Человек против человека (1/1)

Последний год Элеанор почти ежедневно начинала свой день со скандала и заканчивала им же. Колби – ее очередная пассия – с удовольствием их устраивал по любому поводу, будь то посуда, которую он не хотел мыть, но хотел видеть чистой, или отказ идти сегодня в бар и отрываться. Хотя, их маленькая квартира уже сама превратилась в бар с элементами свалки. Элеанор в глубине души верила в ?кесарю – кесарево?, потому не разрывала отношений. Даже более того – она привязалась к Колби. Это нельзя было назвать любовью, доверием, или любым другим абстрактным понятиям, которые в голове Элеанор лежали в коробке с подписью ?тупая херня?. Нет, она просто была рада, что в отношениях ей не приходится тянуться на вершину чужих моральных устоев. У Колби их, казалось, и вовсе не было, что очень пугало, но приглушало Основную Нравственную Проблему. Основная Нравственная Проблема, по мнению Элеанор, состояла в том, что каждый человек, обремененный совестью и моралью, страдает от того, что может быть (красным цветом, жирным шрифтом) лучше. А Элеанор все же обладала и тем и другим. Она терзалась изнутри от того, что у нее были возможности. Она могла найти хорошую работу, где не нужно никого обманывать. Могла получать деньги за честный труд, приносить пользу обществу. Наконец, не стыдиться самой себя! Когда она думала об этом, ей было плохо. А когда ей было плохо, она уходила в бессмысленный и тяжелый запой. Но однажды появился Колбии своим омерзительным примером показал, что она пала не на самое дно. И это не могло не радовать. В их доме было семь этажей, по две квартиры на каждом – справа и слева от лестницы. Квартиры слева были двухкомнатными, где гостиная совмещена с кухней. Они были крохотными, а окна выходили на восток, поэтому жильцам приходилось либо покупать плотные занавески, либо по утрам терпеть яркое солнце. Справа квартиры были крупнее и имели по три комнаты, но особой разницы все же не чувствовалось. У этого дома был единственный плюс – квартплата.Почти сразу после того, как они съехались, у них появилось полдома ненавистников. Это не было удивительным –сложно не злиться, если за тонкими стенами постоянно либо орут и бьют посуду, либо трахаются. От хорошей жизни, понятное дело, в этом доме не селились. Пара бывших наркоманов на реабилитации, несколько почти нищих семейных пар, студенты и иммигранты – коллектив, в который отлично вписывались Элеанор и Колби. Но был человек, который не вписывался в эту систему совсем. Его звали Майкл, он жил в соседней квартире, и Элеанор казалось, будто она видела его раньше. Неприятное ощущение, будто она увидела актера из фильма, что посмотрела давным-давно.

Майкл заехал в квартиру справа спустя пару дней после их собственного заселения. Белый и белоснежно седой мужчина с дьявольски очаровательной улыбкой, перманентно одетый в костюм-тройку, Элеанор он сразу показался тем, кто вызывает полицию, если соседский телевизор ночью стоит не на минимальной громкости. Девушка никогда не ждала ничего хорошего от людей, выглядящих настолько прилично. И все же, никаких проблем он не устроил ни на первый день, ни за последующий год. Даже более того – несмотря на весь хаос, который они с Колби устраивали в режиме нон-стопа, был приветлив и вежлив. Элеанор не знала, восхищаться ей его терпеливости и доброжелательности, или опасаться. Черт знает этих приятных мужчин, вдруг он под их крики и стоны готовит напалм, чтобы в один день взорвать их к чертовой матери.

