49. Определиться (1/1)

— Луна, звёзды – как же это банально! — бормочет Ваэллион негромко, роясь в своих вещах. — И ведь попробуй откажись, тут же окажешься стервой, сволочью и всем прочим, что ещё его тупой мозг сумеет придумать… Ведь раз ты одна, у тебя и в мыслях не должно быть ничего, кроме как найти себе пару и сходить на свидание…

Амазонка несколько раз вдыхает и выдыхает, а затем набирает полные лёгкие воздуха, чтобы рявкнуть самую важную на данный момент вещь.Но сделать этого не успевает.— А ты опять ворчишь, — Трисгиль хмыкает.— А ты опять лезешь не в своё дело, — парирует Ваэллион. Безжалостно скомканный лист бумаги с приглашением на свидание летит в пилигрима. Тот ловит его двумя пальцами, не особо напрягаясь. Привык уже.— Очередной поклонник? — интересуется он спокойно.Повелительница ветра кивает, хмуро смотря на товарища, а затем в её голову приходит замечательная мысль. Впрочем, осознав, как глупо это всё будет выглядеть, амазонка мрачнеет ещё больше и отворачивается.Да не согласится он.Точно нет.— Не хочешь забить?— В смысле? — Ваэллион поворачивает голову, и ей кажется, что она ослышалась.— Не ходить никуда, — поясняет Трисгиль. Повелительница ветра буквально чувствует, как он улыбается – спокойно, мягко, почти беззаботно, почти весело.— Думаешь?— Ну… да. Просто странно наблюдать, как ты, самой себе клянясь в любви к Геранту, мечешься туда-сюда. Как будто… — он запинается, не решаясь произнести окончание фразы, и амазонка настороженно прислушивается. — Как будто ты не можешь определиться.Ваэллион молчит и хмурится. Она отворачивается, пытаясь отреагировать на высказывание пилигрима как можно спокойнее. Он, хоть и в достаточно мягкой форме, но почти назвал её… девушкой лёгкого поведения, именно так.

Ваэллион молчит и пытается не смеяться, потому что прекрасно понимает, что вызывает у пилигрима подобные мысли. Будь всё немного иначе, он был бы чертовски прав, но…Ваэллион молчит и вновь поворачивает голову к Трисгилю.А затем аккуратно расстёгивает первую пуговицу на нежно-голубой блузе с длинными рукавами. Следом – вторую. Третью. И так – до последней. Медленно, в тяжёлом ядовито-тягучем молчании, под растерянным взглядом пилигрима, думающего, что амазонка сошла с ума.Когда последняя пуговица вылетает из петли, повинуясь длинным грубым пальцам повелительницы ветра, она расслабляет плечи и слегка отводит их назад.Ткань скользит по коже медленно, почти издевательски. Трисгиль закрывает глаза и отворачивается.— Я не…— Глаза открой.Ваэллион хмыкает, и в её голосе слышны странные высокомерные нотки. Пилигрим повинуется, но поворачивать голову не спешит. И только после усмешки амазонки решается на неё взглянуть.Как и ожидалось, на повелительнице ветра нет ненавистного ей бюстгальтера, но внимание привлекает совсем не это. Длинный шрам делит спину эльфийки по диагонали. Он начинается с левой стороны, откуда-то от шеи, неровно петляет по всей спине и уходит к правому бедру. Возле поясницы несколько длинных полос. Таких, как будто…Как будто кто-то не мог определиться, как сделать ей больнее.— Определиться, говоришь, не могу? — интересуется Ваэллион ядовито, едва сдерживая слёзы. — Да, не могу! Не могу определиться, что же сделать с этим шрамом, чтобы однажды не было стыдно просто раздеться!— И давно он у тебя?— Давно. Какая разница? — она переводит взгляд на часы и нервно вздыхает. — Брысь отсюда, мне идти уже пора, а я ещё не переоделась даже.Трисгиль не уходит. Наоборот, заинтересованно вглядываясь в неровные светло-розовые линии на спине повелительницы ветра, подходит ближе. Медленно, осторожно, как будто он – охотник, пытающийся не спугнуть свою добычу. Ваэллион вздрагивает, не понимая, что происходит.Трисгиль не уходит. Подойдя к амазонке, стоя буквально в паре десятков сантиметров от неё, он аккуратно касается её кожи указательным пальцем правой руки. От уха, где начинается шрам, проводит неровную невидимую линию до двенадцатого позвонка, и оттуда уже спускается вниз.— Какая разница, — говорит он тихо, остановив палец где-то на линии талии, — есть ли у тебя этот шрам?— Что?— Тем, кому ты нужна, до него не будет дела.И, вздохнув как-то необычно нервно, пилигрим утыкается лбом в плечо Ваэллион, окончательно запутавшейся и застывшей, словно каменное изваяние. Он не решается подойти ближе и прижаться к спине амазонки, потому что чувствует её напряжение.Впрочем, какое там напряжение.Ваэллион дрожит.— Я на тебя дядюшке Вольфи пожалуюсь, — говорит она дрожащим голосом.Трисгиль смеётся.Сделав шаг ближе, обнимает амазонку, утыкаясь лбом в плечо, ближе к шее. Руки скользят по талии и обхватывают Ваэллион так, чтобы она не могла вырваться. А ей не столько страшно и неприятно уже, сколько тепло.И щекотно.— Я тоже, — отвечает пилигрим.Вот же сволочь.