого, но не без любви. Который, только увидев у прохода матушку вместе с братом, лишь покачал головой и прикрыл глаза, накрывая их поверх ещё и рукой, дабы спрятаться или спрятать то, что предстало перед его взором.— Ты снова опоздал, Вэй Усянь. Что на этот раз? — спросил Цзян Чэн, как только Вэй Усянь быстро подсел к брату за соседний столик и склонился к тому с привычной улыбкой во все тридцать два, — Ты ведь знаешь, что лучше не опаздывать, если мы с матушкой. Она снова задаст тебе дома трёпку, — на свои слова парень в фиолетовых одеждах получил лишь смех и всё такую же улыбку.— Цзян Чэн, ты не представляешь, я сегодня поймал всех кур голыми руками и рассадил по загончикам, как тебе? — ответом Цзян Ваньина послужила оплеуха по голове Вэй Ина, который, схватившись за ударенное место, принялся возиться на месте, потирая его, — Ой-ой, Цзян Чэн, за что? —недовольно надувая губы, проговорил парень, но ответа так и не услышал. Но это не остановило озорника, который лишь улыбнулся и продолжил свои рассказы.Но долго смех со стороны Вэй Усяня не продолжался, его грубо схватили за руку, стягивая с места, от чего тело парнишки ловко подскочило, выпрямившись. Перед ним стоял мужчина, что недавно беседовал со всеми присутствующими и сейчас, видимо, был чем-то очень недоволен, с лёгкой болью сжимая чужое предплечье.— Здесь важное мероприятие, а ты позволяешь себе такую наглость. Разговариваешь, смеёшься и даже не слушаешь старших, — недовольно говорил мужчина с лёгкой полнотой в теле, только сейчас он отпустил Вэй Ина, проходя парой пальцев по своему лицу, оставляя на нём следы от чёрной краски в виде усов, которые легли из-под носа к подбородку по кругу. А виной всему — руки Вэй Усяня, на которых смазалась краска от прикосновения чужих рук, конечно, после он сразу же спрятал руки в длинных рукавах, сдерживая смех.— Кто только воспитал такого наглеца? Семья Цзян всегда вела себя пристойно, но ты, — мужчина говорил уверенно и каждый раз бросал взгляды на людей, что хотели перебить его, дабы сообщить о краске на чужом лице, но ни у кого и пискнуть не выходило, мужчина продолжал возмущаться и наступать, на пятившегося Вэй Ина.Но по своей удаче или невезению, Вэй Усянь столкнулся с одним из столиков, благодаря чем тот, перевернувшись вместе с фарфоровыми чашами и чайничком, разлил чай с дикими травами по каменному полу. И всё было бы хорошо, Вэй Ин успел отскочить в сторону и даже не намочил подол чёрных одежд, чего нельзя было сказать про мужчину, который поскользнулся, падая прямиком в лужу. Долго мужчина в каких-то коричневых и промокших одеждах лежать на полу не стал, он принялся подниматься, смотря куда-то в сторону. Но только его взгляд столкнулся с золотой поверхностью гонга, в котором он увидел своё отражение, глаза налились кровью, а руки сжались в кулаки.— Вэй Усянь, выметайся, немедленно!— кричал мужчина, указывая одной рукой на выход, а другой пытаясь подняться, оборачиваясь на парня, что даже не скрывал своего хохота, ведь мужчина вновь упал на скользком полу, оказываясь лёжа на животе.И парень уже с хохотом бежал в сторону выхода, как наткнулся на Мадам Юй, от одного вида которой по телу пробежали мурашки. Вэй Ин застыл истуканом, делая неуверенный поклон. Но женщина в фиолетовых одеяниях даже не подняла на того своего взгляда, молча указывая рукой в сторону выхода. Вэй Усянь не стал перечить, лишь кивнул и молча выбежал из-под крыши, направляясь куда-то в другом направлении. Именно там он сумел отыскать своего коня, вместе с которым отправился в сторону дома, слыша из здания крики и тихий голос матушки, которая принимала брань и извинялась за своего несносного сына.