Глава 10. Старуха с кладбища. (1/1)

Следующие три дня после приезда были наполнены для мальчиков морем и солнцем. Они быстро подружились с Димкой, который оказался отличным парнем и, кроме того, соскучился по нормальному общению – местные нормально относились к отдыхающим, но старались лишний раз не общаться с ними, а уж тех, кто переехал в Южный Городок насовсем, откровенно недолюбливали. Причину этой неприязни было понять сложно, и ещё, как и говорил Ник, в Городке крылась какая-то мрачная тайна. Но пока Андрюхе и Даньке было не до неё – они с наслаждением плескались в море, валялись на пляже, ныряли за ракушками, собирали разноцветные камни. Вадим и Макс делали то же самое, да ещё помогали Арине привести в порядок комнаты второго этажа и библиотеку, оставшуюся от дяди. Ник и Сильвер занимались кафе – причём Сильвер выполнял обязанности директора, а Ник вёл всю бухгалтерию. Может в это и верилось с трудом, но питерский ФИНЭК* Ник в своё время закончил с отличием, так что с этой стороны всё было в порядке. Поваром в кафе работала украинка тётя Маша, а официантками две её дочери – Оля и Галя, которыетоже недавно переехали в Южный Городок. Третья официантка – Вика – была из местных, но воспитывалась в детдоме в другом городе, поэтому в глазах местных она тоже была приезжей. Тем не менее, кафе никогда не пустовало, прежде всего, за счёт отдыхающих из соседних санаториев, замученных диетой, и водил-дальнобойщиков. Продукты были свежими, еда вкусной, цены приемлемыми, так, что можно сказать, что кафе «Корсарский приют» процветало.

На четвёртый день после приезда Сильвер собрался за продуктами в Городок и мальчишки запросились с ним. Сильвер не возражал – места в «Росинанте» было достаточно, тем более, что выглянувший в последний момент Ник попросил мальчиков заехать на кладбище и посмотреть, всё ли в порядке на могиле дяди. На том и порешили – на въезде в Городок Сильвер высадил мальчиков и сказал, что заедет за ними часа через три – на кладбище. Димка, который уже достаточно хорошо знал Городок, провёл Даньке и Андрею что-то вроде короткой экскурсии, по ходу которой они зашли в кафе и поели очень вкусного местного мороженого. Городок сразу понравился Андрею – было в нём что-то такое, волшебное – так, наверное, выглядели городки из повестей Александра Грина – Зурбаган или Гель-Гью. Но, несмотря на всё это, мальчика не покидало странное, неясное чувство – не опасность, а только какое-то её предчувствие, словно всё хорошее, что он испытал за последние дни, может быть разрушено. Но эти мысли он от себя отогнал – не может быть ничего плохого здесь – где такое потрясающее море, ласковое солнце, мощёные жёлтой брусчаткой мостовые и разноцветные домики. Не может ведь?

А потом Димка отвёл их на кладбище, где они прибрались на могиле Никова дяди – полили цветы, убрали из оградки нанесённые ветром ветки, отряхнули и вновь развесили на оградке венки. Тем временем стало совсем жарко и мальчики решили выйти на дорогу, чтобы подождать Сильвера на обочине в тени деревьев. Тут-то Данька и натолкнулся на свежую могилу – могилу, просто заваленную цветами и венками. На временном деревянном кресте чья-то рука заботливо закрепила маленькую табличку с фотографией и именем. Эта-то фотография и остановила Даньку, как вкопанного:- Ребята, смотрите!

