20 Dead Of The Night PART 2 (2/2)

- Не дружеская, — неожиданно серьезно сказал Ан, но затем, вновь улыбнувшись, взмахнул своими светлыми кудрявыми волосами, и был таков.А Ханси стоял и таращился ему вслед, и сам улыбаясь, как придурок.***Пока парни подключали аппаратуру, и тихо советовались друг с другом, повторяя порядок песен (список на всякий случай лежал на полу), их умудрились закрыть такой же черной занавеской, как и позади, на которую сейчас, тыкаясь в полумраке, ведущий и его друг пытались повесить с помощью булавок большой плакат с надписью ?Zero Fault?, который, кстати сказать, на днях рисовали Кюрш и Штаух. Нарисовали они его немного криво, но ничего – главное, чтобы зрители поняли, кто перед ними (и неважно, что они ни разу не слышали про эту группу).И вот, когда все было готово (по подсчетам Ханси, времени было уже где-то без десяти десять), парни заняли свои позиции: Томен за барабанами, Ханси посередине, у микрофона, Андре скромно встал справа от него, а Маркус – слева. Келленерс, по плану, стоял за сценой, дожидаясь, когда наступит его очередь петь (а это должно было случиться только с пятой песни). Кюрш, окинув взглядом друзей, вновь подумал о том, что теперь он действительно ощущает себя в коллективе, причем, хорошем коллективе, несмотря на сварливость Томена и раздражающее для Ханси поведение Маркуса. Он счастлив.И пора.Глубоко вздохнув, Ханси кивнул, как они и договаривались, и тогда, как по команде, Андре сыграл первый аккорд песни Def Leppard – Rock! Rock (Till You Drop), а ему вторили барабаны Томена. Кюрш же не стал медлить и поспешил сорвать занавеску, которая огораживала их от зрителей, и тут же едва не ослеп от белого света, полыхнувшего ему прямо в глаза. Зрители завопили, и Ханси, отшатнувшись обратно к микрофону, стал с опозданием играть на басу. Волнения совершенно не чувствовалось, и напротив, им овладела какая-то эйфория, которую вызвал этот свет, эти зрители (которых он почти не видел из-за того, что перед глазами плыли разноцветные круги), звуки гитары и барабанов.

Это было безумно прекрасно.- Hold on to your hat, hold on to your heartReady get set to tear this place apartDon't need a ticket, only place in townThat will take you up to heave and never bring you downAnything goes! Anything goes!

