20. ...И Небо ничего не может с ним поделать (2/2)
- Казнили какого-то хатамото, - быстро и смущенно проговорил он. - Простите, мне бывает трудно запомнить японские имена.- Мне тоже бывает трудно запомнить европейские, - ответил Соджи, не сводя глаз с англичанина.- Мне неловко, Фудживара-сан, что я стал рассказывать о казни, словно о каком-то представлении, - лицо англичанина стало цвета листвы осенних кленов. - Прошу меня простить. Я... Пожалуй, мне пора.***- Так кого казнили в Итабаши? - спросил Соджи, когда англичанин ушел.- Не знаю, - продолжая возиться со стряпней, ответила коротко Изуми.Когда люди лгут, от них начинает исходить едва заметный запах чего-то сладкого, приторного.
- Кого?- Хараду Саноскэ, - не поднимая глаза, произнесла Изуми. На сей раз невозможно было сказать, лжет она или нет - в ее голосе дрожало горе, но Хараду она знала, видела его семь лет назад в Шиэйкане. И Харада был тогда непривычно для себя добр к ней - Соджи это хорошо помнил.
- Джастин говорил, он держался с редким достоинством, - словно стараясь загладить свою ложь, торопливо продолжила Изуми. - Едва ли не сам давал указания палачу, шутил...Харада-сан скорее ругался бы, на чем свет стоит. Или нес бы какую-нибудь забавную околесицу.
- Шутил?- Да. А потом сказал что-то вроде "Сколько же неприятностей я доставил".
Молчание. Изуми тихонько закрыла горшок с варевом крышкой и села в сторонке.
- Он был таким... Я ведь хорошо его помню, Соджи. Удивительный человек...
***ИзумиГосподи, только бы он поверил! Или хотя бы сделал вид, что поверил, что казненным в Итабаши был именно Харада Саноскэ! Она знала, что Соджи был в приятельски отношения с Харадой, как и со всеми другими - да и у такого, как Соджи, кажется, вообще не могло быть недоброжелателей, он был, что называется, другом своих друзей. Но его отношение к Кондо Исами была настоящей глубокой верностью, сыновней и вассальнойвместе. Такой как у ронинов из Ако - верность до смерти. И, возможно, даже после. И если Соджи узнает о казни своего наставника, о том, что голову Кондо выставили на потеху толпе..."Спокойствие этого человека перед смертью было потрясающим. Он вел себя так, будто готовился к интересному предприятию, он даже улыбался. Потом попросил у офицера охраны позволения побриться, так как знал, что его голову после казни выставят на всеобщее обозрение. Потом... - Довольно, Джастин!.."Она вспомнила Шиэйкан - семь лет назад, и сама она, едва очнувшаяся, лежит на тощем футоне. О-Цунэ, жена Кондо, ставит поднос с чаем и сладким дайфуку. А Кондо-сан, кажущийся сейчас невероятно большим, громадным, сидит чуть в стороне, рассказывает что-то, не относящееся ни к пожару в усадьбе Сэги, ни к судьбе ее приемных родителей, но удивительно успокаивающее. А потом, пытаясь позабавить ее, сует в широко разинутый рот крепко сжатый кулак. И она, будто завороженная, следит за тем, как этот большой кулак целиком помещается у Кондо во рту. "Все в моей семье славились широкими ртами", - смеется Кондо. И она не может не улыбнуться в ответ...- Когда поправлюсь, поеду на север, - услышала она голос Соджи. Тот на нее не смотрел и лицо его было неподвижным. На север - значит к ним, к тем, кто продолжает сражаться с кангуном. К тем, кого он не может не поддержать. Изуми поспешно отвернулась, занявшись обедом.- Спасибо, Изуми, это вкусно, - Соджи медленно хлебал куриный бульон, но она была благодарна и за "когда", а не "если", и за то, что он не отказывался от еды. С аппетитом у него было все хуже и хуже. А еще она подумала, что даже про себя уже отучилась именовать себя Ирен. Ирен действительно умерла.- Джастин, я рискую обратиться к вам с еще одной просьбой. Когда будете в Европе, отправьте, пожалуйста, моим родителям. Вот...Письмо совсем коротенькое.- Разумеется.
- Сугубо конфиденциально, Джастин.- Стоит ли мне передать его лично?
- О таком одолжении я не смею просить вас. Но если вы сможете найти время...- Я все сделаю. Не сомневайтесь.- Знаешь, Джастин очень добрый человек...
- Добрый, - Соджи оторвался от еды и бросил на нее неожиданно мягкий взгляд. - Из тех, которые попадают в рай.- Уж я-то точно туда не попаду, - вдруг вырвалось у Изуми. - Лгунья, прелюбодейка и почти убийца. Впрочем, слишком благодетельной женщине рядом со тобой не место.
Соджи поперхнулся остатками бульона и закашлялся.