В груди назревало лёгкое неприятное чувство неприязни к самому себе, он ловко ударял себя по щекам, смотря куда-то под ноги. В очередной раз он подставлял Мадам Юй и, ладно, если бы получил он, но за него брань принимала сама матушка, в очередной раз. К горлу подкатывал ком, вызывая чувство полного отвращения, и, если бы, он только мог, вернуться и крикнуть на того человека, который позволил браниться на его матушку. Но даже понимая свои поступки, он никак не мог угомониться, от чего чувствовал себя ещё никчёмнее.Воротился домой Вэй Ин довольно быстро, он прокрался в ворота, крепко держа коня за поводья и направляясь вместе с ним в сторону загона в котором он оставил животное. Он снял с того поводья и, оглянувшись и не встретив никого, перепрыгнул через калитку загона, направляясь на задний двор. Желал спрятаться где-то в цветущих деревьях, присаживаясь у одного изних.В этом месте Вэй Усянь проводил больше всего своего свободного времени, а когда понимал, что получит от Мадам Юй, мог и ночами отсиживаться здесь, дабы гнев матушки поутих, возможно, его даже просто отчитают, и он не получит кнутом, после которого ходить было ужасно неприятно и больно, спина с ногами жутко ныли.Погода была хороша собой: деревья цвели и распускали розовые цветы, которые иногда опадали, опускаясь на водную гладь, красиво кружа на воде, лотосы так же начинали цвести и, к сожалению, ещё не были готовы к тому, чтобы ими могли полакомиться. Стояла тишина, только шёпот листвы из-за ветра не унимался, но эту приятную песнь нарушили чужие шаги, а после и шорох одежды. Это был Цзян Чэн, который присел рядом в позе лотоса, поднимая свой взгляд куда-то в сторону небольшого ручейка, протекающего в их саду.— Матушка искала тебя, сегодня тебе не поздоровиться. И надо было же такое сотворить, прямо на церемонии, —недовольно начал Цзян Ваньин, который, ударив Вэй Усяня по затылку, фыркнул, отводя взгляд куда-то в сторону, дабы не видеть лица собственного брата, ухватившегося за голову, принялся возиться на месте, недовольно надувая губы.— Чэн-Чэн, а что я-то? Я не виноват, это он сам, нечего было придираться ко мне, — воскликнул Вэй Усянь, получая очередной подзатыльник от которого он сейчас только рассмеялся, всё также хватаясь за ударенное место. Цзян Чэн, как и всегда, недовольно сводил брови вместе и, хоть снаружи показывал всё своё недовольство озорному и неподобающему поведению своего брата, внутри он также смеялся от произошедшего, хотя и также был разочарован, матушке вновь досталось из-за его брата-проказника.И когда они, собравшись, принялись за беседу, дабы обсудить произошедшую ситуацию, до ушей донеслись удары в гонг, от чего те вздрогнули и переглянулись между собой, задаваясь немым вопросом ?Что случилось?? Поднявшись, они выбежали с заднего двора, впопыхах от быстрого бега налетая на входные двери. Если Цзян Чэн вылетел на улицу, то Вэй Усянь остался во дворе, не решаясь показаться на улице, ведь там сейчас стоял отец и матушка, которая укоризненно погладывала на выбежавшего Цзян Ваньина, в ожидании и Вэй Ина.Из дома сейчас выплыла девушка, в фиолетовых одеяниях, нежным взглядом смотрящая на Вэй Усяня, который сглатывал и от напряжения кусал уже поалевшие губы. Это была его шицзе*?— Цзян Яньли, старшая дочь Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань.— А-Сянь, —пролепетала та, указывая рукой в сторону стойла для лошадей. В детстве она всегда помогала братьям забраться на ту крышу, дабы понаблюдать за улицами, когда их не выпускали из пределы дома. Так случилось и сегодня. Вэй Усянь лишь улыбнулся сестре и, обняв ту, побежал в сторону стойла, уже через пару минут оказываясь на верху забора, удобно устраиваясь.Взору представилась толпа людей, что окружила со всех сторон человека в золотых одеяниях с ?