2. Оборванные нити (1/2)
?Нельзя?, - нам сказали
и затворили врата.
Но все же много врат
мы прошли. Протеснились.
И ?можно? оставалось за нами.(Н.Рерих "На последних вратах")Танжер, наши дни, 51 день назад
СайтоОдин из этих маленьких металлических саркофагов обжигал неземным холодом. Второй же был тепел. И от обоих саркофажков шла вибрация - едва уловимая, но скоро заставлявшая пальцы дрожать, словно от сильной усталости. Как будто он все утро тренировался с тяжелой палкой вместо легкого боккена. "Где я мог тренироваться с палкой?" И тут же сознание подсказало, подбросив картинки маленького зала для фехтования, с потемневшим от времени деревянным полом, со старыми, прорванными кое-где бумажными сёдзи. Лица людей, мелькавших в этом зале, были знакомыми, знакомыми до боли. Он поспешил отнять руки от саркофага, и видения исчезли.- Мне тоже придется носить перчатки? - неожиданно для себя спросил он Еву. Та усмехнулась.- Некоторым невыносимо все время слушать руками вещи, - ответила она. - На вещах бывает много неприятного. Привыкайте, Сайто-сан.
Только сейчас ему пришло в голову, что он не знает, на каком языке и как они общались с Евой. Это не был японский, это не был английский, это не был никакой другой язык, включая разговор мыслями вроде того, как он говорил когда-то с Бриджит, служанкой госпожи Мияко.
- Я уже говорила, что мы все - такие как мы - составляем как бы единый организм. Мы как нейроны мозга. Неудивительно, что мы прекрасно понимаем друг друга, - покровительственно улыбнулась ему Ева. - Наша инаковость не только в том, чем мы питаемся. Мы соврешенно другие. Мы высшие, Сайто.Снова она назвала его этим именем, и снова он принял это имя, как должное. Как родное. "Хошино" стиралось, пропадало, как далекая земля в тумане. Оставалось только "Сайто". Будто вся современная реальность была только путем к обретению этого имени. И к тому, чтобы вспомнить......смертельный танец посреди моста, с мечом, которому более шести сотен лет. Тому, в чьих руках меч когда-то плясал на киотском мосту, было немногим больше двадцати.
"Окита!" - не успел добежать, как на мосту не осталось ни одного из нападавших. Толькотот, с мечом, тщательно стряхивает кровь с клинка и бережно, будто величайшую драгоценность, прячет в ножны. И только потом улыбается - неожиданно светло. И привычно.
"Не о чем беспокоиться, Сайто-кун".
В комнатах Евы много книг, самых разных, из разных эпох и на разных языках - и он учится читать их руками. С непривычки руки дрожат, отзываются ноющей болью в кончиках пальцев, но он упорен. Он, Сайто Хаджиме - все теснее срастается с ним это имя. Имя возвращается домой.
Ева- Ты можешь помочь мне вспомнить? - спрашивает он Еву под утро. Утро - для них оно вечер. Ева ждала этой просьбы, и почти хотела ее услышать - ей нужно было заполнить ту страшную пустоту, которая образовалась теперь, когда Адам лежал в дальней комнатке ее жилища. Ни живой, ни мертвый. Отравленная кровь - для вампиров это именно та смерть, которая более всего похожа на обычную человеческую. С той только разницей, что для вампиров смерть это процесс, а не результат.- Если я начну, то не смогу остановиться. А ты не сможешь мне не ответить, Сайто,- предупреждает она и японец согласно кивает.Ева начала расспрашивать - вдумчиво и последовательно, будто препарируя труп, вскрывая оболочки одну за другой, обнажая органы. И бывшийполицейский детектив Хошино рассказывал, разматывая нить - сначала о том, как он пришел в дом таинственной аристократки Мияко, расследуя убийство юной девушки. О том, как Мияко назвала ему имя убийцы, своего бывшего любовника. Куронума Укёзвали этого убийцу. Рассказал, как едва не погиб, пытаясь собрать улики против убийцы, и как Мияко вернула его к жизни, дав выпить своей крови и обратив..."...в вампира", - бестрепетно выговорил Сайто это слово. И продолжил говорить. Оказалось, Куронума стал убивать потому, что не вынес вампирских привычек Мияко, которая питалась мужчинами, попутно используя их для сексуальных утех - так она сама сказала, по крайней мере.
- Она просто хотела от него отделаться, - прокомментировала Ева. - Мияко когда-то порвала нить. Очень важную. И с тех пор она только и делает, что рвет нити. Так уж повелось.Услышав про последнюю схватку, про то, что его противник сам убил себя, напоследок попросив даровать ему и Мияко вечный сон, Ева покачала головой.
- А сама Мияко? - спросила она.- Мне показалось... - бывший полицейский с трудом подбирал слова, - мне показалось, что она была удивлена...- ... когда ты убил ее, - закончила вместо него Ева. - А кто надоумил тебя сжечь их тела и спрятать пепел в металлические саркофаги? Кто надоумил тебя, Сайто?Японец мучительно сжал виски.
- Бриджит, - сказал он наконец. - Немая служанка Мияко. Смертная. Она сказала мне, что только этим способом можно уничтожить вампира.- Какая изощренная фантазия! - рассмеялась Ева. - Ей не откажешь в изобретательности. Но тебя ведь не это заботит, друг мой?"Имя. Меня заботит имя", - подумал Сайто. И Ева поняла.- Скажи мне то имя, которым назвала Мияко твоего врага? - раздельно, роняя слова как тяжелые капли, проговорила Ева.
- Соджи, - без промедления ответил Сайто. В его голосе зазвучала обреченность. - Я никогда не называл его так. Окита Соджи. Он всегда был для меня только Окитой.
