Глава 15. В которой кое-что проясняется, а потом запутывается ещё больше. (1/1)
К обеду Макс вместе с капитаном Сёмушкиным успели побывать в семьях Полетаевых и Кравцовых. И в обеих семьях Макс задавал одни и те же вопросы. И у него было стойкое убеждение, что если бы не присутствие Виктора – его послали бы уже с порога. И хорошо, если бы только послали. Тем не менее, ему удалось разговорить родителей Антона, на все вопросы, касающиеся сына, они ответили довольно спокойно, а вот когда Макс стал интересоваться, не было ли на их памяти каких-либо похожих событий – занервничали и попытались свернуть разговор. Макс умело перевёл разговор на другое, расстались они вроде бы неплохо, он даже сумел добиться их согласия на повторный визит в случае уточнения деталей. И у него продолжало расти и крепнуть убеждение, что все вокруг о чём-то упорно молчат. Выходя от Полетаевых, Макс поинтересовался у Виктора, нельзя ли посмотреть архивные дела о тяжких преступлениях более чем десятилетней давности. Виктор замялся и сообщил, что как раз десять лет назад в старом здании тогда ещё милиции случился пожар и весь архив сгорел, а на электронных носителях дела начали сохранять только недавно.Разговор с Кравцовыми был ещё более тяжёлым – их рана была ещё свежа, но и здесь Макс отметил ту же закономерность. Они отвечали на все вопросы, касающиеся их мальчика, и намертво замолкали, стоило Максу задать вопрос хотя бы косвенно касающийся более далёкого прошлого.
Макс устал так, словно часа три разгружал вагоны и поэтому на предложение Виктора поехать куда-нибудь пообедать, а уже потом съездить к Марине Башлыковой, согласился. Они заехали в небольшое кафе, пообедали, а затем Виктор повёз Макса на улицу Сергея Лазо. Путь их лежал через центр Городка и какое-то неожиданное наитие заставило Макса попросить Сёмушкина притормозить у маленького магазинчика «24 часа». Виктор удивился, но просьбу выполнил. Макс вышел из машины, прошёлся по улице под удивлённым взглядом капитана, а на невысказанный вопрос ответил вопросом:- Это ведь то место, где пропал Торнике Габриладзе?- Ну да. А что ты хочешь здесь найти? Мы тут всё осмотрели – паренёк словно сквозь землю провалился. И что ты хочешь увидеть спустя год? Какие следы?Макс мысленно прокручивал в голове фотографии с места исчезновения Торнике. На маленькой тихой улочке вроде бы ничего не изменилось за год. И всё же, всё же…В голове у Макса что-то словно щелкнуло, и вновь зазвучали голоса.«Словно сквозь землю провалился…» - Виктор.« И ещё она говорит, что он давно не видел солнца…» - Резо.Фотография из розыскного дела. Снимали как раз с этого ракурса. Сдвинутая крышка канализационного люка… Есть!Макс потёр виски ладонями и спросил Сёмушкина:- У тебя в машине найдётся, чем открыть люк?Виктор посмотрел на Макса, как на ненормального, но потом видно вспомнил, что чокнутым лучше не противоречить и покивал головой:- Да, ломик в багажнике.- Хорошо, неси.Виктор пожал плечами, но кто в армии служил, тот в цирке не смеётся, а кто служил в полиции – тем более, поэтому ломик принёс. Макс подковырнул крышку люка и заглянул в канализационный колодец. Вниз вели скобы, где-то шумела вода – в общем, такой полный антураж фильма ужасов.