*(Держите свои шляпы, держите свое сердце!/Приготовьтесь разобрать на части это место!Не нужен билет, только место в городе/Что поднимет тебя к небесам и никогда не отпустит вниз.Все движется! Все идет!) – запел Ханси в микрофон, хотя, впрочем, это больше походило на непонятного происхождения вопли, но для такой песни они были даже в самый раз. Зрители заорали еще громче, и только сейчас, привыкнув к освещению, Кюрш смог увидеть, как же их много. Клуб все-таки был немаленький, но Ханси и подумать не мог, что на фестиваль придет столько человек. И все до единого сейчас смотрели на них!Когда Андре стал играть соло, то Ханси, отойдя на пару шагов от микрофона, стал с яростью трясти головой, взмахивая своими густыми темными волосами. Черт! Как он соскучился по этому движению! Кюрш обожал трясти башкой (хоть потом с непривычки и ужасно болела шея), и еще больше его обрадовала возможность делать это прямо на сцене.Когда песня прекратилась, то Ханси, тяжело дыша, откинул челку назад, и, улыбнувшись, подошел к микрофону.- Хайль всем любителям музыки потяжелее, с вами мы — Zero Fault, хоть вы и наверняка нас не знаете… но это неважно, — поприветствовал зрителей Кюрш, и, дождавшись, пока очередной ор стихнет, он продолжил: — Чуваки, не хотел бы доставать вас нудной речью, но кое-что я все-таки должен сказать… нет, скорее даже спросить. Какого хрена вас так много?!Зазвучал смех, а какой-то парень из первого ряда крикнул: ?Да такого, что мы все тут пришли знатно побухать, сегодня выпивка дешевая!?.- Знаете, я бы тоже побухал. Может, кто пожертвует несчастному басисту стаканчик-другой? Поверьте, я как машина – чем больше в меня залить, тем лучше я буду работать, — Ханси скорчил совершенно серьезное лицо, стараясь не улыбаться, слыша теперь смех и позади себя. – А кто хочет послушать дальше Queensr?che в нашем исполнении? У нас даже круче оригинала! И чем больше будет пива – тем охрененнее!Толпа заулюлюкала, а тот же парень из первого ряда стал протягивать к сцене стакан с пивом, чем немало удивил Ханси (?Я же пошутил!?). Все-таки схватив стакан, не забыв кивнуть парню, Кюрш выпил все залпом, а затем, вытерев губы, громким криком объявил следующую песню:- Что ж, а теперь Queensr?che – Queen Of The Reich, говнюки! Кто не будет трясти своей чертовой башкой, того я сожру заживо. Погнали!***За Queensr?che следовали Judas Priest – ?Freewheel Burning? и Iron Maiden — ?Aces High?, и с каждой песней Ханси начинал вести себя все безумнее и безумнее, прыгая по сцене, тряся головой так, будто его ударило током, и между делом попивая пиво, которое ему бесплатно поставлял все тот же парнишка. Все это настолько радовало и будоражило Ханси, что он уже успел позабыть про все, кроме сцены под ним и вопящих зрителей. Он позабыл даже про Андре, да и про Томена с Маркусом тоже, и уж подавно забыл про Келленерса, поэтому, когда настала его очередь выступать, то Ханси даже не сразу понял, почему Том вышел на сцену. Но затем, опомнившись, он подошел к микрофону и, икнув, сообщил:- А сейчас небольшая смена вокалиста… Спешу вам представить Томаса Келленерса, он уже пел вчера, если я не ошибаюсь.- О, а я помню этого чудика! – крикнул кто-то.- Сам ты чудик, я тебя тоже помню, — фыркнул Том, отодвинув Ханси от микрофона. – Вы готовы снова услышать Iron Maiden?Толпа стала вопить, но Келле, пожав плечами, сказал:- Не слышу, сволочи.Шум стал сильнее, но Том все еще был недоволен:- Еще громче!Толпа взревела, едва не оглушив Ханси, и только тогда Келле удовлетворенно улыбнулся:- Так-то лучше. И не смейте затихать!И дальше Том занял место, как вокалиста, так и человека, с которым зал общался активнее всего. Ханси с некоторой завистью глядел на Келленерса, потому что теперь, кажется, все лавры стали доставаться ему. И, по правде говоря, он этого заслужил – со зрителями он управлялся куда легче, чем Ханси, но, в то же время, оно и понятно: у Тома был опыт в выступлениях, тогда как для Ханси это был практически первый раз. Да, он выступал на школьном концерте, но не на рок-концерте, а и там, и там аудитории различались, причем, немало.

Ну, ничего, — решил Ханси, — У нас будет еще куча концертов, и я тоже научусь работать со слушателями.Все следующие далее песни, которых в исполнении Келле было пять, они исполняли практически без ошибок, а если они и были (а они все-таки были), то зрителям было все равно, поскольку их вниманием все-таки сумел завладеть Ханси, который, все еще выпивая время от времени что-то, что ему подавали из зала (это уже было покрепче пива), теперь едва ли не на ушах прыгал, и то и дело подбегал то к Андре, и вместе с ним тряс головой, то к Маркусу, с которым в шутку начинал толкаться плечами (на песне Scorpions – Rock You Like a Hurricane Кюрш едва не свалился со сцены), то к Томену, просто назло лохматя ему волосы. В одном из перерывов между песнями Штаух сказал, что после концерта засунет в жопу Ханси палочку, поэтому Кюрш на всякий случай перестал бегать к Томену.Когда дошло до последней песни, которую они сами же и сочинили, то Ханси был уже изрядно пьян. Конечно, он еще не падал, но голова уже немного кружилась, а перед глазами плыл легкий туман. Когда Келле отошел от микрофона в сторону, то Кюрш даже не сразу сообразил, что от него требуется. Понял он это лишь тогда, когда Андре сзади подтолкнул его, и Ханси, едва не врезавшись в стойку с микрофоном, глупо улыбнулся и окинул взглядом аудиторию. Кто-то снизу со смехом сказал: ?Боже, да он же перебрал?, и Кюрш тут же нахмурился:- Я не перебрал, друзья мои дорогие. Я выпил определенную установленную для меня дозу, поэтому я в полнее-е-ейшем порядке, — икнув, Ханси хорошенько встряхнул головой, а затем, как можно серьезнее заговорил снова: — Как вы поняли, мы не будем торчать на этой сцене вечно, хотя я знаю, что вы определенно забыли об этом, и думаете, что мы вас будем развлекать до самого утра. Но нет, чуваки, нам придется распрощаться… ик… после еще одной песни! И я скажу вам больше – эта песня нашего собственного сочинения, и сочинили мы ее специально для этого концерта. Короче говоря, если вам не понравится, то я лично разберусь с каждым из вас.Самодовольно поглядев на толпу, Ханси, пошатываясь, наклонился и взял еще один стакан (господи, какой это уже?!) у паренька. Выпив половину, остатки Кюрш вылил прямо вниз, на людей, и, не обратив внимание на их возмущенные крики, Ханси завопил:

- Давайте, твари, это наша последняя песня сегодня, так зажгите, блять, вместе с нами! Давайте! – сердито топнув, Кюрш взглянул на Андре, который, словно ожидал этого взгляда, и теперь стал играть уже знакомый Ханси риф. Потом к нему присоединились и Маркус с Томеном, а Кюрш, с трудом встав прямо возле микрофона, стал петь.?Every night I hear thunderThe shadow, can't you see?So one night I will followThe dark side reigns in me?**( Каждую ночь я слышу грохот грома.Тень, ты можешь ее видеть?

Так что однажды ночью я последую за ней.Темная сторона правит мной)Ох, о чем он только думал, когда писал это… Сейчас, когда у Ханси все было так хорошо и замечательно (да еще и алкоголь давал о себе знать), он не верил, что тогда, во время сочинения песни мог испытывать на себе весь этот поток мрачных мыслей. А они ведь были. Точно были.?He leads me to the dark plainsThe end is near, I feelBut I've never seen his damned faceMy heart's pound hard in fear?**(Она ведет меня в темные долины.Конец близок, я чувствую это.Но я никогда не видел ее проклятого лица,Мое сердце тяжело стучит в страхе)Во время исполнения этой песни у Ханси пропало желание прыгать и носиться по этой крошечной сцене. Может, потому, что он все-таки пропитался атмосферой песни, вспомнил все те тяжелые мысли, которые сопровождали его все время, пока они с Андре были врозь.

?Dead of the night, take me awayDead of the night, he's looking for you?**(Глухая ночь, забери меня прочьГлухая ночь, она ищет тебя)Конечно, эта мрачная атмосфера была не самым лучшим завершением для их концерта… Но с другой стороны, зрители ведь вряд ли могли полностью понять весь смысл песни. По крайней мере, Ханси на это уж очень надеялся.