- А ты сам?- Я родилсяв первый день первой луны, в первый год эры Кока(1), - уверенно ответил Сайто. Потом запнулся и изумленно уставился на Еву. Та поощряюще кивнула головой.Рассказ Сайто становился все более бессвязным, он барахтался в своих воспоминаниях, как рыба в сетях. Он говорил о себе, но все время сбивался на рассказ о том, другом, который никогда не был особенно близким другом и вдруг оказался такой щемящей раной. Он говорил о веселой безжалостности Окиты, когда они дрались с целой толпой здоровяков с палками - "они были борцами сумо... огромные... с палками, Окиту ударили тогда по голове, но он от этого будто впал в неистовство. Когда бой закончился, он был весь в крови и походил на демона... Потом он долго отмывался".- Я обрек его на вечные муки, - вдруг прервал себя Сайто. - Я сам обрек его на ад голодных духов...
Он вцепился ногтями в кожу лица, будто собравшись сорвать ее.- Эта Бриджит, - вывел его из отчаяния голос Евы, - она была полукровкой? Наполовину японкой?
- Да, - вспомнив рассказы Мияко, ответил Сайто. - Укё... то есть Окита убил ее, когда мы сражались.- Девушка-полукровка, - сказала Ева, снова поднося руки к саркофажку. К тому, от которого веяло теплом.***СайтоОн старался собрать воедино все. Все то, что он помнил еще как Хошино. Итак, он отправился в таинственный особняк еще более таинственной богатой аристократки. Мияко - так она назвалась. Там еще была странная немая девушка-служанка, японка с темно-синими глазами. Бриджит.Да, это помнилось. Помнился и тот, чье имя Мияко назвала - убийца той молоденькой горничной, на дело которой наткнулся он, полицейский детектив Хошино. Куронума Укё. Дальше память показывала прошлое мельканием пестрых картинок - вот он, Хошино, ищет улики, вот его хватают люди Куронумы, вот сам Куронума едва не убивает его. Вот его спасает Бриджит и вот уже он приходит в себя в особняке Мияко. Приходит в себя от ощущения наполняющей его нечеловеческой силы. Тогда и поменялась его природа. Мияко вернула его к жизни своей кровью - сделав бессмертным кровопийцей.
Любовь? Хошино едва не засмеялся - какая тут любовь... Они с Мияко набрасывались друг на друга как голодные звери, ненавидя, желая обладать.Он ненавидел Мияко. Может, оттого и запомнил сказанное Бриджит - немая девушка умела общаться мыслями. И голосом мыслей она сказала Хошино, что вампиров можно победить только одним способом - в то время, пока они еще не пришли в себя после удара, их тело надо сжечь, а прах заточить в сосуд из черного металла. И тогда вампир окажется навечно заключенным во тьме.А потом Куронума пришел в дом Мияко. И она назвала его... как же она его назвала? Проклятая память отказывалась припоминать это имя.
А вот бой Хошино помнил отлично. К тому времени он научился сражаться - а может, вспомнил то, что умел когда-то раньше. Они скрестили клинки, и едва ли не в третий выпад Куронумы попала Бриджит. Хошино показалось тогда, что Куронума сам опешил от того, что его меч пронзил девушку.
Того, что случилось потом, Хошино и ожидал, и не ожидал - Куронума набросился на него с нечеловеческой яростью. И устоять перед его быстротой и мастерством мечника было невозможно. Хошино уже ожидал смерти, когда Куронума неожиданно схватил его за запястье и стиснул словно клещами. А потом направил меч Хошино себе в живот, проведя смертельную горизонталь. "Подари нам... вечный сон", - проговорил он сквозь стиснутые зубы.
Ударить мечом Мияко, не ожидавшую этого, сжечь тела обоих вампиров, поместить их прах в два железных саркофажка - как все это было, Хошино почти не помнил. Помнил лишь, что это - было.
Вот и все. Теперь ту личину можно было отбросить. Детектива Хишино больше нет. Теперь есть только Сайто Хаджиме.***
Танжер, наши дни
ЕваХаруна все не возвращалась, немой мальчишка тоже не показывался. Уверенность Евы, с которой она пришла в жилище старухи, потихоньку испарялась: связать когда-то разорванные нити, связать их так, как было им предопределено - слишком уж непосильной выглядела эта задача даже для нее. Если бы не Сайто, она никогда даже не задумалась бы о подобном.Снова и снова взгляд Евы падал на старую фотографию на столике Харуны. Теперь она могла разглядеть, что на фотографии была молодая девушка в какой-то темной бесформенной одежде - не разобрать в какой. Наверное, прабабка или бабка старой Харуны. Лицо с азиатчинкой - впрочем, сама Харуна не была ни марроканской арабкой, ни берберкой. Ева не привыкла задавать вопросы людям, а Харуна, коричневолицая, сморщенная, невообразимо старая, оставалась закрытой, как высохший орех, который можно только разбить, но никак не расколоть.
Ева положила на фото левую руку и прикрыла глаза. Она увидела островерхие, серо-черные скалистые отроги гор, убеленные по морщинам снегами. Увидела веселые чистенькие крутокрышие домики маленького городка, вокруг которого высились горы. Увидела высокую даму в длинном платье с широкой колоколообразной юбкой, а рядом с ней девочку-подростка в коротком платьице. У дамы было узкое смугловатое лицо с большими темными глазами и тонким прямым носом, правильные и благородные черты исключали, однако, все мысли о женской симпатичности и привлекательности- это было лицо мученицы.Девочка же напротив была шумно-весела, и рассказывала что-то высокой даме с радостным оживлением, освещавшим ее светлокожее свежее личико с чуть узковатыми светло-карими, золотистыми глазами.