Второй после Бога (2/2)
Когда Ву понял, что пауза несколько затянулась, то подошёл к Джиёну и, приобняв его, попросил встать. Они вместе подошли к микрофонам, но теперь говорил президент. — Смею предположить, что теперь ни у кого не осталось сомнений в том, насколько господин Квон предан своему делу и насколько велика его любовь к стране и её гражданам, — Гон Ю положил руку на спину Джиёна, посмотрел на него и улыбнулся. После того, как они обменялись взглядами, стало понятно, что оба мужчины случайно поучаствовали в незапланированном представлении. — Господин новый премьер-министр, для меня большая честь иметь рядом такого соратника! Вместе мы достигнем больших высот и направим все силы на улучшение благосостояния нашей процветающей страны!
— Только при одобрении и поддержке народа я смогу твёрдо стоять на ногах и с честью и достоинством идти к нашей общей цели. Пожалуйста, доверьтесь мне, и я докажу каждому из вас, что вы не ошиблись, протянув мне руку! Давайте объединимся и сделаем лучшее для нашей страны!
Под аплодисменты, одобрительные выкрики и вспышки фотокамер Джиён и Гон Ю пожали друг другу руки, не прекращая улыбаться. Состав действующей партии поддержал новоизбранного премьера, и только Сынгу выглядел так, словно ему поводили членом по губам – и всё же он обязан был публично поздравить своего преемника, пусть и через силу, стиснув зубы. — Ты хотел мне что-то сказать, гадёныш? — спросил Мун. — Пройдёмте к Вам в кабинет, там будет куда удобнее и приятнее пообщаться. Тем более… мне так и так туда в скором времени переезжать, хоть осмотрюсь, — улыбнувшись, Джиён указал Сынгу жестом вытянутой руки на двери, куда они проследовали, предварительно помахав на прощание. Обернувшись, чтобы ещё раз посмотреть на толпу, Джиёну на мгновение показалось, что он снова увидел среди людей призрак Чонсока, который смотрел прямо на него. Испытав внутри не самое приятное чувство, похожее на червяка, извивающегося в продырявленном сердце, мужчина приостановился и сглотнул: ему не нравилось, что пугающие видения заставляли его нервничать и переживать. Более того, Квону становилось по-настоящему страшно. Джиён зажмурился, отсчитал про себя пять секунд и снова посмотрел в толпу – на месте, где стоял Чонсок, уже никого не было.*** Сынгу весь кипел, его разрывало от злости и нетерпения на куски. Оказавшись в кабинете (а точнее, влетев в него, словно в жопу ужаленный олень), который ему в скором времени придётся покинуть, он уселся в качнувшееся под весом мужского тела кресло, сложил руки на столе и посмотрел на Джиёна так, что если взглядом можно было бы прожигать, то в нём уже давно зияла бы дыра с опалёнными лоскутами кожи. Квон, в свою очередь, выглядел крайне уравновешено и невозмутимо. Сохраняя на губах лёгкую улыбку, он сел на свободный стул и закинул ногу на ногу. — Самому не гадко от клоунады, что ты устроил? — задал вопрос Мун. — Политика – это не просто театр, это целый шоу-бизнес. — Ключевое слово ?шоу?, я полагаю? — Сынгу хохотнул. — Ты не достоин занимать моё место! Своим омерзительным, скользким поведением ты позоришь саму суть политического управления! Нет, Ву, конечно, не дурак и не станет совершать необдуманные поступки… и всё равно я отказываюсь понимать! Чем он думал, когда принимал такое решение? — Кстати о принятии решения… — Джиён достал из кармана брюк чёрную флешку и продемонстрировал маленький, но очень весомый предмет Сынгу. — Здесь то, что поможет Вам, господин Мун, принять верное решение: либо вступать со мной в войну, которую Вы заведомо проиграли, либо мы пожмём друг другу руки, мирно разойдёмся и то, что здесь хранится, останется только между нами.
Мужчина с недоверием посмотрел на флешку. Он колебался, но всё же вырвал её из руки Джиёна и поспешил вставить в компьютер. На экране всплыло уведомление, по которому щёлкнул Сынгу – перед ним открылась папка, где хранился один-единственный видеофайл. Джиён пристально наблюдал за его реакцией – будто маньяк, предвкушающий неминуемые страдания выбранной жертвы. Когда Сынгу двойным щелчком мышки открыл видео, Квон не смог сдержать коварную улыбку и, полный садистского наслаждения, расплылся в ней. На любительской съёмке, сделанной благодаря скрытой камере, был изображён Мун. Мужчина сидел на кровати в гостиничном номере, расстёгивал рубашку и разговаривал с женщиной, которая, судя по всему, тайно снимала происходящее. — Я хочу, чтобы они наблюдали за тем, как я раздеваюсь. Подведи их ко мне. Теперь камера смотрела в пол. На фоне послышались шуршание, шаги, объектив временно потерял фокус, но когда был снова направлен под углом на Сынгу, перед ним стояли две обнажённые девочки, которым от силы было лет десять. Они держались за руки и послушно смотрели на мужчину.