?A hundred solemn faces,They look at me and laughBut if one wants to touch them,They glow through nothingness?**(Сотня напыщенных лиц,Они смотрят на меня и смеютсяНо если кто-то хочет прикоснуться к ним,Они озаряются сквозь небытие)Сотня напыщенных лиц… Ханси с какой-то горькой усмешкой поглядел на толпу перед собой. Интересно, это можно было сказать про них? Нет, вряд ли. Эти лица не напыщенные, а обычные. Но вот, в памяти Кюрша вдруг всплыли лица Андреа, Ингрид, Матиаса и Манфреда... Да, вот они. Они – те самые гадкие напыщенные рожи, которые мнят себя самыми высшими людьми во всем мире. Отвратительные червяки, поганые крысы. Кюрш не знал, почему подумал именно про них.Но, оказалось, это было не случайно.If I come to tell you,You look at me and laugh.I never found the doctor,So one day I'll be mad.(Если я приду рассказать вам,Вы взглянете на меня и рассмеетесь.Я так и не нашел доктораИ однажды я сойду с ума)Строчка, которую придумал Андре, понравилась Ханси больше всего. Она была такой… такой простой, и в то же время тяжелой, потому что и смысл несла в себе нелегкий. Жизнь… Вряд ли только этот смысл понимал кто-то, кроме Ольбриха и Кюрша, но так было даже лучше. Пусть для кого-то эта строчка кажется просто красивыми словами. Пускай.Ханси никак не ожидал, что может произойти что-то подобное, поэтому своим затуманенным алкоголем разумом не сразу успел что-то понять.Вот, все было нормально, и вот — мимо Кюрша просвистел неопознанный летающий объект, а следом за ним Ханси услышал короткий вскрик позади себя, который терялся в музыке. Потом звук разбившегося стекла. Музыка в следующее мгновение тоже как-то сошла на нет: сначала Ханси явно услышал какую-то фальшь в звуках электрогитары, следом за которой затихла и вторая гитара, а потом, и барабаны.Кюрш резко развернулся, и от увиденного у него едва не остановилось сердце, а весь алкоголь словно бы разом улетучился.Андре стоял на несколько шагов дальше, где должен был стоять, а у его ног поблескивали прозрачные осколки… от бутылки. Тяжело дыша, Ольбрих медленно поднял голову. В его взгляде виднелась только растерянность и непонимание, и, собственно говоря, Ханси и сам ничего не понимал, пока не увидел, как с правой стороны лба Андре потекла тонкая струйка крови. Тот, кажется, почувствовал это, потому что его рука сразу же взлетела ко лбу и, ощупав его, Андре взглянул на потемневшие от крови пальцы.Толпа никак не могла понять, что произошло, и теперь начинала недовольно гудеть, да только, Ханси сейчас не было до нее дела.Я так и не нашел доктора, и однажды я сойду с ума…- Андре! – вскрикнул Кюрш, и рванул было к Ольбриху, но тот, неожиданно быстро придя в себя, хрипло сказал:- Нет. Продолжаем играть. Я сказал. Продолжаем.Кинув взгляд на людей, а потом снова на Андре, Ханси все-таки подошел к нему, и, резким движением сорвав со своего запястья платок, который Ольбрих повязал туда перед выступлением, осторожно, опасаясь, что там может быть стекло, приложил к месту предполагаемого ранения, которое, судя по всему, находилось где-то на макушке.- Если станет хуже – уходи со сцены, — быстро сказал Ханси, и повернулся лицом обратно к зрителям, среди которых сейчас происходила какая-то суматоха. Кюрш снова не сразу смог разобраться, что случилось, и к тому же, после трех предварительных ударов Томена по барабанам, Андре все-таки заиграл соло, которое окончательно сбивало Ханси с толку.Около пяти парней, что-то вопя, как будто бы пытались удержать еще кого-то. Ханси упорно вглядывался – мешал свет на сцену и темнота клуба, — но затем, когда глаза привыкли, Кюрша охватил такой гнев, что он был готов заорать во всю мощь легких, а затем начать убивать.Те парни удерживали не кого-то, а упирающихся Матиаса и Манфреда. И упирались они так яростно, что Ханси не сомневался – еще пара минут, и они вырвутся.И еще, Ханси ни капли теперь не сомневался в том, кто кинул бутылку. И зачем.Он их убьет.Он их убьет.Андре ничего не видел, он, наклонившись вперед, просто играл на гитаре,уже порядком расслабившись, и давно получая удовольствие от выступления. Ему больно нравилось, как поет Ханси, а уж как он ведет себя на сцене – это просто бомба! Хотя от Кюрша этого стоило ожидать. Андре даже расстроился, когда Келле пришел петь на смену Ханси. Непорядок.Но когда пришла пора последней песни, Андре сразу заволновался, и, одновременно с этим обрадовался, когда место у микрофона снова вернули Ханси. Давно пора! Кюршу просто суждено петь, и если он будет спорить… то ему будет плохо. За этим диким и сумасшедшим выступлением Ольбрих даже позабыл, что обещал Ханси после поцелуй. Хотя, перед тем, как Ханси объявил песню, Андре смутно подумал, что поцелует Кюрша и так, безо всяких обещаний. Очень хотелось его поцеловать.Когда они все-таки начали играть ?Dead Of The Night?, то Андре впервые за сегодняшний вечер охватило непонятно чувство эйфории. Может, оно возникло потому, что это была не просто песня, а песня их собственного сочинения. И причем, очень замечательная песня… Ольбриху она ужасно понравилась, и он решил, что было бы неплохо ее записать, чтобы можно было слушать снова и снова...Он уже мысленно готовился к соло, когда произошло нечто странное. Как будто что-то коснулось его головы, а дальше… дальше Андре не понимал, он просто резко отшатнулся назад. А потом пришла внезапная и ужасно пронзительная боль в передней части головы. В первую секунду Ольбрих подумал о кровоизлиянии в мозг, рассказами о которых частенько пугала его мать (?Вон твои ровесники ходят по своим гулянкам, там пьют и колятся, бьют друг друга… а знаешь, что будет, если сильно травмируешь голову? Однажды у тебя может быть кровоизлияние в мозг, от которого ты мгновенно сдохнешь! И все эти подростки из-за своей же тупости мрут, как мухи. И ты хочешь быть таким, Ан?!?), но сразу же отверг эту мысль – какое еще кровоизлияние?! Запоздало он понял, что слышал звук бившегося стекла, когда отпрыгнул назад, и звук этот был совсем близко.Андре все еще не очень понимал, что, как и почему. Наступила какая-то тишина. Может, он оглох? Медленно подняв голову, Андре растерянно поглядел вперед, и первым увидел Ханси – тот встревожено смотрел на него. Но почему встревожено? Это как-то не укладывалось в голове, боль в которой только усиливалась. Потом Ольбрих ощутил не очень приятное щекочущее чувство на лбу, и сразу же коснулся его пальцами. Затем взглянул на руку. Кровь.Кровь, — тупо билось в больной голове Андре. – Кровь. Ну и что, что кровь. Всего лишь красная жижа.Он смутно слышал возглас ?Андре!?, и так же смутно видел Кюрша, который уже собрался направиться к нему. А затем, подумав ?О черт, мы же не доиграли песню! Мы не доиграли мою любимую песню из-за какой-то красной жижи!?, прохрипел:- Нет. Продолжаем играть. Я сказал. Продолжаем.Ольбрих скорее чувствовал, чем видел, как к его макушке приложили какую-то тряпку, а затем Ханси сказал ему что-то еще, и Андре кивнул, делая вид, что услышал, хотя в ушах появился неприятный звон. Ну да все равно. Он доиграет песню, тем более, у него еще соло впереди.А потом все слилось воедино, в одно большое пятно тумана.

