Темный извилистый путь мне освещала звезда... (1/1)
У любого, даже самого безграничного терпения есть свой предел. Грань, дальше которой стоит отборная брань и громкий звук лопающегося внутри шарика с желчью. Джейкоб, что обычно вскипал и так же быстро остывал после очередной выходки лучшего друга, сегодня был на удивление спокоен. Он не наградил Малькольма даже дежурной затрещиной, когда тот в очередной раз попытался попросить денег в долг. Лишь молча прошел мимо, вскинув алебарду на плечо."Хватит с меня такой дружбы. Пусть сам разбирается со своими бабами," - Джейкоб старается говорить как можно более непринужденно, но голос дрожит, осекается, ломается об имя бывшего лучшего друга. Друга, которого он знает даже лучше, чем себя самого. Но так больше не может продолжаться. Джейкоб вытирает пот со лба, облегченно выдыхая после того как искатель приключений уходит с письмом для гвардейца.Сердце в груди болит и ноет, но разум отравлен злобой. Нельзя, чтобы подобное вновь повторилось. Нельзя, чтобы его опять использовали...- Дже-е-е-ейкоооб, дружи-и-и-и-ище! - Гвардеец положил крупные руки на плечи друга, довольно улыбаясь. Сияющая мина его походила на нарисованное ребенком солнце, с такой же дурацкой ухмылкой и румянцем на щеках.Блондин вновь воззвал к небу, умоляя Богиню, чтобы этот остолоп не подсунул новую порцию проблем. И все же эта довольная моська не могла оставить его равнодушным: Джейкоб хлопнул друга по плечу, стараясь говорить как можно серьезнее, пускай уголки его губ и предательски поползли вверх.- Ты же помнишь, каков наш план?Малькольм закивал, не убирая идиотской ухмылки:- Да-да! Мы придем, отдадим им деньги и извинимся. А потом уйдем. Все тихо. И никто никого бить не будет.Джейкоб облегченно выдохнул, протирая заспанные глаза. Всю ночь перед судным днем не спал из-за этого придурка, все думал, как вести себя с громилами. Всю ночь пытался вспомнить их слабые места и возможные пути отступления, если Малькольм не соберет нужных денег или ляпнет лишнего. Уж это улыбающийся идиот умел как никто другой.
- Вот только...Зеленый глаз начал подергиваться, а темный круг под ним сокращаться с удивительной скоростью. Что еще за вот только? Гвардеец глубоко вздохнул, но кулаки уже начали сжиматься. Малькольм, чуя беду, поспешил объясниться:- Да мне пакет для генерала передали. Нужно отнести документы какие-то. Я мухой туда и обратно, так что ты дождись меня тут, хорошо?Джейкоб потупил взор, а после махнул рукой:- Ладно, только пулей.
Кто же знал, что пуля в понимании этого идиота движется со скоростью улитки. И все бы ничего, если бы не амбалы, что, в отличие от Малькольма, всегда приходят вовремя... ***- Джейкоб, Джейкоб!В темных казармах уже висел четкий звук тяжелого дыхания заснувших солдат; некоторые подняли головы на истошный крик, зашикали и забормотали что-то невнятное. Все, кроме того, к кому обращались. Блондин сидел на койке спиной к выходу, даже не удостаивая друга взглядом, не то что приветствием. Малькольм опешил, а после бодренько зашагал к койке, становясь рядом и заводя шарманку про искательницу приключений, с которой ему удалось познакомиться. Тирада собирала многочисленных вынужденных слушателей. Всех, кроме того, с кем так хотелось поделиться герою-любовнику. Наконец, завершив свой рассказ красочным описанием внешности девушки, Малькольм обратил взор карих глаз на освещенную слабым светом свечи койку друга. Джейкоб дышал ровно, но воздух вокруг него был словно пронизан грозовыми разрядами и напоен тяжелой энергией. Нерадивый гвардеец было положил руку на его плечо, как вдруг все поплыло перед глазами, а воздух с шумом и кашлем покинул легкие. Мелькнуло в свете свечи лицо Джейкоба: глаза, наполненные яростью до самых краев, и распухшая разбитая губа, из которой все еще сочилась кровь. Кровоподтеки и ссадины покрывали все доступные взгляду части тела Воробья. Малькольм крепко прижал руку к животу уже собираясь прикрикнуть на внезапно распустившего руки друга, как вдруг...- Это они тебя?Джейкоб сплюнул через плечо, потирая кулак, что после очередного удара вновь пострадал. Покрасневшие костяшки с содранной кожей судили в пользу жестокой и кровопролитной драки. Иначе и быть не могло.***Гвардеец прикрыл слезящиеся не то от яркого полуденного солнца, не то от обиды глаза. Воспоминания о событиях недельной давности заставляли душу выть белугой. Неделю они не разговаривали. Вернее, Джейкоб не разговаривал. Малькольм сотни и тысячи раз пытался как-то завязать разговор, но все тщетно. Пропадать реже он также не стал, ничего не изменилось. Разве что губа почти не болела. Зато болело сердце.