1. Enemy For Me (1/1)

Я не шучу,Ты не смеешьсяОправдания ничего не изменятТак что теперь я вижу —Ты просто врагВраг для меня. Это было похоже на наваждение. Словно кто-то впился в моё сознание острым крюком: адреналин буйствовал под кожей и тянул меня за собой. Одурманивающая свобода жила в моих жилах. Мы бежали вперёд, словно голодные звери, преследующие свою добычу. Дикие псы, жаждущие наживы. Мы вопьёмся в её тело и ощутим вкус крови уже совсем скоро. Он бежал также долго и почти выдохся. Мы давали ему фору?— подбегали ближе и снова сбавляли ход. Чем больше неожиданности, тем ярче эта ночь. Он не знал, когда мы наконец его настигнем. Но наверняка чувствовал, что это случится совсем скоро. Ему мешал бежать рюкзак?— безмозглый идиот даже не додумался его бросить перед нашей вечеринкой. Что у тебя может быть ценного, если ты просто пешка? Мне нравилось ощущение ревущего воздуха прямо в моих ушах, нравилось бежать. Я порой даже забывал про цель, наслаждаясь своей силой. Я мог преодолевать огромные расстояния и все улицы были моими. За спиной лишь не хватало крыльев, чтобы взлететь. Он же совсем выбился из сил. Значит?— пора. Первый толчок в спину обеими руками. Он потерял равновесие и упал на асфальт, выставив руки вперёд и ударившись коленями о дорогу. По инерции проехал вперёд почти на фут. Кто-то победно воскликнул и пнул его ногой. Его вещи выпали из рюкзака и разлетелись по всей вечерней улице. Что-то блеснуло в свете едва загоревшихся фонарей и отвлекло моё внимание. Парень?— его звали Нико?— приподнялся на руках, но не выдержал очередного удара и упал на бок под всеобщий гул. Я уже не смеялся. Сердце гулко билось в груди, и я попытался отдышаться, упираясь ладонями в колени. Я не взлетел в очередной раз и земля брала плату на минуты эйфории, притягивая меня, казалось бы, в разы сильнее. Нико застонал, когда его снова ударили ногой и попытался закрыть голову израненными ладонями. Кто-то схватил его за волосы и потянул назад, поставив на колени. Он шипел, заводя руки за голову и пытаясь освободиться от хватки, но тем самым только больше заводил всех вокруг. —?Йоэль, давай! Право удара перешло ко мне, и я толкнул его в плечи, заставляя упасть на спину и навис над ним. Схватив его за шиворот, я резко подтянул его к себе и замахнулся было, думая, что он сейчас как всегда зажмурится и начнёт еле слышно молить о пощаде. Но Нико впервые посмотрел мне прямо в глаза. Что-то случилось. Наверное, где-то вспыхнула сверхновая или погибла целая галактика. Но его глаза оказались зелёного цвета?— я никогда не замечал эту деталь. ?Самый редкий цвет?,?— всплыло в моей памяти. Мы гоняли его так долго, что я уже и забыл, что он тоже человек и у него могут быть человеческие красивые глаза. Но хуже всего?— я забыл, что в них может отражаться боль и страх. Он смотрел на меня, тяжело дыша, словно пытаясь найти ответ во мне. Почему мы делаем это? За что мы с ним так поступаем? Он смотрел и снова пытался доказать мне одним взглядом, что он ни в чём не виноват. Что ему жутко страшно из-за того, что он видит мою занесённую руку. Он переводил взгляд с неё на меня и обратно. По его губам стекала кровь, но с этим он ничего не собирался делать. Я резко ослабил хватку, и он упал спиной на асфальт. Уставился в небо, словно был его частью и хотел обратно. Мой занесенный кулак как-то сам собой разжался, и я отступил. Не пересекаясь взглядом со своими, отвернулся и сплюнул на асфальт. Мне стало до тошноты дурно, словно кто-то ошпарил меня изнутри. Лицо горело. В этот же миг услышал звук удара и то, как Нико застонал от боли. Неужели они не видели его глаза? Неужели они не заметили этого животного страха? Он очень быстро обмяк. Замер, закрыв свои невероятные глаза. На асфальте блестели капли крови и ночь получила своё страшное жертвоприношение. —?Валим к старику Ламме, хоть пива у него попьём! —?этот возглас словно обозначил отступление и все мы отошли от обездвиженного парня. Надо же?— всего несколько мгновений назад я бежал за ним, словно гончая за заплутавшим зайцем, теперь же уходил, как подбитая овчарка?— ссутулив спину, глядя на асфальт и впервые не желая следовать за своими. Бездомный пёс. А были ли эти люди?— моими? Если да, то почему им всё равно? ?Это пройдёт?,?— сказал я тогда себе. Но всё равно оглянулся через плечо, когда мы дошли до поворота. Он собирал свои вещи. Быстро, явно не думая, даже как-то панически, и в какой-то момент ощутил мой взгляд, словно между нами теперь существовала какая-то связь. Никто кроме меня не смотрел на него, но он знал, что, если заметят, что он не отключился от боли?— все вернутся. Нико смотрел на меня, не отрываясь, и покачал головой. Едва заметно. Умоляюще. ?Не говори им…? Вся его светлая рубашка была в пыли. Ладони?— полностью расцарапаны, как и коленки. Он не заслужил такого отношения к себе. Я не подал никакого сигнала?