18/59 (1/1)

- Эй, Кея. А ты можешь пообещать мне, что защитишь Тсуну, когда меня не станет? – этот вопрос, произнесённый как всегда серьёзно, уже стал обыденностью и звучал как «Привет, как твои дела?».Уже месяц Гокудерера задаёт этот вопрос каждый день именно ему, в этой стерильно-белой комнате. Уже месяц, как они узнали страшное известие – у Гокудеры редкое заболевание крови, которое уже на последней своей стадии и не подлежит лечению. И все, навещая улыбчивого, но неизменно быстро выходящего из себя парня, который был бледен как мел, боялись прийти на следующий день в пустую палату, где не будет этого взрывного и шумного юноши, что постоянно крутился возле Савады.И что больше не будет тех гонок за Ламбо, не будет радостных криков «Джудайме!», не будет вечных взрывов, следующих после очередной язвительной реплики Мукуро… Всего этого могло не стать в любой момент.А Кея… А Кея мог лишь наблюдать за этим, но никак не смириться. И пока никто из знакомых не видел, он тенью присутствовал на консилиумах врачей и слушал неутешительные прогнозы, заставляя выкладываться врачей полностью. И они пытались что-либо сделать.Хаято уже напоминал призрака. Слишком бледен, слишком худ, слишком беспомощен от боли, которая стала его спутницей и отпускала только под действием кучи обезболивающих, позволяя окунуться в долгожданный сон.- Эй, а я ведь так и не увидел твоей улыбки, Кея, - подрывник усмехнулся, словно с трудом нацепил эту усмешку на губы и продолжил. - Мне сегодня так легко, будто я иду на поправку…Хибари посмотрел на него и тут же отвернулся к окну. Да, только Гокудере было разрешено называть его по имени. Но Кея разрешил только это, хотя и знал о том, что чувствует Хаято к нему.- И слова о любви я так и не услышал от тебя… - подрывник отпустил с губ улыбку и тоже посмотрел в окно. – А вообще, я ещё многое не успел, думал, потом да потом. Правильно говорят, не откладывай на завтра, то, что можешь сделать сегодня… Эй, а я ведь и правда тебя люблю, облачный ублюдок.Свист ветра и упершиеся в его шею тонфа заставили замолчать Гокудеру, и он лишь примирительно поднял руки в знак полной своей капитуляции.- Да ладно тебе, понял-понял я. Больше ты от меня всё равно этих слов не услышишь… - Хаято пожал плечами и улыбнулся, на этот раз не вымученно, а по-настоящему.- До завтра, травоядное, - Хибари встал со стула и, не оборачиваясь, направился к выходу из палаты.- Хаято. Кея, назови меня один раз по имени, а? – тихо попросил Хранитель Урагана.Хибари лишь хмыкнул и вышел за дверь. Он уже не мог слышать тихих слов парня, который с сожалением смотрел на дверь:- Спасибо за всё, ребята…Только придя домой, Хранитель Облака понял одну вещь. Гокудера не сказал ему на этот раз «до свидания».А придя на следующий день в больницу, Хибари зашёл в пустую палату, смотря на застеленную кровать и убранные с тумбочки вещи.- Мне жаль, но ночью он скончался, - прозвучал приглушённый голос за спиной юноши. В сердце неприятно кольнуло.Стоя у свежей могилы, где с фотографии, прибитой к холодному камню, улыбался Хаято, Кёя пугающе отрешённо смотрел на землю, где лежали однообразные цветы.- Ты ведь так и не дождался тех слов и ответов на свои вопросы, тра… Хаято, - красная роза легла у мрамора.* Красная роза обозначает «я люблю тебя».