Пролог. Городская легенда. (1/1)

Эту старуху легко было ненавидеть. Бывает, конечно, что женщины стареют красиво и величественно, носят седые волосы, как серебряную корону, улыбаются, обнажая слишком ровные и белые, чтобы быть настоящими зубы, сохраняют до старости хорошую фигуру. Бывает и по-другому - старея, милые женщины превращаются в уютных бабулек с вязаньем, внуками, пирожками с капустой, и георгинами на даче.

Эта старуха была не такой – сморщенное жабье лицо, кривые артритные ноги, неопрятная желтоватая седина, суковатая палка. И в чёрном, всегда в чёрном, даже в самую жару. А ещё у неё была собака – такая же старая, почти слепая, одышливая мопсиха с кривыми ножками и мерзким булькающим лаем. Они казались гадким чёрным пятном на улицах этого весёлого Южного Городка, летом полного отдыхающих.

Местныеигнорировали старуху. Когда она приходила в магазин или за пенсией на почту – очередь молча расступалась, пропуская её, продавец или оператор быстро подавали нужный товар, отсчитывали сдачу или протягивали жалкие пенсионные купюры. Быстрее, быстрее, быстрее – чтоб ни минуты лишней, чтоб духу её больше здесь не было. Да и пахло от неё неприятно – кислым старческим потом и давним нездоровьем. Молоденькие, хорошенькие как куколки, продавщицы в коротких халатиках после её ухода демонстративно распахивали фрамуги окон, прыскали в зале дешёвым освежителем с запахом синтетического лимона. И никто никогда не смотрел ей в глаза. Так она и бродила по вечерним улицам в полном одиночестве, либо в сопровождении своей мерзкой шавки. Злые подростки порой выкрикивали ей вслед что-нибудь обидное, но тогда она оборачивалась и молча смотрела на них маленькими водянистыми глазками, затерявшимися в бесчисленных морщинах. Она вроде бы ничего не говорила, но подростки тоже чувствовали странную неловкость. И они тоже не смотрели ей в глаза.Взрослые ничего никогда не рассказывали про неё, хотя историю этой старухи знал каждый – из случайных разговоров родителей, недомолвок, шёпотом передаваемых друг другу девчачьих страшных историй.

Говорили, что лет тридцать назад Южный Городок потрясла серия ужасных преступлений. Говорили, что маньяк, объявившийся ни с того, ни с сего, изнасиловал и убил то ли десять, то ли двадцать подростков. В основном это были девушки, но и мальчиками он не брезговал. Говорили, что от него было невозможно скрыться, он выслеживал свою жертву, как охотник выслеживает добычу. Никто не чувствовал себя в безопасности. Никто. Самое ужасное, что тела жертв находили в самых людных местах – в парке, на детской площадке, в кинотеатре, даже возле здания горисполкома. Все жертвы были одеты в чистую одежду и даже накрашены, так, что казались просто задремавшими – вдруг, с кем не бывает. И только присмотревшись, можно было разглядеть аккуратно зашитые леской веки и намертво заклеенный рот. Это был ужас. Ужас поселился в Южном Городке.

Но, несмотря на введённый комендантский час для подростков, несмотря на срочно прибывшие следственные группы из областного Города, а затем ииз Москвы, несмотря на то, что дело поставили на контроль в Генеральной прокуратуре тогда ещё СССР, маньяк продолжал убивать, явно решив переплюнуть печально известного Чикатило. Если бы не эта наводка, не этот ночной анонимный звонок… Говорили, что младший брат этой старухи – тогда ещё крепкой, средних лет женщины, был обвинён во всех этих убийствах. Единственный брат, любимый. Она осталась с ним на руках после смерти родителей.Ей было 20 лет, а ему только пять. Она жизнь положила, чтобы его вырастить – не окончила институт, не вышла замуж, зато мальчик был всегда присмотрен, ухожен, и ни в чём не знал отказа.Надо сказать, что он не огорчал сестру – хорошо учился, безупречно себя вёл, получил золотую медаль, поступил в школу милиции, а затем на юридический факультет университета – высокий, красивый, отличник, комсомолец и душа компании. Как она им гордилась! Как радовалась, когда после окончания университета он вернулся в родной город и стал работать в следственном отделе. А потом начались все эти убийства…

Это сейчас мы небрежно смотрим НТВ, показывающее очередного ужасного преступника – маньяка, садиста, насильника и т.д., и т.п.А в то время… В то время это было ЧП. Милиция сбилась с ног, но выйти на след маньяка так и не смогла. Если бы не тот анонимный ночной звонок, не амбициозный московский следователь, решившийся осмотреть небольшой домик на окраине, где жили брат и сестра… Именно там, на участке, в сарае нашли улики – вещи убитых, косметику, резиновые перчатки. Молодой человек был тут же арестован. Нет, он не признался ни в чём. Он молчал на допросах, хотя по ЮжномуГородку ходили слухи, что допрашивали его очень даже…тщательно. Да ещё выяснилось, что все убийства пришлись на те ночи, когда он был не на службе. Сестра пыталась доказать невиновность брата – она-то точно знала, что в эти ночи он был дома. В постели. Но кто поверит родственнице – она же, как ни крути, лицо заинтересованное. И, несмотря на отсутствие прямых улик, дело стали готовить в суд. Главным же козырем следствия было то, что после ареста брата убийства тут же прекратились. Как отрезало.А потом произошло страшное. Когда обвиняемого везли из городской тюрьмы в суд, разъярённая толпа остановила милицейский «воронок». Люди буквально кидались под колеса, и водитель был вынужден остановиться. Машину вскрыли как консервную банку, попытавшихся защитить обвиняемого милиционеров избили, а самого обвиняемого просто растерзали. В прямом смысле. В кровавые ошмётки. А потом толпа разбежалась. Мгновенно.Когда сестра узнала о страшной смерти брата, то угодила в психушку. Вернулась она оттуда только через год – седая, измученная и постаревшая. Ей поставили какой-то убойный диагноз, дали крошечную пенсию – так она и существовала с тех пор – уже не живая, ещё не мёртвая, одетая в чёрное, в чёрное, всегда в чёрное. Местные игнорировали её. Ей было всё равно.Так она и жила, окружённая стеной всеобщей ненависти…и стыда? А потом всё стало забываться – подросло одно юное поколение, затем второе, и ужасная история окончательно перешла в разряд городских легенд, правду о которых помнили только старожилы.А она всё жила. Всё не давала покоя этим, хотевшим праздника, улочкам. Она точно знала – брат её погиб ни за что, а настоящему убийце удалось выйти сухим из воды. И, бродя бесцельно по Южному Городку, она порой останавливалась и тихо что-то бормотала себе под нос – не разобрать. Эта чёрная старуха, эта мерзкая жаба знала – её брат погиб невиновным и все, все, кто замарал руки в его крови, будут прокляты – они заплатят. Заплатят за всё. И только поэтому она жила так долго.