Элеанор было плевать на приятных соседей, ровно как и на склочных. Да что мелочиться – на людей в целом. Ей было плевать и на Майкла, пока однажды между ними не состоялся чертовски странный разговор. На тот момент они были соседями почти полгода, но успели лишь десяток раз непринужденно поговорить, пока спускались по лестнице. Дважды Майкл помогал Элеанор поднять наверх тяжелые сумки и один раз она сказала ему, что сзади на его шее осталось немного пены для бритья. На том их взаимодействия заканчивались. Вежливое безразличие, присущее соседям, казалось бы, не могло нарушить ничто, но Элеанор снова не учла разницу личностных качеств. Она привыкла, что люди либо проходят мимо ее проблем с вежливой улыбкой, либо с доблестным намереньем Спасти и Помочь, без вазелина лезут туда, куда не следует. Из этих двух типов она не знала, кто вымораживал ее больше, а третьих мифических рыцарей, помогающих тогда, когда надо, она не встречала. Началось все с того, что Элеанор самым некрасивым образом развязала драку в баре. Саму ссору она не смогла вспомнить точно, но утром на ее щеке красовался заметный синяк. Колби в той драке тоже досталось, отчего он был раздражен и огрызался на каждое слово. Утренний скандал поднялся с пустого места и был сильнее, чем обычно. Когда ситуация накалилась и приняла опасные обороты, Колби ушел, громко хлопнув дверью. Он делал так тогда, когда осознавал, что из-за нервов срывается на ком-то без причины и ему нужно остыть и подумать. Элеанор этого не знала, думая, что он просто истеричный засранец и уходит тешить свое эго и злиться. Обычно, после таких сцен он приходил поздней ночью и сразу ложился спать, чтобы с утра со свежими силами начать новый скандал. Элеанор не ждала его раньше часа ночи, потому услышав стук через некоторое время, сильно напряглась. Гостей она, разумеется, не ждала, поэтому понятия не имела, кого черти принесли. За несколько секунд она вспомнила все правонарушения, за которые ее, или ее истеричного парня могли навестить доблестные стражи порядка, или серьезные дяди по другую сторону баррикад, и ей еще меньше захотелось открывать эту чертову дверь. Для человека, чей пульс при виде полицейского учащается сильнее, чем при оргазме, подобные опасения были здравыми. Конечно, увидеть на пороге Майкла она не ожидала. Мужчина начал говорить, даже не дождавшись, когда Элеанор до конца откроет дверь.- Я тут нашел ключи на лестнице, на них номер вашей квартиры, вы, должно быть, обро… - в один момент его глаза сфокусировались на ее лице, и он, пробормотав ?боже мой?, резко замолчал.

Элеанор подумала, что у нее что-то на лице, а затем вспомнила, что этим ?чем-то? был налившийся кровью синяк. Майкл молчал, смотрев на ее лицо, очевидно, не зная, что ему делать. Его мысли были очевидны: скандальная пара сначала кричит друг на друга из последних сил, потом молодой человек уходит, хлопнув дверью так, что весь дом услышал, а его девушка открывает дверь с увечьем на лице. Майкл выпалил то, что первым пришло в его голову.- Мне вызвать полицию? – голос звучал так, будто ему и в самом деле не насрать, во что Элеанор слабо верилось.- Все в порядке, спасибо вам. – сухо ответила девушка и забрала ключи из все еще протянутой руки, а затем потянула дверь на себя, намереваясь закрыть. Майкл, к собственному удивлению, помешал этому, поставив ногу между дверным проемом и самой дверью.- Подождите, если вам нужна помощь или у вас проблемы, то меня есть знакомые в полиции и они… - быстро заговорил он, но Элеанор перебила.- Нет, вы не так поняли, все действительно в порядке. Была драка в баре, я получила за дело. Я могу за себя постоять, спасибо. – чуть менее холодно ответила она, а затем все же закрыла дверь. Еще немного простояв перед ней, уставившись туда, где только что стоял сосед, она тряхнула головой и ушла в комнату. Теперь ей было, о чем беспокоиться, и это ее не радовало.*** В один день их ссора перешла все границы. Началось все из-за сущей ерунды – Элеанор второй день подряд забыла купить зубную пасту. Но даже самый страшный пожар начинается с маленького тлеющего огонька. Следом за конкретным ?ты забыла? последовало абстрактное ?ты вечно все забываешь?. Затем это понятие было расширено до ?ты ничего не помнишь, потому что тебе плевать на всех, кроме себя?. Больнее всего, разумеется, ранило то, что все это – чистая правда. Элеанор поспешила защититься ответными: ?а сам ты лентяй и никогда ничем не помогаешь? и ?ведешь себя так, будто все тебе обязаны?. Все это дополняли красочные эпитеты, на которые обе стороны были щедры. Эта перепалка длилась долго, и чем острее были слова и агрессивнее выпады, тем быстрее закрывались пути отхода.