Андре как-то сыграл соло, не иначе, как божественной силой доиграл песню, а потом, когда стал кланяться толпе, едва не упал прямо лицом в пол, но его кто-то вовремя подхватил за руку. Этот кто-то быстро снял с Андре гитару, а затем, крепко обхватив Ольбриха руками (?о, почему у него четыре руки?..?), повел куда-то прочь.Надеюсь, что в кровать. Я бы не отказался от сна.Кто-то говорил. Несколько человек. Андре тупо глядел на них по очереди, и не видел их лиц, потому что все они расплывались в тумане. Не узнавал голоса, хотя в то же время они были знакомыми. Голоса парней, мальчишек… Да, они ему были знакомы. А вот, голос мужчины – нет. Но Андре не мог об этом думать, тем более, после небольшой остановки, его снова куда-то повели.

Лицо заливала красная жижа. Ха. Красная жижа. Андре попытался смеяться, но голова болела так сильно, что он решил не напрягаться лишний раз. Ладно уж, потом посмеется.Пока его вели непонятно куда, Ольбрих то и дело спотыкался, и каждый раз голова, а особенно, макушка, взрывалась новой болью, а на лицо тек новый горячий потокжижи… крови. Как-то даже неприятно. Но зато приятным был свежий воздух, и даже через плотную туманную стену Андре понял, что его вывели на улицу. Что ж, улица – это хорошо, даже несмотря на ужасный холод. Но уж лучше холод, чем эта духота в клубе... Может, если он сейчас подышит свежим воздухом, то все наладится.Но нет, подышать ему тоже толком не дали, а впихнули на какой-то диван. Голова Андре как-то сама собой сразу же запрокинулась назад, а кто-то, сев рядом с ним, сначала накинул ему на плечи какой-то плед, а затем стал протирать его лицо чем-то прохладным, мокрым и мягким. Лучше избавиться от этой красной жижи, о да, лучше избавиться.- Андре, ты в сознании? – позвал вроде бы знакомый голос, но Андре не хотел отвечать. А что, если это все-таки незнакомец? Распахнув протертые от крови глаза, Ольбрих огляделся и понял, что он, вроде бы как, находится в машине. Но в чьей? И почему?- Андре?.. – снова позвал голос, но Ан из вредности снова не ответил.- Пап, я не знаю, что с ним за фигня, он со мной не говорит, — пожаловался Маркус. Ну, точно же! Это был Маркус, а судя по тому, что он позвал отца, то Зипен. Обрадовавшись, что к нему возвращается способность думать и понимать, Андре поглядел на друга, сидящего рядом, и с облегчением признал в нем Зипена.- Где мы? – спросил Ольбрих, как ни в чем не бывало. Конечно, ясень пень, что в машине, да только куда она ехала?- О, очухался! Мы едем в больницу, — ответил Маркус, а затем спросил: — Папа хотел позвонить твоим родителям, но мы не знаем…- Нет! – рявкнул Андре, а голова его взорвалась ужасной болью, да такой, что парень на секунду лишился зрения. – Я хочу сказать… Не надо звонить моей маме. Нет. Не надо, прошу. Ни за что не звоните ей, или мне легче сдохнуть. Прошу, не звоните.- Ладно-ладно, мы не будем ей звонить, чего ты?- И не надо в больницу, — добавил Андре, подумав вдруг о том, что мать каким-то образом узнает, что он был в больнице. Она все может узнать.- Надо, — ответил мужчина, сидящий за рулем. – Я могу не звонить твоей матери, но у тебя, дружок, серьезная рана, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.- Она узнает… — слабо попытался спорить Андре, но его никто не стал и слушать.Они очень быстро приехали в больницу – едва ли прошло минут пять, но для Андре они растянулись на полчаса. Хоть он и пришел более-менее в сознание, но до здания его все равно пришлось вести Маркусу, потому что Ольбрих все еще то и дело спотыкался. Там отец Маркуса говорил с какими-то докторами, что-то делал… В общем, вскоре Андре уже сидел на стуле, а над ним крутился доктор, в белом-белом халате.А сейчас он будет в красной-красной жиже!Кажется, Ан то и дело терял сознание, а может, просто отключался от реальности, ибо боль была невыносимой, а во время вмешательства доктора усилилась еще в несколько раз. Но потом, когда доктор отошел от Ольбриха, она стала плавно сходить на нет. Андре покачивался, сидя на стуле, и уже хотел было снова потерять сознание, как под нос ему сунули нечто ужасное, резкое и дурно пахнущее, отчего Ан мигом взбодрился и вскочил с места.