- Ты что? – удивился Андрей, но подошёл к Даньке. С фотографии на них смотрел симпатичный темноволосый мальчик лет тринадцати – загорелый, беззаботно улыбающийся. Цвет глаз было не разобрать – то ли серые, то ли синие. «Игорь Сергеевич Кравцов» - гласила надпись на табличке, а дальше шли дата рождения и дата смерти. Игорю Кравцову действительно было тринадцать лет.Димка подошёл к друзьям:- Вы что?- Дим, а ты не знаешь, что с ним такое случилось?Димка медленно помотал головой и тут за их спинами раздался скрипучий голос:- Ужас с ним случился, мальчики. Ужас.Мальчики медленно обернулись и увидели стоящую среди могил старуху. Старуху, одетую в чёрное. Она тяжело опиралась на суковатую палку, а у её ног присела, одышливо высунув язык старая-престараямопсиха.- Бабушка, а вам не жарко? – пропищал Данька. – Давайте мы вас в тень отведём.Старуха покачала головой:- Нет, мальчик. Мне холодно. Уже тридцать лет холодно.Мальчишки переглянулись. Всем синхронно вспомнились фильмы ужасов с ожившимимертвецами. Но ведь мертвецы не выходят днём… Или выходят?Старуха заметила их невольный испуг и улыбнулась. Улыбка у неё неожиданно оказалась хорошая – ласковая и немного грустная:- Вы хорошие мальчики. И не местные, правда?- Ну, вообще–то мы здесь живём, – выдавил Димка. – С дядей Ником и мамой.- А, знаю, знаю. Племянники доктора Шапошникова. Хороший был человек, царство ему небесное. Может, он один мне и поверил, да сделать ничего не смог. И теперь Ужас вернулся. Теперь все заплатят. Все.- Кто заплатит, бабушка? – спросил Андрюха. – За что?- За смерть невинного. За то, что упустили виновного. Этот бедный мальчик, – тут старуха указала на могилу Игоря Кравцова, – не последний, и не первый. Не там искали, не то нашли. Ужас вернулся…«Да она не в себе! – неожиданно подумал Андрюха. – Надо её домой отвести, её, может, родственники ищут!». И он быстро сказал вслух:- Бабушка, а давайте мы вас домой отведём. Вам, наверное, отдохнуть хочется.- Нет, милый, я ещё с братом не поговорила, – ответила старуха. – Вы идите, идите, не бойтесь. Ничего со мной не случится. И вы не бойтесь, мальчики. Вы не местные. Ужас вас не тронет.Тут с дороги раздался сигнал.- Это Сильвер, наверное. Он за нами приехал, – сказал Димка. – Побежали скорее, Сильвер ждать не любит.Мальчишки, обрадовавшись предлогу, дружно рванули с кладбища. Уже у самых деревьев Андрей обернулся. Ни старухи, ни её собаки уже не было на месте, где они, казалось,только что стояли. Словно сгинули. Или мальчикам всё почудилось от жары.*ФИНЭК – Санкт-Петербургский финансово-экономический институт. Лирическое отступление 3. За полгода до описываемых событий.В этой комнате всегда царил полумрак. Потому что там не было окон. Теперь, проведя в ней немыслимо много времени, мальчик знал это совершенно точно. Знал он и то, что эта комната не является частью дома, стоящего на земле. Отсюда нельзя выйтив коридор, нельзя добраться до входной двери, нельзя её распахнуть и вдохнуть прохладный свежий воздух. Нет, конечно, коридор был. И входная дверь была. И другие комнаты тоже были. Только выхода не было. Точнее выход был, но как отсюда выбраться знал только похититель. Потому что все эти комнаты находились глубоко под землёй и были когда-то частью вырублены в скальном массиве, а частью – это были естественные пещеры, приспособленные кем-то и когда-то под такой вот схрон. Откуда здесь взялись эта мебель, эти куклы, это до сих пор безупречно работающее оборудование мальчик не знал. Возможно, не знал этого и похититель – мальчик не решался его спрашивать. Он уже очень хорошо понял – как бы не было плохо, всегда может стать ещё хуже. Всегда. А лишние вопросы часто вели к лишней боли.Мальчик стал послушным. Очень послушным, и похититель думал, что он смирился. Но это было не так. С той неудачной попытки побега,мальчик понял, что они находятся под землёй, и сам он никогда не найдёт выход, если… Если похититель не сделает ошибку. Если не начнёт ему верить.

Поэтому мальчик во всём подчинился похитителю. Он выполнял всё, что требовал похититель и не протестовал, хотя ему было противно. Так противно, что порой казалось, он не выдержит и вцепится в ненавистное лицо. Точнее в маску. Но он загонял свою ненависть глубоко внутрь и был очень послушным. Потому что не хотел умирать здесь, в этой мерзкой подземной комнате, под взглядами этих ужасных, до боли надоевших ему кукол. Иногда он представлял, как разбивает стеклянные дверцы шкафов, вытаскивает кукол наружу, поливает бензином и поджигает. И они горят, горят, корчатся и плавятся, трескается фарфор, щёлкают стеклянные глаза, вонючим дымом исходит целлулоид. При мысли о том, что он когда-нибудь сделает так, мальчик ощущал что-то похожее на счастье. Но похититель не догадывался об этих мыслях. На счастье мальчика. Похитителю нравилось, что мальчик стал послушным, поэтому он снял цепь с лодыжки – теперь мальчик мог свободно передвигаться по комнате. На кровати появились подушка и одеяло, и он теперь не так сильно мёрз. Похититель даже позволил ему носить одежду – принёс и дал огромную, явно не свою, мужскую тёплую рубашку с длинными рукавами. Рубашка была очень велика мальчику и длиной доходила до колен, но тот не протестовал. Между «быть голым» и «быть одетым» существовала огромная разница, какой бы ни была одежда.

Мальчик очень изменился внешне за это время. Он сильно похудел, золотисто-смуглая кожа стала бледной, чёрные волосы отросли почти до плеч. Но он по-прежнему оставался очень симпатичным. Отросла и чёлка, за которой мальчик прятал яркие синие глаза. Он боялся, что в какой-то момент не сдержится и выдаст полыхавшую в нём ненависть, и тогда похититель поймёт, что он не его послушная кукла, а отчаянно мечтающий о свободе узник.Мальчик ненавидел своего похитителя. Ненавидел необходимость подчиняться ему, терпеть его мерзкие прикосновения и ласки, выполнять его извращённые желания. Только эта ненависть ещё помогала ему выжить и сохранить свою личность. Он не сломался. А вот другие живые куклы ломались быстро.