— Они чистенькие? — Да, господин Мун. Девочки чисты и невинны, как Вы просили. Голос, принадлежавший Кьюнг-Су, звучал мягко и мелодично. Она поправила убранные в аккуратные хвостики волосы детей и сделала шаг назад, чтобы захватить в камеру больше пространства. Зритель мог увидеть, как Сынгу встал с кровати, оказавшись прямо напротив малолетних жертв сексуального рабства, стянул с себя брюки вместе с трусами и зажал свой эрегированный член между ног. Он хрипло засмеялся. — Я тоже девочка! Смотрите. Сынгу начал демонстративно крутиться перед девочками, а затем, отойдя в сторону кривой походкой, попросил их лечь, раздвинуть ножки и показать ему ?дивные раскрывшиеся бутоны нежных цветов?. Когда девочки сделали то, что им велели, мужчина показал им фокус: в его руке оказался стоящий колом половой орган. Он провёл по нему несколько раз рукой и начал дрочить, приговаривая при этом, какие очаровательные дети растут в его стране. — Я хочу, чтобы вы назвали меня хозяином. Только… только нежно… как будто вы котята…
На этом моменте, когда раздались тоненькие детские голоса, терпение Сынгу, который весь покраснел и покрылся испариной, лопнуло. Он закрыл видео, выдернул флешку и швырнул её на стол. Некоторое время, пребывая в ужасающем шоке, Мун молча пялился на экранную заставку рабочего стола с флагом Южной Кореи, а после нашёл в себе смелость посмотреть на Джиёна, который не выдержал и заговорил первым. — В наших кругах весьма полезно иметь компрометирующие материалы, ибо никогда не знаешь, из какого угла выползет гадюка.
— Что ты хочешь за эту запись? — Мун сжал кулаки и едва держался, чтобы не впасть в истерику, вызванную чувством страшного стыда и убивающей беспомощности, ведь его схватили за яйца и загнали в клетку без возможности сбежать.
— Мне, в общем-то, всё равно, кто и кого трахает… но господин Мун, это же дети, — Джиён с нарочитым осуждением цокнул языком и покачал головой. Разумеется, он умолчал о том, что сам кинул этих детей в лапы монстра, не так уж и умело скрывающего свои педофильные наклонности. — Я не осуждаю, но подумайте, какой скандал вспыхнет, если эти материалы попадут в прессу?
— Я повторю свой вопрос, сукин ты сын… — Сынгу держался из последних сил. — Чего ты добиваешься?
— Мне всего лишь нужно, чтобы ты, вонючий кусок дерьма, закрыл свой рот, усмирил ёбаную гордыню и не высовывался, — теперь Джиён стал серьёзным. Вспыхнувшими от гнева глазами он смотрел на Муна и пытался морально раздавить его, как жалкую букашку. — Не вставляй мне палки в колёса, и тогда никто не узнает, куда ты вставляешь свой старческий хуй. Ты вздумал угрожать мне, но не был готов к такому повороту, верно? Так вот, знай: всегда найдётся зверь покрупнее, который сожрёт тебя вместе с костями.
Джиён забрал флешку, которая прилетела в его сторону по ровной поверхности стола, поднялся со стула и, поправив галстук, осмотрелся. Ему явно нравились просторы этого кабинета, а особо приглянулся роскошный вид из окна, открывающий доступ к красотам столицы. Теперь Джиёну казалось, что он второй после бога, и с той властью, которая оказалась в его руках, он сможет достичь ещё большего. Перед тем, как уйти, Квон вежливым, но жёстким тоном попросил Сынгу как можно скорее освободить кабинет. — И да, ещё… — будучи уже в дверях, Джиён задумчиво окинул взором своих карих глаз побледневшего мужчину, — кресло можешь забрать с собой. Меня блевать тянет при мысли, что я буду сидеть там, где лежали твои яйца.
*** Сора, как и обещала, наблюдала по прямой трансляции с федерального канала за тем, как её мужа назначают на должность премьер-министра. Ей казалось, что она следила не за близким ей человеком, а за кем-то чужим со стороны, ибо ни гордости, ни восторга она так и не смогла испытать. На моменте, когда Джиён встал на колени и поклонился, девушка дёрнула бровью и покачала головой: уж она-то не верила во все эти показательные выступления и знала, сколько лицемерия скрывалось в данном жесте – даже через экран она чувствовала запах фальши. Сора понимала, что Джиён был из тех людей, которые ни перед чем не остановятся, чтобы достичь поставленных целей, а в силу того, что теперь его аппетиты возросли до небес, ей страшно было представить, в какие авантюры может ввязываться её муж. Ей очень хотелось порадоваться за повышение супруга, ей очень хотелось им гордиться, но то человечное, что в ней оставалось, не позволяло этого сделать.
От размышлений девушку оторвала вибрация телефона. Отложив раскрытый личный дневник, который она заполняла, Сора потянулась к мобильному и разблокировала его. На экране высветилось сообщение, от которого ритм её сердцебиения значительно ускорился: ?Мои поздравления, вторая леди?.