Пьеро (1/1)
Шумно и с размахом отметив свой юбилей, грандиозное десятилетие, Миша решил вести себя так, как и подобает взрослому, солидному мужчине. Глупые тётушки и прочие бабушки сюсюкались с ним, будто с младенцем, но Михаил знал себе цену, и относился к ним снисходительно.
Вот и сейчас, попав в незнакомое место (да ещё и в пижаме), он не паниковал, а спокойно и взвешенно обдумывал следующие шаги...Шагать, к слову, было не не слишком удобно. Он шёл босиком, а дорога была даже не асфальтовой — каменной. Да-да, из самых настоящих булыжников, плотно подогнанных друг к другу. Впрочем, не особенно холодных, терпеть можно. Так же, как и этот мерзкий туман, который полностью закрывал обзор и норовил залезть в нос.— А... а-пчхи!Сделав ещё несколько неуверенных шагов, Миша едва не подпрыгнул — от резкого пронзительного скрежета. Мальчик замер и затаил дыхание. Зачем облегчать работу всяким там невидимым монстрам? Проходите мимо, не толпитесь.— Мама..Постояв ещё с минуту, Миша основательно на себя рассердился, сжал кулаки и решительно зашагал к источнику шума. В белесой призрачной стене проявилась какая-то тень, и он вытянул растопыренные пальцы.Из тумана медленно выплыла большая пучеглазая рыба.Плоская и жестяная, она мягко покачивалась на цепочках, приваренных к железному костылю. Похожие вывески висели над хлебными магазинами в родном городе Миши.
Но там были кренделя, а не жутковатые рыбы...
Ещё несколько шагов, и от босых ног мальчика выросла высоченная стена из крупных грубых камней — от самой мостовой до странно вытянутой крыши. С одним скатом и какими-то нелепыми завитушками.
С первого взгляда казалось, что у этого странного дома нет ни окон, ни дверей. Но, присмотревшись, Миша рассмотрел плотно закрытые ставни, сделанные из толстых тяжёлых досок, окованных медью. В тумане медленно вырисовались контуры соседних домов...
Они так плотно примыкали друг к другу, что напоминали одно длиннющее здание с бесконечным каскадом таких же... необычных крыш...Миша вздрогнул.На небольшом крылечке у огромной двери сидел маленький человек в белом балахоне. На его плече лежал источник неприятных звуков — скрипка. Мальчик подошёл ближе, и открыл было рот, но человек быстро поднял палец. Так делают, когда призывают к молчанию или вниманию.
Или — если внезапно осенило...Человек в балахоне подкрутил что-то на скрипке, и наклонил к ней голову в облегающей черной шапочке. Приложил щёку к пыльному корпусу, и медленно провёл смычком по грифу.
Миша быстро закрыл уши.
Звук был таким отвратительным, что свело скулы. Он рассмотрел музыканта повнимательней. Это был клоун, и выглядел он неважно. Широкое пыльное жабо нелепо съехало набок, большие чёрные пуговицы висели буквально на ниточке.
Когда клоун поднял белое, узкое лицо, Миша понял, что ему не больше одиннадцати — двенадцати лет. Хотя, может быть, так просто казалось...— Ты хотел что-то спросить? — как ни в чём ни бывало осведомился ряженый. Его голос был отточено меланхоличным и тусклым.
Миша издал неопределенный звук, рассматривая его глаза, густо подведённые тушью, с жирно нарисованной чёрной слезинкой над левой щекой.— Ты гот?— Кот? — клоун приподнял тонкую нарисованную бровь.— Гот. Ну, это что-то вроде... панка.— Банка? — Белолицый мальчик фыркнул, и отложил скрипку в сторону. — С трудом представляю себя котом в банке. Я... хм... Пьеро.— Перо? А я...— Взъерошенный мальчишка в пижаме. Этого у ж е достаточно, поверь мне.— А ты случайно...— Случайно нет. Не "наезжаю". Ну и словечко, лопни моя жаба.Пьеро тускло, фальшиво рассмеялся.— Но если хочешь подраться, то живо получишь в лоб.— Это мы ещё... Эй, ты что, читаешь мои мысли?— Не волнуйся. Твоих тайн — и за целый день не вычитаешь. Слишком много помарок.— Каких ещё...Резкий удар распахнул ставни ближайшего окна, и из него плавно вылетели огромные светящиеся полотнища. Тяжёлые с виду шторы вытянулись над улицей и медленно, невесомо заколыхались.— Куда я попал, а? — прошептал Миша.— В сонную сказку. Самое подходящее для тебя место...Пьеро вытянул руку в безразмерном рукаве. За лохмотьями медленно тающего тумана проплывала огромная, незнакомая луна. Миша сжался от страха, поняв, что она широко, радостно ему улыбается.Под ней спускалась, словно с высокой горы, невероятно длинная улица. На сотнях крыш бесшумно крутились лопасти ветродуев, причудливые фигурки флюгеров. А ниже, на фоне тёмных фонарей и изогнутых скамеечек, колыхались — будто под водой — бесчисленные полотнища штор. Призрачные и светлые, будто из тонкогошёлка, тяжёлые и угольно-чёрные, с кисточками на шнурах...