- Никакая ты не убийца, - неожиданно горячо возразил он, отдышавшись. -Еще тогда, когда... помнишь, поле сусуки и тех троих? Ты даже не ужаснулась тому, что я убил их. Просто потому, что ты не пыталась примерить это убийство на себя. - Нет, просто я тогда жила в сказке, - возразила Изуми. - В сказках герои убивают разбойников, и это очень обыкновенное дело. Но теперь сказка кончилась.- Разве?.. - Соджи протянул руку и ласково провел по ее щеке. Руки у Изуми были заняты, она наклонила голову, зажав его ладонь между щекой и плечом.
- Я хочу завтра пойти в тот маленький храм... помнишь? Заказать заупокойную службу.
- Не нужно, - помотал головой Соджи. - Он мне не простит, когда узнает, что я позволил тебе идти одной так далеко в такое неспокойное время. Лучше...
Он резко замолчал. Что-то в саду привлекло его внимание, Соджи медленно поднялся, потянув к себе меч. Проследив за его взглядом, Изуми увидела у самой энгавы большого облезлого черного кота. Он был очень похож и на Черныша, который был у нее в поместье Сэги, и на того черного кота, который привел ее во флигелек лечебницы.Однако ни у Черныша, ни у другого черного кота глаза не смотрели так холодно и пронизывающе. Стальной клинок во взгляде.Соджи с мечом в руках осторожно продвигался к выходу, стараясь не спугнуть животное. Но Изуми, поняв, что он собирается сделать, бросилась вперед и перехватила его руку, стиснув пальцы что было сил.- Если я не убью эту кошку - мне конец. Пусти!.. - Соджи попытался отшвырнуть ее, но она уцепилась за его рукав и оба свалились на деревянную энгаву.- Нельзя! Нельзя убивать невинное создание, тем более сегодня, когда мы узнали... - Изуми не договорила, слезы перехватили горло. Она почувствовала, как Соджи словно обмяк и его рука с мечом разжалась. Потом он с удивлением посмотрел на свою руку, которую Изуми так и не отпустила.
- Ты успела остановить меня... - пробормотал Соджи. - Успела остановить... меня.
- Пойдем в дом. Небо хмурится, будет дождь, - сказала Изуми, с трудом загоняя слезы обратно. И Соджи послушно встал и, тяжело опираясь на меч, вошел в дом. Изуми задвинула створку фусума.
- Я ведь уже видел ее... - Соджи медленно положил меч на стойку. - Смерть. Она приходит в разных обличьях, в разных... Иногда это актер, иногда это прекрасная женщина. А иногда она является как черная кошка.
***Танжер, наши дни, 5 дней назадЕва
Когда приходит осень, холодает даже в Танжере. Воздух становится другими, по-другому пахнет даже море, оно тяжелеет, словно тоже устало от летнего зноя. И ночи осенью глубокие, бархатные. Уютные.А когда смотришь на море, на ту линию, которая отделяет темное море от темного неба - осенью Ева эту линию всегда видит, а вот летом нет. Осенью эта линия как тонкая светящаяся нить.Нить... Снова эти нити, о которых она думала теперь уж почти не переставая. Где, в чем нужно изменить, где, в чем, когда - в этой жизни? В этой нечеловеческой жизни - или в прошлой, человеческой? Скажи мне, Адам?
Ева вышла на террасой расстилающуюся крышу, едва освещенную лунным серпом и невнятным осенним мерцанием звезд. Падают метеоры. И что для одних крыша, для других - твердь под ногами. Что для одних смерть - для других бессмертие. И что для одних вечность - для других тлен, застывший студень, сквозь который не пробиться.- Где же мне нужно пересновать нити? Что изменить?
- Этого я не могу сказать тебе. Я сама этого не знаю.- Но ты же Привратница!Харуна не смеется на это детское заявление. Опускает глаза, которые темнеют и золотые искры в них уже не мерцают.- Приходи через пять дней, - отвечает она, наконец.Через пять дней пройдет ровно сорок девять дней, как Сайто отправился в свое странное и страшное путешествие в теле мертвого кота. "Приходи через пять дней. Тогда ты, возможно, получишь ответ", - сказала ей Харуна. И добавила с неожиданной робкой надеждой - "Если тогда я все еще буду здесь..."На что она надеялась - на то, что все еще будет здесь, или на то, что ее здесь уже не будет?..Тонкая нить между темнымбархатным небом и темным морем чуть подрагивает, будто говора порваться. Но нет, она прочна. Как осень, зима, весна и лето, как жизнь, как весь круговорот миропорядка. И как узы Вечности, всегда с ожидающие своих жертв - слишком сильных, чтобы просто жить в круговороте смертей и рождений, но недосточно сильных для того, чтобы попасть туда, где нет ни рождений, ни смертей.- Почему ты помогаешь нам, Харуна? Мне, ему... - кивок в сторону тахты, на которой застыло тело Сайто.- Наверное, потому, что мои нити тоже были спутаны. А сама я не могу ничего исправить, ведь я всего-навсего человек. Поэтому я помогаю другим узникам.- Узникам?- Узникам Вечности.