Глава 8. (1/1)
Новая подопечная профессора и доктора сидела в кабинете Филиппа Филипповича и читала очередную книгу. Профессора очень радовало, что этот эксперимент прошёл удачно, в отличие от прошлого с Шариковым. Девушка сидела на диване и была сильно погружена в книгу. Преображенский сидел за столом и писал какие-то важные документы, но всё же решил отвлечься от них и обратить внимание на девушку. —?Голубушка,?— обратился он к ней,?— что вы читаете, простите за любопытство? —?Поэму Александра Сергеевича Пушкина ?Руслан и Людмила?,?— ответила девушка. —?И на какой главе вы остановились? —?Не главе, а песне, — поправила его Маша. — Я сейчас читаю пятую песнь. —?Её взгляд снова опустился на строчки в книге. —?Может, вы мне почитаете? —?спросил Филипп Филиппович и получил кивок на свою просьбу. Девушка перелистнула несколько страниц на начало пятой песни и начала читать:?Ах, как мила моя княжна!Мне нрав её всего дороже:Она чувствительна, скромна,Любви супружеской верна,Немножко ветрена…так что же?Ещё милее тем она.Всечасно прелестию новой.Умеет нас она плени…? Девушка не успела дочитать строчку, как в кабинет без стука вошёл Шариков или, как Мария его называла, ?собачья морда?. Он по-хозяйски обошёл весь кабинет, даже ?не заметив? профессора, у которого на лице было видно нескрываемое недовольство внезапным появлением этого субъекта. Шариков подошёл к дивану, на котором сидела девушка, и так же ?не заметив? её, завалился на него, придавив при этом её половиной своего туловища. Ладно, она бы выдержала такой низкий поступок со стороны этого мужчины и просто столкнула бы его, так нет, от него ещё и перегаром несло. ?Опять нажрался, скотина?,?— подумала девушка, скидывая руку Шарикова со своего плеча. Сам же он даже не обратил на это внимания, лишь мельком взглянул затуманенным взглядом на свою соседку, тяжело вздохнул и, кое-как поднявшись с дивана, прошаркал до стола Филиппа Филипповича. Оперевшись на стол руками, Шариков стал пристально смотреть на самого профессора, сидящего за столом. —?Опохмелиться есть, папаша? —?пробубнил заплетающимся языком Полиграф Полиграфович.?— Аль копеечку на добавку дадите? Преображенский от такой наглости подавился воздухом. —?Сколько вам повторять, что я вам не папаша, — раздражённо сказал Филипп Филиппович, а на лице профессора стали появляться красные пятна от злости. — Да как вы посмели?! Врываетесь ко мне в кабинет, ведёте себя тут как хозяин и ещё имеете наглость просить у меня что-то! Ладно, я бы стерпел такое хамство к себе, но не к девушке! Вы повели себя как бескультурный и не имеющий манер Люмпен (Люмпен* — переводится с немецкого как ?лохмотья?. Также переводится как необразованный, заключённый или же человек низших слоёв общества). —?Что это вы обзываетесь папаша? Какой-такой Люмпен? Я вам что, какой-то французский буржуй?! —?начал кричать Полиграф, и сразу же стало понятно, что в нём нет ни капельки интеллекта. —?Ха-ха-хах,?— тут же послышался смех девушки. Мужчины с удивлением и озадаченностью повернулись в её сторону. Девушка всё пыталась успокоиться и не засмеяться с новой силой. —?Ты чего ржешь??— рыкнул Шариков. Девушка, кое-как себя успокоив и вытерев пару слезинок, выступивших на глаза, решила ответить на его грубый вопрос: —?Это насколько нужно быть необразованным, чтобы не знать таких примитивных и простых слов, как Люмпен. И кстати, глухомань необразованная, Люмпен происходит из немецкого языка, а не из французского. Может вам дать ?Словарь немецкого языка?, чтобы вы знали хоть какой-то язык, помимо языка трущоб, которым вы очень любите выражаться.?— Чем больше менялось лицо Шарикова с озадаченного на злобное, тем шире становилась улыбка Маши.