Сияние средь снегов? на груди, а за ним было пару стражников, в подобной одежде.— Сограждане, я принёс весть из императорской столицы, Вэни вторглись в Китай, — произнёс мужчина в золотых одеяниях, его голос был высоким и местами от его голоса неприятно пронизывало барабанные перепонки от его почти писка. При этом, после его слов послышались вопросительные и одновременно испуганные возгласы людей, они были в смятении от услышанного, — По приказу императора, каждое семейство должно послать по мужчине на войну. Семейство Сяо, — громко произнёс мужчина, протягивая свёрнутый свиток в руки подошедшего человека, — Семейство Иий… Семейство Цзян.После услышанной фамилии, Цзян Фэнмянь уверенно выдохнул и шагнул в сторону посла, спокойно направляясь к нему. Протягивая руку, глава семьи Цзян принял свиток, как его мгновенно выхватили из его рук. Это был парень в чёрных одеяниях — Вэй Усянь.— Отец, тебе нельзя воевать. Мой отец доблестно сражался... — договорить ему не дали, лишь перебили. Вэй Усянь выбежал бы раньше, но его сумел удержать Цзян Чэн, который не намеревался того отпускать и допустить произошедшего, но даже так, несмотря на крепкую хватку брата, он смог вырваться.— Вам стоило научить вашего сына говорить в присутствии императорских служащих, — вскинув голову к верху, проговорил мужчина, опуская свой взгляд на Цзян Фэнмяня. В его голосе слышалась нотка неприязни.— Вэй Усянь, не позорь меня, — проговорил Цзян Фэнмянь, взгляд которого был отведён куда-то в сторону, дабы не смотреть на собственного сына, а в его руках уже снова был свиток, который ему обратно отдал Вэй Усянь. Будь воля Вэй Ина, он бы высказал всё этому человеку, но, лишь взглянув на отца, а после и на Мадам Юй, что убийственным взглядом смотрела на него, замолчал, опуская свою голову и крепко стискивая зубы. Он сжал руки в кулаки настолько сильно, что даже косточки приобретали меловый цвет. Сейчас парень позволял себя увести Цзян Чэну, который не стал церемониться и, силой вцепившись в руку брата, тащил того в сторону дома.— Ха! Явитесь в лагерь ГуСу Лань, — мужчина махнул рукой, наблюдая за тем, как от главы Цзян ему следует поклон, от чего на губах расцветает язвительная ухмылка, вместе с которой он проводит взглядом уходящую за ворота семью, продолжая набор.*** В доме была тишина, лишь скрип половиц в одной из комнат прерывал её, звонко ударяя по ушам. Цзян Чэн спокойно направлялся по коридору в сторону обеденного зала, пока не замер на месте, заглядывая в одну из комнат, которая заинтересовала его человеком внутри. Замерев в ожидании, парень уже хотел окликнуть мужчину, находящегося в там и уже открыл рот, но произнести ничего так и не сумел, лишь стоял на месте и только тяжело дышал, вдыхая холодный воздух. Пальцы крепко впились в косяк дверей, наблюдая за происходящим в комнате.В комнате находился Цзян Фэнмянь, который раскрывал шкаф, а взору представал меч, его ножны были красивы собой, что уж говорить про лезвие, которое в хороших руках становилось оружием для убийства сотни, а, может, и тысячи людей. Именно этот меч сейчас держал в руках мужчина, ловко управляя им, несмотря на свою уже далеко не молодость. Даже в подобном возрасте он мог отлично пользоваться этим оружием, которое сам глава Цзян запретил использовать другим и убрал даже мечи, которые он даровал своим сыновьям, спрятал их вместе со своим.Сегодня Цзян Чэн нашёл этот тайник, в котором хранились их мечи, хоть сейчас он не придал этому никакого значения, то хорошенько отложил это у себя в памяти. И когда на следующего главу семьи упали думы о спрятанном оружии, он услышал звяк упавшего меча, а также кашель. Мужчина пятился назад, опираясь спиной на деревянный столб позади себя, дабы удержать равновесие, а в левой руке крепко сжимал свиток, прижимая его к сердцу. После увиденного Цзян Чэн решил промолчать и не стал показываться на глаза отцу, лишь прижался к стене и уже через пару минут удалился в обеденный зал.