Шуты при дворе. (1/1)

Пеппи взяла ножницы и, не долго думая, обрезала своё платье выше колен. ?Ну вот, теперь всё в порядке,?— сказала она с довольным видом,?— теперь я ещё элегантнее: я дважды в день меняю туалет?.(Астрид Линдгрен, ?Пеппи собирается в путь?). Лениво загудел звонок, как знойным летом гудят большие чёрные мухи. Мистер Баннер, хмурясь, озлобленно поправил очки-шершни, надулся и быстрым шагом вышел из кабинета страшной тенью. Ботинки его шаркали и шамкали, развязывались и высовывали длинные белые языки, как усталые псы, нелепо норовя упасть и более не возвращаться. Они делались на три или четыре размера больше ноги мужчины, потому при каждом шаге он безвыходно тонул в обуви. Каждое мгновение у биолога странным образом менялось выражение. Я тотчас вышла из кабинета, неосознанным движением схватив под руку Эдварда, и лицо моё скривилось… Арифметика. Точные науки уже в начальной школе угрожающе хватали за горло, ища любые пути для наступления всей грозной армией. Пытаясь сиять, как отчаянный месяц на небе, закрываемый блёстками-звёздами и поливаемый тёмными красками ночи, мне на ум пришло хорошее высказывание в нехорошем мысленном исполнении: ?Математика?— есть прообраз красоты мира?. И звучало сначала напугано, засим?— иронично. Зелени, казалось, было более, чем обычно. Она скрывалась в тени, избегая людских глаз, и с выпученными глазами некультурно тыкала во всякую стенгазету или картину. Замыленным, мутным взором привычно рассматривая школу, я, истинно слово, могла увидеть мелкую ряску даже на полу, а на стёклах окон с дождливыми узорами переплетались длинные багрянки*, окрашенные пигментами.—?О чём задумалась, милая мученица? —?тихо журчал и медленно тёк голос Эдварда, отчего я неумолимо вздрогнула, точно вышла в тонкой блузе на улицу в январский мороз, где заснежено всё, занесено; где сосульки прилипают к пальцам, не тая; и где каждый шаг сопровождается злым: ?Лучше б не выходил?.—?О красных водорослях*,?— неясно булькнула я, отчего-то судорожно сминая рукав собственной кофты. Она, в ответ на мои действия, злобно нахохлилась и покрылась острыми синими складками. —?Или об арифметике… —?задумчиво-блёклым голосом продолжила я и нечаянно (за что бьют так отчаянно!) коснулась ледяной, точно мёртвой руки мальчика; и сердце тотчас побежало прочь, изредка постукивая.—?Ход твоих мыслей… —?послышалось, с довольной улыбкой, любопытство Эдварда, отдающееся в ушах натянутым жалобным скрипением. Засим его голос, став привычно-тёмным, даже манящим, стал литься с необычайной быстротой, но вместе с тем успокаивая больные расшатанные нервы:?— Это прелестно… Так долго слышать тишину. Я мечтал об этом страстно, не надеясь на исполнение… Ты не можешь даже представить! Я так желал этого, и, совершенно неожиданно, ты пришла из моих снов… —?его глаза темнели, лицо заострилось и сам он чуть заметно осклабился. Потянуло сладкой гарью. Смутно осознавая происходящее, я обводила учеников мечтательно-равнодушным взглядом, тупо хлопая внезапно тяжёлыми глазами?— веки чувствовались, как несколько мешков с картошкой.—?Нет, не из снов… Из откровенных мечтаний. Льются твои чудесные слова,?— соловьи, жалобно пища, надеются стать умелыми подражателями,?— стены сузились, почернели и внезапно расхохотались. В ту же секунду из меня точно выбили весь воздух, как иной раз выбивают старый ковёр на морозе, и я закашлялась, дрожащей рукой цепляясь за ледяное плечо спутника. —?Но у них не получается. Я бы так хотел дышать во всю грудь… И слышать тишину, заглушающую самые громкие крики,?— он с расслабленно-завораживающим видом склонился к моим волосам, где каждый локон делался пропитанным дурманящим сладким ароматом, и тихо вздохнул. —?Я очень рад нашей встрече, но с сожалеющей улыбкой должен откланяться,?— и прозвенел страшный, ошеломляющий звонок, быстро выгоняющий всякую дурь из разума. Странным образом, будто открылись все окна, наполнились коридор и кабинеты свежим зелёным воздухом. Мох полз по подоконникам, а водоросли по очереди бесстрашно выпрыгивали к старым кустам, редко?— на школьный пол, удивляясь моему затуманенному взору. Я слабо дышала, прислонившись к стене, и сиплым сухим голосом повторяла выученные за все годы правила и формулы.