Доктор, посмеявшись, посоветовал Андре больше не участвовать в таких мероприятиях, и через несколько дней прийти, чтобы снять шов и проверить голову. Ольбрих слушал смутно, но на этот раз не из-за тумана в голове… а из-за Ханси в голове.Последний раз он видел Кюрша еще когда они исполняли ту песню, ?Dead Of The Night?, а потомХанси куда-то исчез. Вернее, все исчезли, потому что Андре увезли в больницу, где он, кстати, провел от силы минут десять.- Где Ханси? – спросил Ольбрих у Зипена, когда они, уже сев в машину (до нее Андре смог дойти сам), пустились в обратный путь.- Не знаю. Убежал куда-то, — Марк дернул плечом, а потом, подумав, добавил: — Вроде бы за теми идиотами, которые кинули тебе бутылку в голову. Но я не знаю точно.- А кто в меня ее кинул? И зачем? – недоуменно спросил Ольбрих, но Зипен только пожал плечами. Кажется, он был не настроен разговаривать. Что ж, ладно.Приехали они обратно, к клубу. Оттуда раздавалась музыка, словно ничего и не произошло, но Андре, разум которого уже почти восстановился, не покидало странное чувство, что что-то все-таки не так. Может, не в самом клубе… Но не так.Он, пошатываясь и кутаясь в плед, накинутый на плечи, сразу же побежал вниз, в подвал, там едва не навернулся на темной лестнице (?Мы с Ханси тут целовались…?), и немного споткнулся об резиновый ковер, но даже не обратил на него внимания. Андре, как сумасшедший, влетел в тускло освещенный зал, в котором на диванчике сидели два человека. Маркус Дорк и Тео Зайдель.Ханси не было.- Где он? – выдохнул Андре, прислонившись спиной к стене.- Ханси? – уточнил Маркус, и Ольбрих, взглянув на его лицо, понял, что не очень хочет знать ответ.- Х-ханси… — заикаясь, ответил Ан, положив руку на грудь.- Томен и Том ушли за ним недавно, — неопределенно сказал Дорк, а затем, поднявшись с дивана, подошел к Андре. – Слушай, иди, посиди, ты бы видел себя, бледный весь, как смерть! Они тебя свозили в больницу, да? Тебе зашили рану? Все в порядке?- Где Ханси? – тупо повторил Андре, вперившись взглядом в зеленые глаза Марка. – Где Ханси Кюрш, как давно он ушел? Говори.- Он там, за углом ближайшего дома, — устало ответил кто-то сзади. Ольбрих резко развернулся, не обратив внимания на боль в голове, и увидел Келле. Весьма потрепанного Келле.- Что он там делает? – севшим голосом спросил Ан, впившись ногтями в ладони.- Там какие-то два парня, один из которых кинул в тебя бутылку, насколько я понял… Там еще Томен. И я не знаю, что там сейчас происходит, но эти двое, заразы, сильные.Эти двое.Матиас Брайнер, милый паренек, который внутри – сущее порождение ада, презирающее тех, кто его слабее.Манфред Лоренц – хороший друг, который хорошо предает близких… и хорошо пинается. Чертов садист.Андре застонал.