В один момент они оба перешли последнюю черту.- Такое животное, как ты, не стоит и капли моего внимания! – Элеанор уже даже не кричала, она рычала как дикое и опасное животное. Вены на ее лбу посинели и были отчетливо видны на покрасневшей от гнева коже. - Ты, блять, только жрешь и срешь вокруг себя, ты просто не заслуживаешь того, что я, или кто-либо другой для тебя делает! Колби шумно задышал, гнев внутри него будто был тяжелым песком, наполнившим до краев тонкий стеклянный сосуд, и уже так сильно распирающим его изнури, что еще пара секунд, и он треснет и разлетится на части. Глубоко внутри себя он знал, что все сказанное – правда, и ему самому было плохо от этого, но одно дело говорить такие слова самому себе, и совсем другое – слышать от того, кого в данный момент ненавидишь. Сознание его накрыла красная пелена ярости. В следующую секунду сосуд лопнул, рассыпав тяжелый песок по поверхности. Он с размаха ударил девушку по лицу кулаком.*** Элеанор никогда не была хрупкой и нежной девочкой. С детства она ввязывалась в драки и почти всегда выходила из них победительницей. Не благодаря физической форме или навыкам, нет. Просто ей было плевать даже на собственные увечья, что уж говорить о противнике. Она дралась так, будто от этого зависела ее жизнь. Иногда так и было.

А еще Элеанор была достаточно проницательной, чтобы распознать подобных ей. Это было не сложно, ведь эта черта – отчаянность, была видна в каждом жесте, в каждом действии. И Колби был одним из самых отчаянных, кого ей выдалось знать. Самое страшное заключалось в том, что он был в разы отчаяннее самой Элеанор.

Обычный ребенок в потасовках дает пощечины, толкается и тягает за волосы. Элеанор в детстве била кулаком по лицу. Малыш Колби же не стеснялся с размаху тыкать пальцами в чужие глаза. Из всех, кто представлял опасность для Элеанор, только он действительно мог причинить серьезный вред, если не… хуже.*** Удар был сильным, а главное – неожиданным. Не успев принять правильное положение тела, она была сбита с ног. Боком она упала на дешевый журнальный столик, проломив его. Послышался звон разбивающихся бутылок. Элеанор не потребовалоь много времени – едва ее тело коснулось стола, она оттолкнулась и со всей возможной силой бросилась на Колби.

Ее нога с силой воткнулось в чужой пах.Колено болезненно пульсировало– столько силы она вложила. Сложно представить, какая жуткая боль накрыла Колби. Издав нечеловеческий вопль, он отступил и согнулся. Если бы кто-нибудь увидел его лицо, то не сразу признал бы его человеческим. Ярость перекосила привлекательное лицо до неузнаваемости. ?Лучшая защита – нападение?, эту золотую истину девушка поняла давно. Элеанор не хотела проверять, что с ней сделают после такого удара, и если честно, ее сковал ужас. Во рту застыл вкус крови – позже она поймет, что сильно прикусила щеку. Болело лицо, болело колено, сердце истерично стучало в груди, а времени не было совсем. Она поспешила повиноваться первой возникшей мысли и рывком врезала тем же саднящим коленом по лицу согнувшегося мужчины. Но ярость уже пересилила боль, он схватил девушку за ногу, на которую в пинке был перенесен вес, и со всей силой двинул ей сначала кулаком по колену, а затем сразу же вонзил локоть в стопу. Элеанор взвыла от яркой боли, пошатнулась и упала.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы встать, к счастью, то же относилось и к Колби. Девушка понимала, что он не отступит, не прекратит драку – было слишком поздно. И она знала, что в этой драке ей не победить. Что будет после ее поражения – очевидно. Реанимация в лучшем случае, в худшем – на ее похороны не придет никто. Элеанор не раз шутила, что Колби закончит свою жизнь либо в колонии, либо в грязном сортире с арматурой в заднице, а может и все вместе, но только что к ней пришло понимание, что с высокой долей вероятности попадет он туда за убийство жалкой белобрысой алкоголички, которая так и не успела стать той, кем можно гордиться. Ужас сковал ее, но не помешал со всей силой и яростью броситься на Колби. Самый глупый поступок, который можно совершить. Поняла она это сразу – кулак, врезавшийся в солнечное сплетение очень поспособствовал этому. В один момент воздух, наполнявший легкие, превратился в вакуум. Элеанор в отчаянном жесте схватилась за грудь, в тот же момент второй удар в челюсть повалил ее на пол. Элеанор зажмурилась. Боль будто объяла все тело, кровь стучала в ушах как отбойный молоток, на языке застыл отвратительный вкус, а в легких было пусто. Все было в разы хуже чем тогда, год назад, когда она чудом спаслась от несущегося грузовика. Элеанор показалось, что сейчас, именно в этот момент, она умрет. Навсегда, без права на реванш. И не будет тех рук, которые вытащили ее из под колес. Сильный пинок в живот отрезвил, и она распахнула глаза, резко крича и наконец вдыхая воздух. Зрение не сразу сфокусировалось, но тогда она заметила то, что лежало всего в паре дюймов от ее лица. Отбитое дно бутылки, острыми зубьями смотрящее вверх.