*** Тригонометрия, не тронутая в бывшей школе, тихо сопела из тетрадки, наполненной быстрыми и суетливыми закорючками. Она за несколько минут стала злейшим, но бесшумным врагом. Как говорится, в тихом омуте черти водятся… Омут?— классная комната, водящиеся в нём черти?— предмет, учебные пособия по нему и мистер Варнер?— низкий худой старичок со светлой, яркой сединой, одежда которого была старая и потрёпанная, но зато хорошо выглаженная: на чёрном пиджачке, накинутом поверх снежной рубахи, виднелись с усилием заштопанные дырки; черты лица его были маленькие, но выразительные: голубые глаза сияли, не поддаваясь уговорам тяжёлых нависающих бровей, а уголки тонких иссохших губ то и дело с изяществом саркастично поднимались.*—?К доске пойдёт… —?я замерла и быстро отвела взор, токмо услышала задумчиво крошащиеся слова учителя. Мистер Варнер беспорядочно, с закрытыми глазами, ткнул красной ручкой в выцветшую пожелтевшую бумажку. Засим он открыл глаза и, по обыкновению своему, с ироничной улыбкой произнёс:?— Майк Ньютон.?Шестью шесть?— тридцать шесть?— ах, как стало тесно!??— слабо прошуршало в моей голове, так что я не обратила должного внимания. По классу пронеслись смешки. Кто не издавали ни звука?— зловеще улыбались, и каждый кидал свои взоры друг на друга?— светлые и тёмные.* Ни грамма сочувствия, ах, ни грамма,?— рыдаю навзрыд! Комната искрилась, а окна засияли каким-то неестественным светом, исключая холодные, не греющие лучи солнца.?Семью семь?— сорок девять?— это стало пресно?,?— писклявый голос слился с редкими смешками. Упомянутый мальчик, с которым мне, к сожалению или к счастью, уже пришлось повидаться, с угрюмым выражением тяжёлыми, бухающими шагами мучительно долго шёл до доски. Прочитав вслух уравнение, он взял до неприличия маленькие остатки белого мела и звучно принялся дрожащей рукой царапать решение, сопровождая записи булькающими, невнятными звуками.?Пятью пять?— двадцать пять?— мы бежим все вместе!??— весело завывающая песенка не делалась хорошим знаком?— это ясно даже глупцу. Руки окутывал мертвенный холод.—?Очень хорошо, Ньютон,?— послышалась тихая и вкрадчивая похвала учителя. Лицо его хитро вытянулось. —?Если чуть подумаешь, дотянешь до тройки. Уши мальчика тотчас вспыхнули, но не тлели, как подобает стыдливо разгоревшемуся огню. Выражение его сделалось упрямо-сосредоточенным. После чуднидение.*?Пять на девять?— сорок пять?— кто поставит крест нам?? Я звучно скрипнула зубами?— в страхе иль в раздражении?— было неясно, как неясны эти тонкие писклявые голоса. Тени липли ко стенам в гулком коридоре, но изредка выходило солнце и капало на подоконники. Надо мной нависала лишь тьма, но её присутствие не удивляло, скажу более?— не страшило (казалось, токмо я выкину что-нибудь эдакое, она сама в испуге схватится за детей-теней и издохнет в свете); а неумело складывающиеся строчки всё лились и лились,?— лишь они сделали гримасу мою схожей с белыми листами, что когда-либо держали с горькими улыбками ученики.—?Белла! —?завизжало размытое цветастое пятно, летящее на всех порах. Волосы, казалось, обливали лаком повторно, отчего в воздухе стоял невыносимый запах, и блестящие звёзды теперь с силой усыпали кофту. —?Мне так много надо тебе рассказать! Ты не представляешь! Майк предложил мне встречаться! Я всегда знала, что он предложит, но это было так неожиданно! Он как-будто, в порыве любви, сам не думал, что говорит, но это было чудесно! Просто замечательно! Ах, я так рада! —?она засияла, а лицо её от улыбки расплылось.—?Может, в порыве отчаяния, а не любви?.. —?с издёвкой предложила я. Отчего-то в голову пришёл образ жёлтых полевых цветов… Она сделала вид, что не заметила моих слов и начала так же звонко щебетать про всё на свете, а большее удовольствие ей приносили, конечно, сплетни и мерзкие слухи. Я слушала её вполуха, изредка кивая, а сама думала о явно намеренной?— может, даже продуманной,?— сценке вечно холодного мальчика. Вопросы медленно выплывали из потёмок сознания, когда раздалась окончательная, более резкая строчка весёлой песенки: ?Маргарита, ну уймись, посиди на месте!?