Глава 7 (1/1)

?Мой лучший друг – синяя пирамидка?, – записала Энис у себя в дневнике.Ей недавно исполнилось двенадцать, и тетя Элен рассказала, что у каждой уважающей себя юной особы есть тетрадка, которой она поверяет все свои самые сокровенные мысли. Энис не совсем понимала, зачем поверять мысли какой-то там тетрадке, но тетя уверила ее, что потом, через несколько лет, она с удовольствием прочтет все, что сюда записала. Папа идею одобрил, подтвердив, что вести дневник – большое, серьезное и полезное дело. Поэтому Энис каждый вечер исправно вносила в тетрадку несколько новых строчек.?Сегодня мы с Паем ходили в лес, – выводила она, высунув от усердия кончик языка. – Он говорит, что деревья – огромные, темные и странные. Словно состоят из множества острых углов. А еще они шепчут что-то. Пай даже пытался послушать, что именно. А потом рассказывал мне. Мы лежали на полянке и смотрели в небо. А деревья наклонялись над нами, шелестя листвой. И Пай шептал мне своим забавным птичьим голосом, повторяя их слова. Сначала это было похоже на щебет, и я хотела было сказать ему об этом, но потом я вслушалась… Мелодия была медленной, тихой и отчего-то печальной. Мягкие переливы, словно ручейки, сливались в единый мотив, который пел мне о лете, солнце и жизни. О том, как хорошо быть здесь, на земле, дышать, расти, наслаждаться солнечным светом. Как важно ловить момент, не упускать ничего, радоваться. Ведь когда-нибудь обязательно придет зима, и вся радость исчезнет. Симфония жизни замолкнет, и деревья уснут долгим беспокойным сном, скованные стужей. Но и тогда они будут помнить о тепле и свете и ждать… ждать своего часа, надеясь на пробуждение?.Энис закончила писать и, перечитав, решила, что получилось красиво. Она еще раз вспомнила тот день. Высоко над головой – чистое небо без единого облачка, рядом Пай. Странная синяя пирамидка почти с нее ростом. Она тянет к ней свои щупальца, но Энис знает – это руки. И смело вкладывает в протянутое щупальце свою ладонь. Оно теплое, живое. И подрагивает в ее руке. И Пай все щебечет, щебечет о деревьях, жизни и лете… Энис закрывает глаза и слушает.– А какой кажусь тебе я? – спрашивает она, вглядываясь в обращенные к небу три глаза с длинными ресницами.– Ты красивая, – отвечает Пай и замолкает. Он молчит довольно долго, и Энис уже собирается задать следующий вопрос, когда вдруг слышит: – Я вижу в тебе гармонию. Твои линии плавные и округлые, мягко перетекают друг в друга. И в то же время, ты непостоянна. Каждый раз, когда я вижу тебя, твое тело складывается в новый узор. Словно перестраивается, чтобы лучше отражать твою сущность. Сейчас ты светлая и словно сияешь изнутри.Почувствовав, как кровь бросилась ей в лицо, Энис поспешно закрыла тетрадку. Писать про этот разговор она не стала. Такое она точно никогда-никогда не забудет.Спрятав дневник понадежнее, девочка закрыла глаза. Вот бы Пая можно было расколдовать. Интересно, что бы он сказал про нее тогда? Энис покачала головой. Пай, конечно, был очень хорошим. И он сказал, что когда-нибудь его обязательно расколдуют. Надо просто подождать. Пока же… Энис вздохнула.Она дружила с Паем столько лет, но ни разу не звала его на свой день рождения, не могла познакомить с подругами. Что сказали бы девчонки, если бы узнали, что она дружит с синей пирамидкой с тремя глазами? Да и Пай не хотел ни с кем знакомиться. Ему не слишком нравились люди. Про Перси Джонсона, живущего по соседству, он сказал, что тот слишком синий. И вытягивает отовсюду свет. Подумав, Энис согласилась. Перси был редким занудой, рядом с которым вся радость и веселье неизбежно сходили на нет.– Знаешь, там, за звездами, тоже земля, – сказал Пай однажды вечером.Они лежали с Энис за кустами ежевики и, набрав ягод, снова смотрели в небо, усыпанное яркими звездочками. Через бесконечное черное пространство медленно и величественно проплывал Млечный путь, и Энис вслух мечтала об огромной лодке, на которой можно было бы пересечь его от начала и до конца.– Небесная твердь, – проговорил Пай. – Небо – как огромный кусок чего-то, на что нашиты звезды. Как крышка шкатулки, – мальчик взглянул на Энис и снова поднял взгляд в небо. – Представляешь, ее открывают, и там, за ней – целый новый, неизведанный мир. В котором все измерения перетекают одно в другое, там нет ничего постоянного, неизменного. Каждый может принять то обличье, которое ему нравится. Сегодня ты белоснежный прямоугольник с ярко-бирюзовыми прожилками, завтра – огромный шар, а послезавтра – скопление звезд или планет, а может, поляна, на которой растет земляника…– А кем бы ты хотел тогда быть? – спросила Энис, зачарованная открывшейся картиной.– Всем, – Пай закрыл глаза. – Я бы хотел быть всем – и ничем. Постоянно меняться, перетекать из одного состояния в другое. Я был бы красивым, как ты думаешь?– Странным, – улыбнулась Энис. – Наверное, немного пугающим. Ведь когда нет формы, как же понять, что ты – это ты?– Ты бы поняла, – уверил ее Пай. – Ты бы почувствовала и узнала меня в любом моем обличье. А я бы узнал тебя! – Нелепая синяя пирамидка поднялась на свои ложноножки и, нависнув над Энис, заглянула ей в лицо.И девочка вдруг представила, как над ней склоняется самый настоящий мальчик. С прекрасными волосами, черными, как вороново крыло, и глазами цвета темного меда. У него яркие губы и благородное лицо. А манеры…Энис плохо представляла себе благородное лицо и цвет темного меда, но недавно прочла книжку, где герой был именно таким. И все девушки просто мечтали, чтобы он обратил на них свой взор.Она вздохнула и подумала о том, какие глаза у Пая. Того, настоящего, застрявшего в мире кубов и квадратов. Наверняка такие же. Завораживающие, зовущие…Энис улыбнулась Паю и села.– Хочешь еще ягод? – спросила она.– Нет. – Пирамидка забавно покачнулась. – Я мечтаю открыть небесную шкатулку и разгадать ее секрет…– Я бы хотела с тобой! – Энис улыбнулась. – Мне кажется, вместе у нас когда-нибудь обязательно получится. И мы встретимся здесь, в этом мире. Ты станешь мальчиком и увидишь, какая я на самом деле.– Я и так вижу, – успокоил ее Пай. – Ты – самый лучший на свете друг. И лучшая в мире девчонка.Эти слова Энис тоже не стала записывать в дневник. Ей не хотелось поверять их бумаге. Словно, написанные, они разом утратят то тепло и значимость, которые были в них теперь. Станут просто буквами и предложениями. А ведь для ее они были словно та музыка в лесу, история деревьев о жизни, лете и солнце. Их мелодию можно было только почувствовать и сохранить в своем сердце до следующей весны.