Упади она чуть левее, этот осколок из ее посиневшего от гематом лица доставал бы патологоанатом, но сейчас он был ее спасением. Еще один пинок заставил действовать быстрее. Элеанор схватила осколок и с криком вонзила в чужую ногу. Колби взревел и нагнулся достаточно низко, чтобы Элеанор могла разбить об его голову только что нащупанную бутылку. Раздался звон разбившегося стекла, а за ним глухой звук упавшего тела. Тишина, наступившая после, была гробовой, будто весь мир перестал существовать. Элеанор не верила, что все получилось.Она медленно приподнялась – все тело болело, будто ее вместе с камнями простирали в одной стиральной машинке. Дрожащими руками она перевернула Колби на спину и прижала палец к его шее. Свои ощущения было сложно разобрать через боль, поэтому она положилась на живительную силу надежды. Через пару часов ей покажется смешным, что дикими криками они не заставили ни одного соседа прийти на помощь – все они привыкли, что в этой квартире либо орут друг на друга, либо орут вместе. Своими ссорами и стонами они стали мальчиком, который кричал ?волки?.

Что делать дальше – она не знала. Да и не хотела знать. Ей было больно, в голове гудел рой пчел, а сил не осталось совсем. Хотелось просто лечь на пол, свернуться калачиком и смотреть стеклянным взглядом в стену. Она не хотела думать о том, что произошло. О том, что получив первое предупреждение о смерти – грузовик, чуть не сбивший ее, она не задумалась и упала, казалось бы, еще ниже. О том, что снова пришла к близости смерти.

От этой мысли у нее снова возникло ощущение чьих-то рук, вытягивающих ее с траектории движения грузовика, но на этот раз за ним в голове всплыло лицо Майкла, соседа, предлагавшего свою помощь. По позвоночнику пошли мурашки. Пазл в голове был, но складываться он никак не хотел. Элеанор показалось, что если и есть тот, кто сейчас может ей помочь, то этот человек находится в десятке метров. Собравшись с силами, она поднялась и опираясь на стену, пошла в сторону двери. В коридоре ей овладело желание развернуться и пойти назад – так она была не уверена в том, что собирается сделать. Но силы, внезапно покинувшие ее, не оставили такой возможности. Прижавшись к дверному косяку, она постучала и закрыла глаза. Хотелось спать. Было ли это симптомом сотрясения, или, может, какого-нибудь ужасного кровоизлияния? Она не знала.

Будто сквозь толщу воды до нее доносился звук чужих шагов и скрип открывающейся двери. Последнее, что Элеанор услышала, было испуганное ?бог мой!?. Последнее, что почувствовала – падение, а затем подхватывающие ее сильные руки. Те самые руки. Пазл бы сложился, но никому до него сейчас не было никакого дела.