За столом как всегда собралась вся семья, но за сегодняшний день никто не произносил и слова, все молчали, никто даже не решался открыть рот. Цзян Фэнмянь и Мадам Юй ни разу не подняли друг на друга взгляд и спокойно ели, опустив глаза в тарелки. Вэй Ина даже не наказали, что уж говорить о наказании, ему даже плохого слова не сказали, лишь одарили недовольным взглядом.Цзян Чэн следовал примеру родителей и также молча ел, смотря в тарелку. Хмурил брови и крепко сжимал палочки в руках, продолжал есть. Даже Цзян Яньли, узнав о случившемся, не произносила и слова, хотя раньше от неё можно было услышать слова поддержки или утешения в любой отрывок жизни и времени, но не сегодня. Она лишь как по струнке сидела близь Вэй Ина и чистила для того купленные лотосы, которые были ещё не столь вкусны и сладки как их домашние.Несмотря на то, как все держали молчание, Вэй Усянь не мог долго этого терпеть, он не мог спокойно есть с мыслями о полученной информации сегодня днём, в его горло не шли даже очищенные семена лотоса, над которыми там кропотливо сидела шицзе. Всё-таки не сдержавшись, Вэй Ин с грохотом поставил пиалу на стол, развевая тем самым тишину, перевёл свой взгляд на отца.— Тебе нельзя идти на войну! —воскликнул парень, поднимаясь на ноги, крепко сжимая в одной из рук палочки, которые под крепким сжатием ладони переломились на части.— Для меня большая честь защищать Родину и свою семью, — даже не поднимая своего взгляда, ответил Вэю отец, продолжая свою трапезу, также, как и другие, лишь Цзян Чэн остановился и посмотрел на Вэй Усяня, а после, и на отца. Сложно было сказать, поддерживал он того или нет, он метался между выбором стороны.— И ради этой чести ты готов сейчас погибнуть? — продолжал гнуть своё молодой парень, уже притопнув ногой, роняя из рук сломанные на две части палочки. Сказать что-то ещё он не смог, ведь услышал грохот рядом — это был Цзян Чэн, который ударил ладонью по столу, призывая всех обратить на себя внимание, и у него это получилось.— Отец, я. Я пойду за тебя на войну, — уверенно говорил тот Цзян Чэн. Только вот, его полностью проигнорировали, а единственным, кто на него так и не взглянул, оказался Фэнмянь, который поднялся из-за стола, держа свой взгляд на парнишке в чёрном ханьфу.Старшая дочь, дрогнув от услышанных интонаций, подняла свой взгляд и замерла, лишь тихо произнося хрупким и еле слышимым в криках парней голоском, — А-Сянь, А-Чэн, — только её никто не услышал.— Вэй Усянь, живо сядь на место, твоего слова никто не спрашивал, и ты, А-Чэн, тоже. И не неси чепуху, что в голову лезет, ты никуда не пойдёшь, —впопыхах произнесла женщина, сжимающая руки в кулаки, смотря на своих сыновей уничтожающим взглядом. Она перевела свой взгляд на дочь, которая ранее подала свой голос за обеденным столом. — А-Ли, для кого ты чистишь лотосы? Ты что, слуга Вэй Усяня? — от слов матушки девушка лишь сжалась, опустила руки на колени, сглатывая и смотря на очищенные лотосы под носом.— Значит, я погибну, исполняя свои обязанности, и было бы хорошо, если бы и ты их тоже знал. Разговор окончен, — взмах рукой главы Цзян. И тот, развернувшись, покидает обеденный зал, оставляя других на своих местах. Тем, кто не стал долго сидеть, стал Цзян Чэн, который, вновь ударив кулаком по столу, поднялся с места. Он был зол сильнее обычного, он не получил ответа от родного отца, даже не получил взгляда. Ударив ногой по столу, сын также покинул обеденную, направившись на улицу, оставляя после себя упавший стол и разлитый суп из лотоса и рёбрышек.