- Ну, и? – ехидно поинтересовался Виктор.- Что «ну и»? Фонарик неси. Спускаться буду.- Нет, ты точно спятил. Зачем?- Слушай, Витя, меня внимательно: мальчик пропал?- Пропал.- Всё, что можно, вы обыскали?- Обыскали.- Свидетелей нет?- Нет.- Зацепок тоже нет?- Ну, нет.- Значит, любая гипотеза в порядке бреда имеет право на существование.- Не понял?- Ну, ты же сам сказал: «Словно сквозь землю провалился». Вот и посмотрим под землёй.- Ты точно псих.- Я не псих. Я психолог. Фонарик неси.Сёмушкин, в который уже раз пожал плечами, но фонарик всё-таки принёс, и Макс медленно стал спускаться вниз. Спускаться было не слишком удобно, и Макс прикинул, что он, таща подростка, даже каким-то способом мгновенно оглушённого, вряд ли бы смог спуститься, не зацепившись за что-то в колодце. Даже если предположить, что похититель более худой и уже в плечах – всё равно возникнут проблемы. Поэтому он очень внимательно осматривал стенки колодца, спускаясь вниз. И почти у самого дна он был вознаграждён. Рядом с одной из скоб из стены торчал тонкий штырь – видно предыдущая скоба сломалась и ремонтники просто вбили новую, а неровно торчащий остаток вытаскивать не стали.И вот на этом самом штыре явно что-то болталось. Макс дотянулся до штыря, вытащил из заднего кармана джинсов приготовленный полиэтиленовый пакет, надел на руку и аккуратно зацепил это что-то при ближайшем рассмотрении оказавшееся …детской бейсболкой… Макс упрятал жалкий кусочек ткани в пакет и быстрее лани взлетел наверх по скобам – пахло в колодце явно не розами и уже начинала кружиться голова.
Сёмушкин, завидев Макса, скептически хмыкнул:- Наигрался, экстремал? – но, увидев пакет в его руке, быстро стал серьёзным:- Что это?- Бейсболка. Обычная детская бейсболка. Смотри.И Макс развернул пакет. Трофей выглядел жалко. Изначальный цвет бейсболки было уже не понять, плотный козырёк скукожился, но когда-то это была дорогая качественная вещь из дорогой водоотталкивающей ткани – поэтому и не сгнила в колодце за год. Более того, на внутренней поверхности козырька сохранились несколько букв нацарапанных маркером – уж для какой надобности маленький хозяин головного убора это сделал – оставалось только догадываться, но сначала шли изящные грузинские буквы, а затем две русские. ТГ. Торнике Габриладзе.
- Твою мать, – высказался Сёмушкин, – это кого ж мы ловим? Что за грёбаные «Секретные материалы»?А тем временем Вадим уже сидел за столом в маленьком домике старухи которую звали, кстати, Анна Сергеевна. Анна Сергеевна Нефёдова. Домик был уютный и чистенький, рядом на небольшом участке притулились грядки со всякой огородной мелочью и несколько смородиновых кустов. Домик стоял на отшибе от Городка, фактически уже за городской чертой и ближайшие домики были от него метров за двести. Мальчишки пристроились на диванчике поодаль и внимательно слушали старуху. С противоположной стены улыбался молодой мужчина в милицейской форме – брат Анны Сергеевны, Костя. На подушке у дивана лежала, высунув язык и часто-часто дышала старая мопсиха. А старуха рассказывала. Она молчала столько лет, и теперь, когда нашлись те, кто пожелал её выслушать – просто не могла остановиться, не рассказав всего. Она рассказала всё – и про то, как одна растила любимого брата, и про начавшиеся в Южном Городке тридцать лет назад убийства, и про то, как её брат стал главным подозреваемым в них. Она рассказала, как билась в закрытые двери, как спешно сменили следователя, начавшего вести дело, после того, как он усомнился в виновности Кости. Рассказала про Костиного друга, молодого врача Ивана Шапошникова, про московского следователя, про найденные улики. Про то, как стали поспешно готовить судебный процесс, как Иван поехал в соседний город договариваться садвокатом. Про то, как люди проклинали её, как сестру убийцы и маньяка. Про толпу, перевернувшую милицейскую машину. Про смерть брата. Про то, как её долго лечили в психиатрической больнице, и как весь Городок перестал общаться с ней. Про всё она рассказала. Вадим несколько раз менял кассеты на прихваченном из дома диктофоне. Старуха не возражала – останавливалась, пока он менял кассету и начинала говорить вновь. Она говорила, а мужчина и мальчики слушали, заворожённые этим жутковатым рассказом.