— ушёл, боковым зрением заметив, как он юркнул на тёмную сторону улицы. Решил, наверное, что погоня всё же продолжится. Меня тошнило. Я смотрел на первые звёзды на небе и больше не хотел никуда идти. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел его взгляд. Я надеялся, что это воспоминание покинет меня как можно быстрее. Мои надежды превратились в прах тем же вечером. Я лежал в кровати?— пьяный?— и впервые думал о том, что делает Нико после того, как мы уходим. Он мастерски умеет разыгрывать отключку, я понял это только сейчас. Странно, но лишь теперь я осознал, что он человек. Попытался вытащить из памяти хоть какой-то намёк на его немой вопрос. Почему мы это делаем? За что? Воспоминания, которые моему пьяному мозгу удалось найти, мне не понравились. Однажды мы столкнули его в лужу на проезжей части, смеялись до колик, как он удирает. Я, кажется, тоже ржал. Всё же ржали и поэтому я вёл себя, как пересмешник. Идиотское эхо всеобщих чувств. Нравилось ли мне хоть раз в жизни причинять боль? Я не могу ответить на этот вопрос. И когда я уже начал подыскивать себе оправдание, в мои мысли ворвалось что-то, что я не хотел бы там отыскать даже перед вымаливанием Рая у Бога. Скучный вечер. Нас выгнали из клуба, и мы кружили по окраине в поисках дешёвых пивнушек. Кто-то курил и мне тоже перепала сигарета с дурью. Я затянулся, и мир окрасился ярким неоном, но поплыл, как при сильном шторме. За деревом притаился парень в жёлтой куртке. Я со смехом указал на него. Как цыплёнок, хэй, посмотрите, как же это смешно! Кто-то довольным голосом откликнулся: ?Да это же Нико!?. Как тупо. Он искал убежище, а я сдал его, как последняя тварь. Это воспоминание, подкрашенное дурью, выглядело скомканным и рваным. Вот он падает в траву, под его коленкой лопается бутылка. Он вскрикивает и пытается ударить нас в ответ, когда мы нападаем, словно падальщики на свою добычу. Ему больно, и он хочет защитить себя, но ему это не удаётся. Я сажусь на его ноги. Мне смешно. Под дурью всё кажется таким дебильным. Вкладываю в его ладонь осколок расколотой бутылки. Он большой и липкий, а ещё вонючий, неизвестно, что плескалось там внутри. ?Сожми?,?— шепчу я. Он смотрит на меня с ужасом. Но кончиков его пальцев мозоли как от игры на гитаре. У меня такие же. Тупое воспоминание. Я смеюсь ему в лицо?— я не хочу смеяться, но смеюсь. В его глазах скапливаются слёзы. Какая забава! Он сжимает ладонь и скулит, а сквозь его пальцы сочится кровь и впитывается в его жёлтую куртку. Я ничего не делаю. Просто сижу на нём, но даже сейчас я слышу звук, с которым стекло вспарывает его кожу. К горлу подкатило так резко, что я сорвался с кровати и бегом устремился в ванную. Меня вывернуло прямо в раковину этим мерзким дешёвым пивом, но легче не стало. Я упирался в её края, сплёвывая, и хотел орать. Где-то на другом конце города он, наверное, тоже кричал этой ночью. Вопил в подушку от несправедливости и безысходности. Я не хотел его прощения. Я пытался лишь убедить себя, что не стал тварью и уродом. Но вновь и вновь вспоминал, как он, закрыв глаза сжимал свою ладонь и из-под его ресниц текли слёзы, которые он никогда нам больше не показывал. Он терпел всё, что с ним делали остальные, но того, что с ним сделал я?— вытерпеть не смог. Воспоминание продолжилось. Всё тем же эхом из мерзкого вечера, что я хотел бы больше никогда не вспоминать. Я уставился в слив раковины и стиснул зубы. Чья-то ладонь опустилась на кулак Нико, в котором он сжимал осколок, и стиснула его как следует. Всё из-за меня. Меня вывернуло снова и опять облегчения не принесло. Зато озноб колотил так, словно у меня была лихорадка. Я поднял голову и несмело посмотрел на своё отражение в зеркале, боясь увидеть там психопата, но в ответ на меня взирал вспотевший бледный подросток с пролегшими под глазами тенями и разметавшейся взмокшей чёлкой. Только это меня и спасло. Я увидел совсем не то, чего боялся, и поэтому отправился обратно в комнату. Стянул всю одежду и голый упал под одеяло, завернувшись в него, словно в кокон, и спрятав голову под подушку. Хотелось стать менее заметным для этого мира. Менее значимым бы уже стать не получилось?— я и так был полнейшим ничтожеством. Часы на прикроватной тумбочке показывали полвторого ночи. За окном пророкотал гром. Сегодня официально началась последняя учебная неделя перед каникулами, а значит, что Олли снова будет ныть в столовой, что раньше удавится, чем сдаст экзамен у Коллонена. Эта мысль вернула меня к моей жизни, которую я хотел бы считать настоящей. Размышления об Олли, Йоонасе и Томми почему-то согрели меня, только вместе с этим появилось ощущение, что они бы так никогда не поступили. И хуже всего?— они бы не простили меня за этот поступок. Снова стало холодно. Я получше закутался в плед и начал вслушиваться в далёкие раскаты грома за окном. Завтра будет новый день и взойдёт новое солнце. Я забуду об этом. Я забуду обо всём. Как бы я хотел, чтобы моё желание исполнилось…