— Матушка, я готов пойти на войну вместо отца, дайте мне волю, — почти умолял парень, что, упав на колени, положил руки на стол, склоняясь перед женщиной. Та тоже начинала подниматься с места, опуская привычный, полный зла на парня перед ней, взгляд, а её единственным и бесповоротным ответом стало грубое: ?Нет?.В обеденном зале вновь повисла тишина, когда его покинули оставшиеся прежде здесь люди. Единственный человек, коий продолжал сидеть там — была Цзян Яньли, наблюдающая за тем, какая ссора разворачивается на её глазах и, к сожалению, поделать здесь она ничего не могла. Лишь наблюдала за уходом каждого: отца, следом и матери, которая закрыла за собой проход в их крыло. А также Цзян Чэна и Вэй Усяня, которые выбежали на улицу и, видимо, не собирались возвращаться в ближайшее время. Убрать бардак, оставшийся после всего — это легло на плечи девушки, которая неотложно принялась за дело, каждый раз смотря куда-то в окно, замечая, как медленно нарастал ливень.Дождь льёт уже пару часов, на дворе давно стемнело, слышан лишь шум воды о листья, который разносится по округе. Шорох одежд, тихие шмыганья и быстрый стук зубов. Двое парней уже долгое время сидели под деревьями. Их одежды полностью промокли, также как, и сами парни. Они молчали, никто не решался начать первым.— Мы пойдём за отца на войну, — твёрдо произнёс Вэй Ин, взгляд которого был направлен через листву в небо. Он пытался отыскать там звёзды, но всё затянуло тучами, через которые было невозможно проглядеть тёмную синеву неба. Поднявшись с места и опуская взгляд на брата, он ждал от того слов или реакции. И того, как уверенно смотрел на него Цзян Чэн, поднимаясь с земли — было достаточно. Они оба решились и не отступят, не остановятся на полпути, — Мы пойдём за отца и выполним его долг, — повторил Вэй Усянь. А дождь, что бесконечно лил, казалось, замер от услышанных слов, что даже его разбивающиеся капли о тела парней, перестали быть слышными.Оба парня в ночи прокрались в комнату матери и отца, стащили свиток и свои мечи. Цзян Чэн воспользовался увиденным ранее и теперь точно знал, где лежит их оружие. Закрепив его на поясе, оба парня оседлали коней и, последний раз взглянув на дом позади, ударили ногами по обе стороны коня, крикнув в один голос: ?В путь!? Именно с этого момента начался их непростой, полный сложностей путь, на котором им придётся столкнуться со многими людьми, а их выбор может решить судьбу многих людей.*** Вновь единственным человеком, который проснулся в ночи, стала Цзян Яньли, услышавшая топот копыт. Почти сразу же она сорвалась с места и, схватив в руки свечу, побежала в комнату братьев. Как и ожидалось, на месте она их не нашла. В груди что-то стрельнуло, а страх охватил девушку с ног до головы, она словно ошпаренная побежала в комнату родителей, врываясь внутрь с криком, который стоял в голове ещё долго.— А-Сянь и А-Чэн, они сбежали, — крикнула девушка, замечая как родители, приподнявшись, округлили глаза. Они не ожидали столь резкого пробуждения, а услышанные слова и вовсе поразили их. Вся семья выбежала из-под крыши дома, замечая лишь открытые ворота нараспашку и оставшиеся на земле отпечатки копыт, которые медленно смывались мокрой грязью.— Эти мальчишки... Вэй Усянь, от него лишь одни проблемы, всегда знала, что он принесёт в дом беду! — навзрыд кричала женщина, метавшаяся из одного угла в другой, стараясь понять, что же им теперь делать. Отец же был нем, он не произнёс ничего, но на его лице можно было увидеть открытый страх и переживание. Старшая сестра одна продолжала стоять под крышей дома, смотря вдаль открытых дверей. Сложив руки в молитвенном жесте, она вскинула голову к небу, шепча лишь губами: ?Почтенные предки, берегите А-Сяня и А-Чэна, прошу вас?.